Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р. - Ольга Евгеньевна Романова

смысле государственное устройство родимых осин как-то существенно поменялось. Мишка вошёл в «систему частных или групповых интересов», а во всём остальном он совсем не изменился. Всё такой же добрый человек из Сычуани, органичен и как добрая кузина, и как злой кузен.

Вообще Мишка тоже из поколения дворников и сторожей. Окончил ПТУ по специальности «краснодеревщик», и это вот всегда любил. И сторожем работал, сторожил музей Пастернака и Московский планетарий. Репетиторствовал — правда, спустя годы я не могу вспомнить, на каком предмете он мог бы специализироваться, а догадаться сама не могу: ну точно не естественные науки, и за литературу с историей я бы не поручилась, а никаких иностранных языков Мишка никогда не знал. И физкультурник он вроде так себе. Ну вот труд точно мог преподавать — краснодеревщик всё же, да и к кулинарии всегда был склонен, к такой мужской, брутальной: рёбра пожарить, настойку соорудить из корня мандрагоры с семенами укропа…

Да, познакомились мы в «Независьке», где он работал быстро и ярко взошедшей звездой, а я пришла брать у него интервью.

Вот написала и удивилась: надо же, это уже тогда было принято и не удивляло нас, когда журналист приходит брать интервью у журналиста. Но вообще-то это зашквар, я только потом это поняла. Нет, конечно, бывают исключения: журналист шёл лесом и спас котёнка из горящей избы, а также вынес знамя полка — понятное дело, ему тогда вручают почётную грамоту и присылают корреспондента заводской многотиражки. Или, например, журналист отсидел три года в тюрьме Буркина-Фасо за нарушение комендантского часа или контрабанду алмазов, возвращается к себе, у него берут интервью: а расскажите нам про тюрьму Буркина-Фасо, из наших там никто ещё не сидел, читатели журнала «Казённый дом» интересуются.

(Кстати, газета «Казённый дом» действительно существует, издаётся с 2000 года на базе редакции журнала «Преступление и наказание», который, в свою очередь, произрос из журнала «К новой жизни» — и всё это богачество расцветает, конечно, под сенью девушек в цвету Федеральной службы исполнения наказаний.

А про тюрьму в Буркина-Фасо тоже было дело: наша давняя с Мишкой подруга Машка, наша коллега, журналист, посидела в той тюрьме — правда, не три года, а три дня, но за нарушение комендантского часа, хотя скорее даже не его. Машка, хрупкая и изысканная блондинка, причём самого кудрявого свойства, с голубыми глазами-блюдцами на фарфоровой мордашке — редкой силы человек, специализировалась в своё время на самых отчаянных военных конфликтах и гражданских войнах. В это время она работала на конфликте тутси и хуту, в Руанде, а с чего её занесло в Буркина-Фасо, уж и не помню.

В общем, Машкина обманчивая внешность шестнадцатилетней воспитанницы монастыря в Солсбери самым страшным образом диссонирует с её нравом диким, несдержанным и прямым, поэтому никакой комендантский час Машка нарушить не могла — это сильно ниже её достоинства, — а вот членораздельно и доходчиво послать нахуй какого-нибудь коменданта, вкрадчиво вопрошающего сей нежный цветок о причине его нахождения в столь неподобающий час в столь неподобающем месте — вот это запросто, в это верю свято.

Впрочем, Машка интервью об этом не даёт, и раскрутить её на рассказ о былых приключениях можно только по очень большой и душевной пьянке, к тому ж её новые приключения в обновлённой России, где она стала адвокатом, никак не уступают приключениям в Буркина-Фасо, а куда как превосходят их. Напомните мне как-нибудь про Машку книжку написать.)

Так вот, журналисту брать интервью у журналиста просто так — это полный зашквар. А тем более у пресс-секретаря. Но Мишка тогда не был пресс-секретарём. Он только что стал журналистом, и сразу ярким, причём довольно случайно: писал хорошо, вот его и взяли, для этого дела тогда много и не требовалось (как и сейчас, впрочем). Я тогда работала в Москве внештатным корреспондентом американского финансового журнала «Institutional Investor» и предложила им интервью с таким вот Леонтьевым. Они заинтересовались, я всегда могла уговорить начальство на любую авантюру. На самом деле я хотела с Мишкой познакомиться. Причём как это у меня часто бывает — с чисто познавательными целями.

Созвонились, пришла знакомиться. И потом лет двадцать мы работали вместе. Ругались, обижались, не разговаривали, орали друг на друга, выпивали вместе, знакомились с пассиями друг друга, помогали друг другу, мешали друг другу — в общем, всё как водится в неблизкой, но дружбе. Когда хорошо знаешь человека и можешь подробно рассказать ему, за что тебе хочется подсыпать ему пургена в водку, но не делаешь этого — в смысле рассказываешь, но не подсыпаешь, — и он отвечает тебе примерно тем же, и всё это по любви и дружбе.

К Мишке я пришла работать в газету «Сегодня». Это было начало 1994 года, газета тогда только стала выходить. Мишка не был там главным редактором, он — тогда — этого не хотел, он вообще не любил быть администратором, но был — главным. Он нашёл деньги и двигал газету, был её умом, сердцем и главным золотым пером. Сейчас в «Википедии» написано, что деньги на газету дали олигархи Невзлин, Смоленский и Гусинский. Не было такого. Это была газета только Владимира Гусинского, группа «Мост». Это был его первый медийный актив, после которого он и полюбил медиа, почувствовал вкус — чуть позже он с Игорем Малашенко сделает НТВ и назовёт главную информационную программу так же, как и газету — «Сегодня».

Владимир Гусинский, бывший режиссёр, пожалуй, был единственным российским олигархом, который искренне любил и понимал медиа. Чувствовал медиа. Так же, как и мы, он не имел никакого понятия о принципах журналистики, всякой там этике и прочих важнейших вещах, которым мы все учились на собственной шкуре. У него были свои принципы, вполне себе олигархические, он медиа использовал — да, он использовал нас всех, — но он умел это делать и понимал, зачем вообще всё это нужно. Да, понимал для себя — но понимал. И, кстати, любил. Не деньгами любил — в этом смысле у всех олигархов зимой снега не выпросишь, на то они и олигархи, — он, выражаясь языком самого глупого учебника в мире (а это, конечно, учебник по журналистике, ибо не может быть такой науки и такого учебника, ты или есть — журналист, или тебя нет, а научить писать новости можно и крокодила), понимал роль медиа в обществе. И учился,