Зов - Юрий Стерх

сворачивал. Опыты над людьми ведутся до сих пор, и это факт. Уж я-то знаю! Наши умники сложили бы дважды два, разобрали тебя на органы, и меня бы не постеснялись.

Мы помолчали немного.

— Хороший ресторан! Вкусно здесь готовят, правда? Таких мест в Москве становится всё меньше и меньше, скоро на пальцах одной руки можно будет пересчитать…

— А ты не боишься открыто говорить о таких вещах да еще в ресторане?

Отец ухмыльнулся.

— В этом — нет! Он под моим ведомством и под моим патронажем. Официанта зовут Реваз, и он наш внештатный сотрудник — стукачок, проще говоря. И чтобы ты понимал, для него мы просидели весь вечер, смеясь и болтая о тех девушках, что так лихо выплясывают сейчас внизу. Понял?

После моего кивка он продолжил:

— А насчет прослушки, так тут всё проверяется в день по два раза.

— Значит, он под контролем был? — я взглядом указал на дверь.

— Ну да! Гипноз, сынок, великий дар нашего рода, и чем чаще ты им пользуешься, тем сильнее становишься. Правда, поначалу сил и здоровья это забирает немало.

— А у меня ничего такого нет. Как оно проявляется это умение, что для этого надо?

Отец как-то виновато посмотрел на меня.

— Ну, это полностью моя вина! И я ее исправлю в ближайшее время, обещаю! — отец допил чай и отодвинул от себя чашку. — Дело в том, что мужчины нашего рода начинают заниматься со своими детьми чуть ли не с пеленок, а у нас с тобой не было такой возможности, дед погиб, прадед перед началом войны покинул страну, уехал сначала в Швейцарию, а потом перебрался во Францию, так было нужно! Я же постоянно на службе и в командировках. После случая с твоим дедом лучше быть в самой системе и контролировать всё изнутри.

Отец вздохнул.

— Ну да ладно, всё исправим! Через пару-тройку лет занятий будет получаться не хуже, чем у меня. Да, и еще! Если бы со мной что случилось, то прадед взялся бы за твое обучение. Нашел бы способ перетащить тебя к себе. С нашими-то способностями это не великая проблема…

Отец вдруг резко замолчал, затем с интересом посмотрел на меня и спросил:

— А что ты чувствуешь, когда сильно злишься? Предметы расплываются перед глазами?

Я припомнил пару случаев, когда был вне себя от ярости.

— Да, было такое!

— Так! Давай сейчас проведем один небольшой эксперимент… Не против?

Я с готовностью кивнул.

Он похлопал себя по карманам, затем положил на стол спичечный коробок.

— Двинь его ко мне… мысленно!

Я был готов в этот вечер к чему угодно, поэтому, не удивившись просьбе отца, пристально уставился на коробок, пытаясь взглядом сдвинуть его с места… ну хотя бы на миллиметр! Ничего не происходило, но под строгим отцовским взглядом я усилил нажим. От невероятного напряжения по лицу заструился пот. В глазах потемнело, во рту пересохло, и появился соленый привкус крови. Я не сдавался и всё сильнее и сильнее давил взглядом на этот чёртов коробок.

И… о чудо! Коробок дрогнул и, развернувшись на столе, встал на ребро.

Я обессилено откинулся на спинку стула и тут же поймал на себе очень внимательный и в то же время радостный взгляд отца.

— Я так не умею, — огорошил меня отец.

— Как — не умеешь? — не понял я.

— Потому что не умею! В нашем роду почти никто так не умеет, и раньше толком не умел! Вот он — основной твой дар, Коля, не гипноз, а… ну, назовем его условно — телекинез!

Отец встал из-за стола и в волнении заходил по кабинету.

— Я вот могу держать под гипнозом до тридцати человек, могу делать с ними всё что захочу, но почти за девяносто лет моей жизни у меня не получилось сдвинуть этот хренов коробок с места ни разу! Ты понимаешь? А у тебя получилось с первого раза и без инициации! Ты это понимаешь?

Отец радостно засмеялся, громко хлопнув в ладоши.

— В нашем роду, Коля, это очень и очень редкая способность, настолько, что… а-а!

Он махнул рукой и склонился надо мной. Я же сидел без сил и глупо улыбался, глядя на него.

— Ты сказал «почти». Значит, у кого-то раньше что-то такое всё-таки получалось? — выдавил я заплетающимся от усталости языком.

Отец кивнул и покладисто ответил, улыбаясь:

— Есть такое, но давай об этом позже! Давай лучше обмоем это дело!

Он сноровисто разлил по рюмкам остатки чачи из графинчика.

— За тебя, сынок! За твои будущие успехи!

Легонько чокнулись рюмками, выпили.

— А какие в нашем роду еще редкие способности есть?

Отец поставил рюмку на стол.

— Самое редкое, сынок, способность читать чужие мысли! Известен только один случай за всю историю нашего рода. А гипноз — вот гипноз есть у каждого, и завтра же, Коля, мы начнем наши занятия по его освоению. Интересного будет много, гарантирую!

— Пап, мне еще надо кое-что тебе рассказать.

У отца вмиг исчезли смешинки из глаз.

— Завтра у нас с тобою будет целый день, обо всём переговорим и всё обсудим. А сейчас закругляемся и домой! Надо выспаться.

Глава 6 Кабинет отца

Опостылевший сон

Этой ночью сон немного изменился.

Нет, всё осталось по-прежнему, как и было: море, скалистый берег, трехпалый отпечаток, но, немного побарахтавшись в воде, мне почему-то самому захотелось нырнуть и приложить к нему руку.

Проснувшись среди ночи, я долго сидел на диване и смотрел в одну точку. Сон как будто приглашал меня прикоснуться к этому трехпалому оттиску в скале.

Странно! Ну прям мистика какая-то.

Встав на рассвете, мы вместе с отцом проделали обязательный утренний комплекс дыхательных упражнений и, быстро ополоснувшись, сели завтракать. Яичница на сале и соленые огурцы с помидорами — чисто мужской холостяцкий завтрак. Специально не стали звать соседку, хотелось приготовить что-нибудь самим.

— Какие у нас планы на сегодня, пап? — спросил я, отрезая себе тонкий ломоть сала с мясными прожилками.

— Планы очень простые, — жуя, ответил мне отец. — Сейчас мы завтракаем, потом закрываемся в кабинете и общаемся, вижу, вижу, что у тебя есть что мне сказать! Затем перекусим что-нибудь на обед и немного поработаем, а там уже дальше видно будет.

Отец пододвинул ко мне чашку, я налил ему чай.

— Петра я сегодня отпустил, дал ему выходной.

— Угу, — промычал я с полным ртом…

— Так, говоришь, этот сон начал сниться тебе сразу же после тех змеиных укусов? — проговорил отец, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

— Да,