Чепель. Славное сердце - Александр Быков

А потом на базаре видел сами мечи. И понимал…

А после с караваном русских купцов вернулся домой. И, приехавши домой, взялся ночами из кузни не вылазить. Пробовал. Изучал. Много здоровья потратил на постижение тайн своего ремесла. Ясное дело, не сразу всё и получалось. Русские мечи спокон века славились на земле. В том числе и благодаря таким мастерам как дядька Ясь.

Однажды, вывез Колодрег на ярмарку в Менск вместе с другими товарами чудный меч — лёгкий, будто нож, гибкий, что им можно было опоясаться, острый как бритва, такой прочный, что дробил камень! А на самом — нет щербины. Вот как охали и ахали вокруг того меча! Сулили десять да три цены.

Отец это всё рассказывал, да и сам Вершко был на той ярмарке, маленьким ещё, видел тот меч, порезался об него, не заплакал, а подумал: «Я же тебя не обижаю, ты чего меня порезал?». И показалось ему тогда, что чудесный меч, будто, насупился на справедливый упрёк, и как бы в мыслях сказал ему: «Я не твой!» А купил тот меч тогда же князь Всеслав Брячеславович из Полоцка. За пять коней. Не торгуясь, князь цену предложил, а Колодрег, не торгуясь, продал.

Князь Всеслав звал дядьку Колодрега в Полоцк к себе, но тот сказал, что, мол, «Прости, князь, но далеко от своих и дерево засохнет, совсем к тебе не перееду, а ближе переберусь». И Колодрег перебрался жить в Менск. Много ему там было и есть и работы, и заработка, и почёта немало. И свои князья его не заревновали — в Менске у него большая кузница, помощники, он там и накуёт больше. Ныне, посчитали, не время для ревности — родственные семьи и племена переселяются ныне с побережья Варяжского вглубь земель — всем нужны мастера-кузнецы. А Менск как раз посредине земель переселенцев. И князь Всеслав до сих пор даёт мастеру-кузнецу заказы. Говорят, сковал Колодрег для Всеслава какой-то совсем особый меч, но про это даже отец не рассказывает, хотя знать должен. Они с Колодрегом с детства вместе росли, так всю жизнь и дружат. Отец сына Ясева от хвори тяжёлой спас. Вот коваль в долгу и не остался.

Этот самый меч для Вершко выкован на заказ. Колодрегом. Отец заказы давал для своих сыновей заблаговременно. Видя уже в старшем сыне доброго воина, но, вроде самого себя порою опрометчивого, для Бранибора заказал отец отличный щит. Когда Вершко исполнилось двадцать лет, отец подарил ему этот меч, лучше подарка не придумаешь, считает Вершко. А младшему Святояру достался редкостный шелом, наверно, для большей сохранности ума.

Меч Вершислава прямой, длиной в два локтя, годный и для ближнего боя в толчее и для поединка на просторе, обоюдоострый, облегчённый широким долом-желобом посередине вдоль всего клинка. У крестовины — шириной в три пальца, толщиной в один палец — надёжный, широкий, ровно сужающийся к острию, у острия — шириной два пальца. Само остриё плавно, округло стекается из двух бритвенно острых лезвий в острый, но не тонкий угол, годящийся и броню пробить и резануть наотмашь и не сломаться под тяжестью целого всадника с конём или под поперечным ударом топора. Свод лезвия начинается от самого дола, ничего лишнего, утяжеляющего. Клинок покрывает серая паутина тончайших тёмных и светлых слоёв серого тона, они как волны морские к берегу сбегаются к лезвию клинка. Лезвие отточено до зеркального почти блеска.

Крестовина тоже прямая не узка и не широка, хорошо прикрывает руку, не мешает крутануть кистью. Рукоять полуторная, при желаньи иль нужде удобно берётся обеими руками как влитая. А в одной руке не оползает — повита шершавой кожей. Навершие на рукояти простое — полукруглое стальное.

Весит меч меньше, чем дитя новорожденное, раза в два.

В простоте и отточенности формы всего меча и в многослойности его клинка видны не только традиции ковальского дела на Руси, но и угадывается великий опыт и громадный труд мастера-кузнеца.

Будто и не меч это вовсе, а идол. И не для резни живых существ он предназначен, а для священнодейства.

И капли Сварожьего огня стекают с него на траву. Убить врага этим мечом — доблесть. Погибнуть от него — честь. «Но мне не надо убить!» — подумал Вершко.

Меч, казалось, прошептал в ответ: «…Тогда — не убивай…»

И медленно: в момент его замаха — быстро вперёд, под руку, захват руки, присед-поворот и бросок слитным движением через себя. Он грянется оземь всем весом. И отойти.

Он колет прямо — провожаю его руку вправо от себя, захват руки, поворот вправо вокруг себя, почти выламываю ему руку, удар сзади по шее, шею не ломать… и под зад бы дать — но нельзя сильно унижать… бросаю его на̀земь… И отойти.

Он бьёт — прохожу вплотную к нему, отвожу его руку влево от себя, правым локтем — в зубы, поверх щита… подсечь по ногам, опрокинуть его на спину… И отойти.

Хорош и сам Вершислав как боец. Как говаривают, ни в сказке сказать, ни пером описать. Умелый так, что тело само знает, что делает, самые жаркие приёмы выкручивает и не запыхается. А голова холодная, трезвая, расчётливая до тех пор, пока уже с ног начинает от устали падать. А чтобы усталость его победила, должен он скакать на коне с утра до вечера и всю ночь до утра — коней загонит пятерых. Или биться полторы суток без передыху. Богатырь. А с виду не сказать.

Роста среднего… либо чуть повыше. В плечах, конечно, широк, но и не косая сажень. Руки-ноги — всё как у людей. Шея ни короткая, ни длинная. Грудь, конечно, широка, но у воина почти любого: грудь — не доска. В поясе не тонок, но и не широк. Осанка прямая, но в дружине кривых и нету. Сдержанно себя ведёт. Руку пожимает вежливо, меру знает, не клещами давит. Если обнимает, то, как бы, бережно. Лицо чистое, правильное, черты не мелкие и не крупные. Лоб высокий светлый. Может вот, нос слегка шишковат на конце, но не изъян — особенность. В подбородке ямочка-разорка, подбородок крутой, ну этим тоже никого не удивишь. Волос светло русый, мягкий, как ребячий, завивается по краям, стриженный по кругу. Усы носит тоже ни большие, ни маленькие, аккуратно но не сильно закрученные на концах. Глаза тёмно-серые, как бы голубоватые на свету, ни раскосые, ни широкие, ни узкие. А когда сильное чувство гнев ли, радость — глаза как будто синие делаются. Взгляд открытый, прямой, не исподлобья, не свысока. Одевается, как все дружинные добротно, просто и опрятно. Не выдаёт ничего в нём вроде бы ни силы, ни сноровки особенной.

Но, в глаза его ближе заглянувши, видишь какой-то яркий свет. Посмотришь и делается понятно, что человек этот особый, недюжинный. И проявляет себя именно так, особенно и недюжинно. Ежели осерчает на кого, а ударить нельзя — мимо может пройти, не замечая, а плечом нечаянно да вскользь так зацепит, что все посыплются в стороны, как досочки.

Вот если с князем его сравнивать, то сразу видна разница: тот — Князь! Ростом выше, лицом красивее, глазами мудрее, как-то величественнее. А Вершислав — как-то попроще. Простой, вобщем, воин… настоящий.

И солнце уже село а старшина княжий всё скакал с мечом, и вился вьюном, и меч порхал в его руках, как живой.

Князь Любомир, исполняя обещанное Изяславу Киевскому, вместе с Горынычем собирал войско. Сам Любомир на войну ехать не пожелал — там родственники разбираются. Зачем мешаться? Ещё будешь лично виноват не одному, так другому. Бранибора с отборной сотней князь от себя не отпустил, оставил в Белой Веже. Вершислава с охранной полусотней тоже не отдал. А сотник Судислав сам выпросил у князя, мол, не хочу никому больше служить, и тоже остался со всей сотней в крепости. Войско собрали быстро, несмотря, что осенью руки на пожинки могли понадобиться. Но уговор, дороже выгоды, особенно, как понимал благородный князь Любомир, дороже всего договор княжеский. Горыныч с войском в пять сотен доблестной беловежской дружины, тысячу лёгкой конницы из оруженосцев-помощников и четыре тысячи доброго пешего ополчения в конце месяца-травеня отправился в Киев.

В Белой Веже Элипранд гостил у радушно расположенных братьев Буривоевичей. Бранибор тут же взялся наставлять Элипранда военному делу.

— Может он военным не будет, но понимать, зато, будет. А в жизни себя оборонить, мужчине обязательно пригодиться.

Даже поднимал парня каждое утро обходить крепость.

— Нашему человеку там, на чужбине надо много знать!

Вершко учил двоюродного брата правильно держать лук. Ложить стрелу. Выпускать стрелы, не дёргая, плавно, нежно. Точно. И при этом быстро. По десять штук на один вдох. Не раз показывал приёмы мечного боя, ставил руку.

— Держи крепко! Во весь кулак сжимай! Больше у руки никаких положений нет — только твёрдое… Видишь, навершие у рукояти широкое — нарочно, чтобы рука не ёрзала. Взял в руку меч — всё, слился с ним в одно, он твоё продолжение. И твоей руки продолжение, и твоих мыслей, и всего норова!.. Ты ненавидишь врага — он тоже ненавидит. Ты щадишь — он тоже щадит. Ты решил обмануть — он тоже обманул. Ты — его душа. Он — твоя душа, твой стержень для битвы… В мирный час ты другим сделаешься. А в битве — вы одно.