В плену у травмы. Как подружиться со своим тяжелым прошлым и обрести счастливую жизнь - Марина Алексеевна Сойта
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все эти часы после нашей недолгой в общем-то встречи мне физически плохо. К чему я это говорю? К тому, чтобы ты понял – ты не один, и есть конкретно я, я, Марина, и я за тебя переживаю. Не знаю, как тебе это поможет, я не могу быть частью твоей повседневности, ни тебе, ни мне этого не нужно, это не наш вариант. Я просто надеюсь, что это будет маленьким огонечком, который в тяжелые времена сможет чуток осветить твой внутренний мир. Такое знание о нас.
Пусть наш с тобой день в Лиссабоне не будет туманным обещанием из тех, что так и остаются в тумане».
Он ответил мне:
«Давно я не слышал таких крутых слов. Ты меня сильно приободрила. Я по-любому сделаю все нормально, и ты еще порадуешься за меня. Спасибо, моя хорошая».
Больше я никогда с ним не разговаривала. Наш день в Лиссабоне так и не стал реальностью – он скрылся в дымке зависимости. Спустя полгода моего друга не стало. Травма поглотила его, и теперь он свободен от своих переживаний.
Когда я думаю о нем, я говорю с ним. И мои самые частые слова ему – «надеюсь, тебе сейчас легко». Надеюсь, смерть принесла ему то облегчение, которого он не смог обрести в жизни.
Я знаю, что книга, которую я пишу, не может быть панацеей. Мои слова не стали чем-то целительным для моего друга. Но я точно знаю, что кому-то из вас они могут помочь. И если эта история станет хотя бы для одного человека тем ответом, который сможет удержать его в этой жизни и даст ему сил на еще один шанс попробовать изменить свою судьбу, – я буду очень счастлива.
Эта глава называется «Побег». Мой друг так и не смог убежать от своих травм. И я не смогла. Наверное, потому что это невозможно. Избегание как последствие психической травмы распространяется на телесные ощущения, аффекты, мысли, желания, потребности, формы поведения, отношений (9, с. 238). Нашему организму кажется, что так он помогает нам спасаться. Но, застревая в этом избегании, мы не способны увидеть, что мир вокруг уже изменился – и что стратегия выживания шаг за шагом превратилась в стратегию саморазрушения. Разрушая себя бегством, мы не удаляемся от своей боли, мы лишь множим ее.
Дорога моего преппи закончилась пропастью. Я же продолжаю идти. Но разница лишь в том, что из своей пропасти я выбралась с помощью жизни; а он выбрался с помощью смерти.
Я уже говорила, что весьма фаталистична в отношении своей судьбы. Недаром одним из моих любимых школьных произведений был «Герой нашего времени» Лермонтова – именно оттуда я узнала слово «фаталист».
То, что я выползла из глубокой ямы, в которой пребывала, результат стечения многих обстоятельств. Как ни горько это признавать, смерть моего друга входит в число этих событий.
Двойственная осознанность
Давайте попробуем связать все те концепции, которые мы разобрали выше.
Теория структурной диссоциации предложила объяснение модели расщепления личности, которая связана с травмой. В травмирующей среде нормальное и продолжающее жить обычной жизнью «я» ребенка (обучающийся мозг), управляемое левым полушарием мозга, внешне продолжает жить (ходит в школу, участвует в отношениях со сверстниками, читает, исследует природу и т. д.). В это время «эмоциональные части» (которыми управляет «выживающий мозг»), выполняющие функции животной защитной реакции: бей, беги, замри или сдайся / подчинись, одновременно мобилизуются перед лицом следующей ожидаемой угрозы или опасности (1, с. 732). Постепенно эти части личности, ВНЛ и АЛ, все больше отдаляются друг от друга.
В литературе, связанной с обсуждением диссоциации, существует множество разных наименований для внешне нормальной личности и аффективной личности. Мы уже ознакомились с терапией внутренних семейных систем, которая предлагает нам использовать термины «Я», «Изгнанники», «Менеджеры» и «Пожарные». Вы наверняка слышали про «взрослую» и «детскую» часть. Янина Фишер, одна из ключевых фигур по работе с травмой в современной практической терапии, предлагает использовать термины «часть личности, продолжающая нормальную жизнь» и «связанные с травмой части личности». Как бы мы их ни называли, главная идея исцеления состоит в следующем: в том, чтобы помочь нам восстановить связи между этими частями.
Нейробиологические исследования показали, что единственный способ изменить свои чувства – это осознать свои внутренние ощущения и научиться дружить с тем, что происходит внутри нас (2, с. 229). Мы можем делать это разными способами.
Мы восстанавливаем связи – между правым и левым полушарием, между рациональным и эмоциональным мозгом, между детской и взрослой частью, между частью личности, продолжающей нормальную жизнь, и теми частями, которые связаны с травмой.
Если резюмировать, то в работе с травмой мы учимся дружить, – дружить с самыми разными проявлениями себя. Как же я рада, что ценность дружбы является одной из главных ценностей в моей жизни. И я думаю, мне есть что рассказать вам.
Итак, человек сталкивается с травмой, реагирует на нее, и, если стрессор является мощным, а необходимость совладания с ним превышает повседневные ресурсы организма, человек застревает в режиме выживания. В дальнейшем он имеет дело с имплицитными воспоминаниями, которые активируются, когда человек сталкивается со стимулами, напоминающими ему о пережитой травме. В этот момент он раз за разом переживает травму наяву – так, будто она происходит с ним снова и снова. Но зачастую человек этого не осознает.
Имплицитные воспоминания, закодированные в невербальных областях мозга, субъективно испытываются как эмоциональные и физические реакции и не воспринимаются как «воспоминания» (17, с. 77). Важным шагом в исцелении травмы может быть распознавание спровоцированных триггерами реакций и желание подружиться с ними вместо того, чтобы бояться их и осуждать себя за них.
Для того чтобы распознать эти реакции, мы можем прибегнуть к помощи такой способности нашего мозга, как умение быть в состоянии «двойственной осознанности», которое доступно нам благодаря медиальной префронтальной коре.
Мы можем быть в состоянии наблюдателя, давать пространство своим воспоминаниям и связанным с ними эмоциям и мыслям – и при этом полностью присутствовать в моменте здесь и сейчас. Это умение активно используется в терапии принятия и ответственности в упражнении «Бросать якорь»,
