Удар ниже пояса - Александр Ходырев

Явно недовольные собеседники Друзина вышли.

— Спасибо, — поблагодарил Ходунов и сел в предложенное кресло. — Я вижу, что вы очень заняты. Поэтому, если позволите, сразу с места в карьер. У меня вот есть некоторый текст. Прочитайте его.

Ходунов вынул из кармана сложенный лист, развернул его и передал Друзину. Это был тот самый текст, над которым Ходунов трудился вчера и сегодня.

Быстро прочитав текст, Друзин поднял глаза на Ходунова. Теперь глаза его были совершенно спокойны. В них появилась даже еле уловимая насмешливая искорка.

— И что же? — спросил он у Ходунова. — Я прочитал. Что дальше, уважаемый Александр Петрович?

— Дальше? Очень просто. Я положил несколько экземпляров в конверты и написал различные адреса. А потом положил в пакет и передал это все почти постороннему человеку. Определить этого человека невозможно. Через некоторое время, если я не заберу у него этого пакета, письма пойдут по адресам. Вот и всё.

Друзин усмехнулся и покачал головой.

— Александр Петрович! — Его глаза смотрели на Ходунова почти ласково, голос был ровный, спокойный, можно даже сказать, проникновенный. — Вы ошибаетесь. В тот день, о котором вы пишете, я не был в Шереметьеве, я могу это доказать. Не был я и у дома вашего приятеля. Вам что-то показалось, что-то вы дофантазировали сами. Это бывает. Но все это напрасно. Я не имею никакого отношения к этому ужасному убийству. Я солидный, уважаемый человек. У меня есть вполне заслуженная, заметьте, репутация. Неужели я мог иметь отношение ко всему этому? Это абсурд. Я вас уверяю, никто к такому заявлению серьезно не отнесётся.

Ходунов слушал Друзина спокойно и даже с удовлетворением. Когда он закончил, Ходунов, в свою очередь, улыбнулся и пожал плечами:

— Ну, что же. Я, собственно, ничего другого от вас и не ожидал. И я ни в коем случае не собираюсь вас в чём-то убеждать. Мне вполне достаточно того, что вы знаете о существовании этой бумаги. Я, кстати, даже согласен с вами, что большого шума там, куда она будет направлена, может и не быть. Но есть два «но». Первое, некоторый удар по вашей репутации всё-таки будет. Тут я бы не стал упрощать. Будут ведь всякие там опознания, показания свидетелей. Кое-кому это может очень не понравиться. И второе. Если со мной в ближайшее время что-то случится, то тогда этот текст приобретет совсем другое звучание. Так что это всё стоит учитывать. Но я готов вообще все это оставить. Есть кое-что куда более интересное. — Ходунов сделал паузу. — Чемодан.

— Чемодан? — Друзин очень натурально изобразил удивление. — Какой чемодан?

— Да тот самый. Я сейчас все объясню, раз уж вы такой неинформированный. Только прежде всего я повторю то, что уже говорил по телефону. Никто не знает, что я у вас. Думаю, вы это очень легко можете проверить. Набрать номер, и всё.

— Какой номер, о чем это вы?

— Извините, извините, я как-то забыл. Ну, да, вы нигде не были, ничего не знаете. Очень хорошо. Итак, я просто рассказываю вам некоторые забавные истории. Или не очень забавные. Так вот, чемодан. Когда мы летели в Женеву, Шутикову каким-то образом, я думаю специально, подменили чемодан. А потом тот человек, который подменил чемодан, внезапно умер во время полета. В результате чемодан оказывается у Шутикова. А Шутиков, как вы, наверное, знаете… Ох, опять забыл. Вы же ничего не знаете. Виноват. Так вот Шутиков как раз имел некоторый опыт в подобных делах. И когда к нему попал этот чемодан, он сразу понял, что чемодан этот был с двойным дном. И были там пакеты. С порошком. Шутикову, конечно, надо было бы просто заявить в полицию. Но он чего-то испугался. У нас с ним были достаточно близкие отношения, но он рассказал мне об этом только в самом конце нашего пребывания там. Так вот, теперь самое главное. Обо всем этом знали только двое. Шутиков и я. Больше он никому ничего не говорил. Так что ни его жена, ни наш третий, который с нами был в Женеве, ничего не знают. Понятно? Это очень важно. И второе. Пакеты Шутиков спрятал там, в Швейцарии. Я не знаю точно, куда он их спрятал, но догадки у меня есть. И шансы, что их можно найти, достаточно хорошие. И, наконец, последнее. Я готов сотрудничать с вами, если вас это интересует. Именно с вами, конкретно.

Друзин, ничего не говоря, сидел в своем кресле, изучающе глядя на Ходунова своими холодными серо-голубыми глазами.

В дверь постучали. Хорошенькая молоденькая девушка просунула голову в дверь и, подняв бровки, извиняюще улыбнулась.

— Николай Николаевич, уже все собрались.

— Да, я сейчас, — сказал Друзин и поднялся. Ходунов тоже встал.

— Хорошо. Я вас послушал. Извините, мне надо идти.

— Да, конечно, я понимаю. Я надеюсь, до скорой встречи.

Не торопясь, но и не мешкая, воздержавшись и в этот раз от рукопожатия, Ходунов вышел в коридор. Когда он проходил мимо носатого охранника, тот кивнул ему, и оба снова улыбнулись.

Закрыв за собой красивую, сияющую начищенной бронзой дверь офиса «РР», Ходунов на минуту остановился. Внешне спокойный разговор с Друзиным вымотал его основательно.

«Надо прийти в себя, — подумал он. — Пожалуй, пройдусь пешком. Ну, этот шаг сделан. Правильно или нет — сделан. Есть некоторая надежда, что этот крепенький Николай Николаевич все воспринял и все правильно оценил. Что же делать дальше? Или вообще не дергаться и предоставить ситуации развиваться самой? Нет, надо пытаться как-то на нее влиять. И, пожалуй, единственное, что я сейчас могу, это как-то форсировать дело. А форсировать надо через Надю. Они наверняка слушают и мой телефон, и ее. Все ясно. Действую так».

Приняв это решение, Ходунов почувствовал облегчение и даже как-то повеселел. Он ускорил шаг и скоро оказался в том переулке, куда выходила арка смежного внутреннего двора министерства. Благополучно пройдя через оба двора, Ходунов подошел к двери, ведущей в здание, и потянул за ручку. Не тут-то было. За время отсутствия Ходунова кто-то уже эту дверь запер.

«Вот черт, — ругнулся про себя Ходунов. — Аккуратность — это хорошо. Но уж больно некстати. Что же делать? Идти через центральный вход? Нет, не годится. Надо как-то прорваться здесь. Но как?»

Ходунов поднял голову и стал осматривать окна министерства. И тут глаза его встретились с глазами человека с большой круглой лоснящейся физиономией, которая торчала в открытом окне на втором этаже.

— Здравствуйте, Александр Петрович. Решили воздухом подышать? — спросил этот большелицый с радостной и несколько подобострастной улыбкой.

«Тьфу ты, этого только не хватает», — снова выругался про себя Ходунов, но ответил вежливо:

— Здравствуйте, Эдуард Леонидович.

Эдуард Леонидович был заместителем начальника управления кадров. Пару лет назад управление Ходунова сделало для управления кадров автоматизированную систему. Ходунов сам участвовал в этой работе и проводил обучение кадровиков. С того времени Эдуард Леонидович его сильно зауважал. Казалось бы, что здесь плохого? Но вот проявлялось это уважение в такой немыслимо карикатурной подобострастности и навязчивом желании услужить, что Ходунов даже стал Эдуарда Леонидовича избегать.

Но тут уж ситуация было исключительной, и скрепя сердце Ходунов вынужден был воспользоваться этим шансом.

— Вот, вышел через этот вход, а обратно пришёл, дверь закрыта.

— А, так вам дверь открыть? Это я мигом. Сейчас, подождите, Александр Петрович, минуточку.

— «Ну, что ж, — подумал Ходунов, прислонившись к двери, — пусть проявляет свое обожание. В конце-то концов, это же вполне заслуженно. Не просто так».

Прошло минут пять, но дверь так никто и не открыл.

— Александр Петрович! — услышал Ходунов сверху голос Эдуарда Леонидовича и поднял голову. — Нету там этого Бобрышева. Ушел куда-то и ключ с собой унёс. Я знаете, что хотел предложить. — Эдуард Леонидович понизил голос до трагического шепота и, навалившись животом на подоконник, казалось, готов был вывалиться из окна. — Тут вон видите, в углу, вон то окно, это женский туалет. — В высоком и узком дворе-колодце шипящий и звенящий шепот Эдуарда Леонидовича отдавался намного сильнее, чем когда он говорил нормальным голосом. — Там этаж-то весь под реконструкцией, все остальное забито. А туалет всё действует. Но туда никто не ходит. Я сейчас спущусь туда и окно вам открою. Там вон, видите, — он так свесился, тыкая пальцем, вниз, что Ходунов испугался, что он сейчас действительно вывалится, — вон эти ящики. Они как ступеньки. Мы уже так входили один раз. Идите туда, я сейчас.

Ходунов представил себя влезающим в окно женского туалета, и эта картина ему как-то не понравилась. Он замахал рукой:

— Не надо, Эдуард Леонидович. Не стоит. Обойду я. Спасибо.

«Действительно, чего здесь корячиться? — подумал он. — Ну, увидят, ну забеспокоятся. Черт с ними, в конце концов».

Но от Эдуарда Леонидовича, которому выпал такой великолепный случай проявить свою признательность, отделаться было непросто.