Плененный принц - К. С. Пакат

незаконнорожденный. У пары киросов королевская кровь тоже есть. Меньше, чем у Кастора, зато их зачали на супружеском ложе. Сама ситуация провоцирует недовольство.

– А какое впечатление произвел на вас Кастор? – поинтересовался Лоран.

– Он сложный человек, – ответил Торвельд. – Рожденный в тени трона. Однако необходимые королю качества у него имеются: сила, рассудительность, амбициозность.

– Нужна ли амбициозность королю? – спросил Лоран. – Или она нужна, чтобы стать королем?

Выдержав паузу, Торвельд сказал:

– Я тоже слышал сплетни. Слышал, что гибель Дамианоса не случайность. Только я им не верю. Кастор скорбит искренне, я сам видел. Ему, должно быть, пришлось нелегко. Столько потерять и столько обрести – и все за одно мгновение.

– Это участь каждого наследного принца, – заметил Лоран.

Торвельд снова окинул Лорана долгим восхищенным взглядом, какие теперь отпускал с досадной регулярностью. Дэймен нахмурился. Лоран был гнездом скорпионов в теле человека, а Торвельд видел в нем солнечного зайчика.

Слышать о теряющем силу Акилосе было больно, вероятно, как и рассчитывал Лоран. Дэймен обдумывал услышанное о междоусобных склоках и недовольстве. Если начнутся беспорядки, то вспыхнут они сначала в северных провинциях. В Сиционе. И в Дельфе.

Появился слуга и, стараясь скрыть, что запыхался, помешал Торвельду продолжить разговор:

– Ваше высочество, простите за вторжение. Регент прислал меня сообщить, что ожидает вас в зале.

– Я злоупотребил вашим вниманием, – сказал Лоран.

– Жаль, мы не можем провести вместе больше времени, – отозвался Торвельд, судя по всему, вставать не собираясь.

Регент заметно помрачнел, увидев, что принцы заходят в зал вместе. Впрочем, они с Торвельдом поприветствовали друг друга сердечно, по всем правилам политического этикета. Слуга Торвельда поклонился и ушел: так требовали формальности. А вот Дэймен его примеру последовать не мог, иначе пришлось бы вырвать поводок у Лорана из рук.

Когда покончили с формальностями, регент спросил у Торвельда:

– Не возражаете, если мы с племянником буквально минуту поговорим наедине? – И перевел на Лорана тяжелый взгляд.

Пришло время Торвельду добродушно удалиться. Дэймен подумал, что должен последовать его примеру, однако Лоран слегка натянул поводок.

– Племянник, тебя не приглашали на эти обсуждения.

– А я все равно здесь, досадно, правда? – парировал Лоран.

– Переговоры – дело серьезное, – заметил регент. – Для дурачеств сейчас не время.

– Помнится, меня призывали не уклоняться от ответственности, – проговорил Лоран. – Случилось это прилюдно, с большим пафосом. Если запамятовали, проверьте свои учетные книги. Вы стали богаче на два поместья и получили такой доход, что можете передушить всех старых коней на конюшнях.

– Почувствуй я, что ты готов принять ответственность, – с радостью допустил бы до переговоров. Но тебе торговые соглашения не интересны. За всю свою жизнь ты ни одним делом не занимался всерьез.

– Неужели? Значит, я и на сей раз несерьезен. У вас, дядя, нет причин для беспокойства.

Регент сощурился и своим выражением напомнил Дэймену Лорана. Но вслух сказал лишь:

– Ожидаю подобающего поведения, – и направился в сторону начинающихся развлечений. Такого терпеливого отношения его племянник не заслуживал.

Лоран не сразу пошел следом – и проводил дядю пристальным взглядом.

– Вам жилось бы проще, если бы вы перестали его подначивать, – заметил Дэймен.

Последовавший ответ звучал холодно и бесстрастно:

– Я же велел тебе умолкнуть.

Глава VIII

Ожидая, что его как раба разместят где-нибудь на отшибе, Дэймен удивился, получив место рядом с Лораном. Впрочем, сидел он в добрых девяти дюймах[1] от принца, а не у него на коленях, как Ансель у своего господина напротив.

Лоран прекрасно вписывался в обстановку и понимал это. Наряд его, как всегда строгий, отличался элегантностью и соответствовал его статусу. Никаких украшений, кроме тонкого золотого венца, почти скрытого под золотистыми волосами. Когда они уселись, Лоран отстегнул поводок от ошейника Дэймена, обмотал вокруг рукояти и швырнул одному из слуг, который довольно ловко его поймал.

За длинным столом по другую сторону от Лорана сидел Торвельд, что было на руку принцу; по другую сторону от Дэймена – Никез, что, вероятно, было тоже на руку принцу. Никез устроился поближе к регенту, но отдельно от своего господина: советника Одина рядом с ним не оказалось.

Патранцы – народ чувствительный, поэтому сажать Никеза за один стол с почетными гостями казалось грубым нарушением этикета. Впрочем, Никез был вполне прилично одет и почти не накрашен. О броском стиле питомцев напоминала только длинная серьга с двумя сапфирами в его левом ухе. Слишком массивная для юного лица, серьга едва не доставала Никезу до плеча. Во всех остальных отношениях его могли принять за отпрыска знатного семейства. Ни один из гостей не заподозрил, что рядом с королевскими особами посадили катамита. Торвельд наверняка повторил ошибку Дэймена, приняв Никеза за чьего-то сына или племянника. Сережке вопреки.

Никез в обстановку тоже вписывался. Вблизи его красота изумляла. Равно как и юность. Тонкий, еще не начавший ломаться голосок напоминал чистейший перезвон хрусталя.

– Я не желаю с тобой сидеть, – заявил Никез. – Свали отсюда.

Дэймен невольно огляделся по сторонам: вдруг мальчика услышали гости из Патров, но никто не услышал. Подали первое мясное блюдо, и все сосредоточились на еде. Никез взял золоченую трезубую вилку, но к мясу не прикоснулся – а замер, собираясь что-то сказать. Его страх перед Дэйменом, мелькнувший на ринге, до сих пор не прошел. Вилку Никез стиснул так, что костяшки пальцев у него побелели.

– Все хорошо, – сказал Дэймен так мягко, как мог. – Я тебя не обижу.

Никез уставился на него в ответ. Длинные густые ресницы вокруг огромных голубых глаз делали его похожим на шлюху. Или на лань. Сидящие за столом болтали и смеялись – веселье шло полным ходом, и на Дэймена с Никезом никто не обращал внимания.

– Ладно, – отозвался мальчишка, быстро опустил вилку под стол и ткнул Дэймена в бедро.

Даже несмотря на одежду, Дэймен дернулся от боли и инстинктивно вырвал вилку; на бедре у него проступили три капли крови.

– Прошу прощения, – вкрадчиво сказал Лоран и повернулся от Торвельда к Никезу.

– Я напугал вашего раба, – похвастал Никез.

– Да, напугал. – В голосе Лорана не слышалось и тени досады.

– Какие бы козни вы ни строили, у вас ничегошеньки не выйдет.

– А по-моему, выйдет. Спорю на твою сережку.

– Если я выиграю, вы ее наденете, – проговорил Никез.

Лоран тотчас поднял свой кубок и чуть наклонил в сторону Никеза, мол, договорились. Дэймен попытался прогнать навязчивое ощущение, что они наслаждаются происходящим.

Никез жестом подозвал слугу и попросил другую вилку.

В отсутствие господина и необходимости его развлекать Никез мог от души цепляться к Дэймену. Началось все с потока оскорблений и грязных домыслов о его сексуальных предпочтениях. Говорил Никез