Рискованный флирт - Лоретта Чейз

Даже проститутки сочли себя обязанными высказать мнение: та, что сидела на правом колене Дейна, была за республиканца, та, что на левом, – за немца. Уровень спора был безграмотным с политической и грамматической точки зрения, в сравнении с ними Берти Трент казался одаренным человеком.

Дейн желал бы не думать о Трент. Но как только на глаза попадался ее брат, в голове возникали картины: Джессика, глядящая ему в глаза из-под огромной шляпы… выжидательное лицо, когда он расстегивает ее перчатку… она бьет его шляпой и маленьким кулачком… целует, когда над головой гремит гром и сверкают молнии… кружится в вальсе, юбки шуршат по ногам, лицо сияет восторгом… А потом в его руках… вихрь образов, чувств, один мучительный момент… когда она целует его в большой отвратительный нос, разрывая ему сердце на куски и соединяя вновь, заставляя верить, что для нее он не монстр. Она заставила его поверить, что он прекрасен.

Ложь, сказал он себе.

Все это ложь, трюки, чтобы заманить его в ловушку. Он погубил ее брата, у нее ничего не осталось. Значит, ей, как и Сюзанне, у которой брат проиграл семейное состояние, ничего не оставалось, кроме как подстроить старейшую в истории ловушку, чтобы изловить, богатого, титулованного мужа.

Но Дейн поймал себя на том, что оглядывает кружок мужчин вокруг себя и видит: все они лучше, чем он, хорошо себя ведут и имеют лучшие перспективы.

Взгляд остановился на Эсмонде, сидевшем рядом. Самый красивый мужчина на трех континентах и намного богаче маркиза Дейна, хотя никто не знает точно насколько. Почему она не выбрала Эсмонда? Если ей был нужен богатый супруг, почему сообразительная фемина вроде Джессики Трент выбирает Вельзевула, а не ангела? Ад, а не рай?

Голубые глаза Эсмонда встретились с его глазами.

– Любовь слепа, – пробормотал он по-итальянски с прекрасным флорентийским произношением.

Дейн вспомнил, что сказал ему Эсмонд насчет «дурных ощущений», которые он почувствовал в кабачке «Двадцать восемь», и о событиях, последовавших за этим. Сейчас, глядя на него, Дейн сам получил неуютное ощущение, что этот ангелоподобный граф читает его мысли, как в свое время прочел невидимые другим подсказки об этой обители греха.

Дейн открыл было рот, чтобы дать сокрушительный отпор, но Эсмонд вдруг замер, слегка повернул голову, глядя на что-то, и улыбка сошла с его лица..

Дейн посмотрел туда же, в сторону двери, но сначала ничего не увидел, потому что в это время Шеллоуби наклонился, чтобы калить вина.

Потом Шеллоуби выпрямился.

Тогда он ее увидел.

На ней было темно-красное платье, застегнутое доверху, черная шаль накрывала ей голову и плечи, как мантилья. Лицо бледное и твердое. Она подошла к большому столу, высоко держа голову и сверкая серебряными очами, и остановилась в нескольких футах от него.

Его сердце скакало в неистовом галопе, так что он не мог дышать, не то что заговорить.

Она обвела взглядом его компанию.

– Пошли вон, – тихо и твердо сказала она.

Шлюхи соскользнули с его коленей, попутно разбив бокалы. Приятели повскакивали с мест и заторопились, опрокинув кресла.

Только Эсмонд не потерял голову.

– Мадемуазель… – начал он успокаивающим тоном. Она откинула шаль и подняла правую руку. В руке был пистолет, он был нацелен прямо в сердце Дейну.

– Уходите, – сказала она Эсмонду.

Дейн услышав щелчок – она взвела курок – и скрип отодвинутого стула. Эсмонд встал.

– Мадемуазель… – попытался он еще раз.

– Молись, Дейн, – сказала она.

Он перевел глаза с дула пистолета на ее пылающие яростью глаза.

– Джесс, – прошептал он. Она выстрелила.

Глава 8

Выстрел опрокинул Дейна на спину вместе с креслом. Джессика опустила пистолет, выдохнула, повернулась и вышла. Зрителям понадобилось время, чтобы сообразить, о чем им сообщили глаза и уши. За это время она беспрепятственно прошла через ресторан, за дверь и дальше на улицу.

Вскоре она отыскала извозчика, которому было приказано ее дожидаться, и велела ехать в ближайший полицейский участок.

Там она попросила позвать дежурного офицера. Она отдала ему пистолет и рассказала о своем поступке. Офицер ей не поверил. Он послал в «Антуан» двух жандармов, а ей налил стакан вина. Через час жандармы вернулись и привезли пространные заметки, сделанные на месте происшествия, а также графа Эсмонда.

Эсмонд приехал ее освободить, как он сказал. Все это – недоразумение, несчастный случай. Рана маркиза Дейна несмертельна. Царапина, и все. Он не будет выдвигать обвинений против мадемуазель Трент.

Еще бы, конечно, не будет. В судебных баталиях он проиграет. Это все-таки Париж.

– Тогда я сама выдвину против себя обвинение, – сказала она, вздернув подбородок. – Вы можете сказать своему другу…

– Мадемуазель, я почту за честь передать любые послания, какие вы пожелаете, – ласково сказал Эсмонд. – Но, по-моему, нам будет удобнее поговорить в моей карете.

– Разумеется, нет. Я настаиваю на том, чтобы меня заключили в тюрьму для моей же защиты, чтобы он не мог меня убить, дабы успокоить. Потому что, месье, это единственный способ заставить меня успокоиться. – Она обратилась к дежурному офицеру: – Я буду счастлива написать полное и подробное признание. Мне нечего скрывать. Я с восторгом поговорю с репортерами, которые, как я уверена, столпятся здесь через полчаса.

– Мадемуазель, я уверен, что дело можно уладить, – сказал Эсмонд. – Но я рекомендую вам остудить свои чувства перед тем, как с кем-то разговаривать.

– Очень мудрый совет, – сказал дежурный офицер. – Вы возбуждены. Это понятно, дела сердечные.

– Верно, – сказала она, глядя в загадочные голубые глаза Эсмонда. – Преступление страсти.

– Да, мадемуазель, это каждому понятно, – сказал Эсмонд. – Если полиция немедленно вас не отпустит, будет нечто большее, чем толпы журналистов, штурмующих это помещение. Весь Париж встанет на вашу защиту, в городе поднимется мятеж. Вы же не хотите, чтобы из-за вас погибали невинные люди.

Снаружи послышался гвалт – Джессика предположила, что это авангард репортеров. Она еще немного потянула, давая накалиться обстановке, потом пожала плечами:

– Хорошо, я поеду домой. Ради безопасности невинных.

В полночь граф Эсмонд был возле Дейна, лежавшего на диване в библиотеке.

Дейн был уверен, что рана пустяковая. Он ее почти не чувствовал. Пуля прошла навылет. Правда, крови было много, но Дейн был привычен к виду крови, в том числе собственной, и не собирался терять сознание.

Все-таки он несколько раз его терял и с каждым разом, приходя в себя, становился все горячее. Приехал врач, осмотрел рану, сделал перевязку и сказал, что Дейну исключительно повезло. Кость не задета, мышцы и нервы понесли минимальный ущерб, опасности заражения нет.