Зов - Юрий Стерх

class="p1">— Перестройка, гласность, — пробурчал отец и как-то недовольно сморщился, — ни до чего хорошего это не доведет, поверь мне. Развалят к чертям страну, вот увидишь!

Мы прошли немного молча, затем отец искоса глянул на меня.

— Знаешь, какой сейчас самый популярный анекдот в Москве?

— Нет. Откуда?

— Ну, тогда слушай.

Отец посмотрел куда-то в сторону и начал:

— Подходит мужик к газетному ларьку и спрашивает: «”Правда” есть? — Правды нет! — “Советская Россия”? — Продали! — А “Комсомолка”? — Вон там, на углу продается! — А что осталось? — Труд за три копейки и Известия».

Я сразу понял подоплеку этого совсем несмешного анекдота и посмотрел на отца. Он как-то криво ухмыльнулся и потер рукой гладкий подбородок.

— Вот такие дела, Коля. Народ не обманешь, и вся эта самодеятельность нам еще аукнется.

— Может, не так всё и страшно?

Отец остро глянул на меня.

— Все наши аналитики в один голос вопят: еще пару лет и со страной начнут твориться страшные перемены. И к этому нам с тобой, сынок, надо быть готовыми во всеоружии.

Отец указал свернутой в трубочку газетой на пивной ларек и длинную очередь к нему, состоявшую из разношерстной толпы.

— С образованием в стране кооперативного движения резко подскочит уровень преступности, и в силу войдут криминальные авторитеты, поднимет голову всякая там шантрапа от чиновников и до бандитов. Коррупция будет процветать во всех эшелонах власти и во всех силовых структурах… да и много еще чего нехорошего со страной должно произойти. И ты знаешь… я почему-то верю нашим аналитикам, они редко ошибаются.

— Значит, с вышкой повременим пока?

— Об этом поговорим позже.

Молча мы прошли еще немного. Настроение как-то сразу испортилось. Я по новому взглянул на огромные очереди почти в каждый магазин. Толпы небритых и неряшливых мужиков возле аптек и универмагов с косметикой.

— А эти чего? — я указал на помятых сограждан, уныло выстроившихся в хвост перед стеклянными дверьми.

— Так ведь ты же в курсе, что сухой закон наш новый генсек объявил? Пивком-то сильно не накидаешься, дороговато! — с издевкой произнес отец. — Вот одеколон и боярышник поэтому нынче в моде.

Он сплюнул на землю.

Настроение испортилось окончательно, как-то это всё не вязалось с теми песнями, которые нам пел замполит на заставе каждый день.

— Ну что, потопали домой? Пока дойдем не спеша, Тамара нам что-нибудь вкусненькое уже и приготовит.

— Пойдем, — я охотно согласился.

Мы не торопясь двинули в сторону нашего дома.

— Преступность, Коля, уже начинает поднимать свою голову. Чуть больше двух недель назад было нападение на инкассаторов универмага «Молодежный». Были и убитые, и раненые, не обошлось и без заложников. Вот так вот!

— Поймали кого?

— Да, взяли всех. Система пока еще работает.

Оставшуюся дорогу мы прошли молча. Я думал о переменах, которые ожидали страну в ближайшее время, да и отец, судя по его хмурому взгляду, думал о том же…

— Вот, Тамара, только «Красная Звезда» была, остальное разобрали с утра еще! — сказал отец, отдавая ей газету.

— Ничего страшного, Иван Сергеевич. Всё равно там читать-то особо и нечего.

Отец многозначительно посмотрел на меня.

— Как там у классика? Не надо с утра читать советских газет.

Все заулыбались.

— Через пятнадцать минут всё будет готово! Пока мойте руки и давайте скоро за стол.

— Тамара, ты с нами?

— Нет, спасибо. Сейчас Петя вернется, его тоже покормить надо. Сами без меня с кастрюлями-то управитесь?

— Конечно, тётя Тамара, справимся.

Она улыбнулась по-доброму и продолжила возиться возле плиты.

После обеда, помыв посуду, мы прихватили горячий чайник с заварником и закрылись в кабинете.

— А Петя, сын ее, это не наш Пётр случайно? — меня давно интересовал данный вопрос.

— Догадался? Отличный у нее парень, — отец изобразил из пальцев пистолет, — специалист, каких мало. Это у них у всех семейное. Жаль, ты ее мужа не застал, царство ему небесное! Те волкодавы, что у Берии были, дети по сравнению с ним. Амерам он, конечно, крови попил немало, за что и поплатился. Выследили его в Бейруте и ликвидировали. Причем для этого они там целую войсковую операцию провели.

Отец достал фарфоровые чашки из шкафчика, мы разлили чай и расселись в удобных креслах.

— Пётр ранен сильно был в Афгане. Хотели его комиссовать и списать, но я не дал! Где-то помог сам, где-то нашел врачей получше меня, одним словом, выходили парня. А тут Тамару по выслуге лет отправили на пенсию. Представь! Мать — пенсионер, сын — инвалид, и это семья одного из моих самых лучших друзей. Нет, так не пойдет! Тем более что с Тамарой я в кое-каких странах поработать до ее пенсии успел. Надежный и смелый боевой товарищ… А так, мы и парня выходили, и Тамару к нам пристроили, все довольны, и у меня на одного надежного человека стало больше, а это в наше время, поверь мне, Коля, очень немало.

— Так Пётр что, тоже офицер? Стреляет он здорово, конечно, но я думал, он просто твой водитель.

— А как же? Старший лейтенант Ветров ни много ни мало и не водитель, а помощник!

Дальше мы пили чай и болтали о всяких там пустяках. У отца явно поднялось настроение: он рассказывал смешные и поучительные истории из своей жизни, мы вместе смеялись от души…

Инициация

— Так, теперь шутки в сторону, — отец взглянул на часы, — настало время провести инициацию, и наконец-то приступить к освоению наших родовых умений.

Он поставил чашку на стол и, показав при этом рукой, чтобы я не дергался, зашел мне за спину. Стоя за спиной, он потер рука об руку и положил свои огромные теплые ладони мне на голову.

Сначала ничего не происходило, затем голове стало тепло, потом горячо, и неожиданно для самого себя я потерял сознание.

В отключке я был, наверное, совсем недолго: когда очнулся, отец еще не успел отойти из-за моей спины.

— Что это было, пап? Я вырубился?

Отец как ни в чём не бывало уселся в кресло, мельком посмотрел мне в глаза и начал объяснять:

— Этот древний ритуал очень подробно описан в нашей книге. Я постараюсь тебе всё объяснить по-простому. Мы называем его инициацией — пробуждением наших уникальных родовых возможностей. Без этого действа наши способности спят, правда, если дар очень сильный, то он всё равно проявляет себя, прорывается наружу, так сказать. Ну, как у тебя со спичечным коробком вчера.

Я кивнул, показав отцу, что понял.

— Кто-то из старших родственников, лучше, конечно же, чтобы это был отец, накладывает руки на голову наследника особым способом, — отец как-то по-хитрому скрестил между собой