Власть и мы - Владимир Алексеевич Колганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увы, защита исключительно национальных интересов может стать причиной геополитического одиночества. В качестве примера следует упомянуть недавние события вокруг ядерной программы Ирана и попытку Катара проводить внешнюю политику вопреки интересам большинства арабских стран Ближнего Востока. Отказ США придерживаться Парижского соглашения по климату, конечно, не грозил им серьёзными последствиями, однако при обсуждении этого соглашения на саммите G20 они оказались в меньшинстве.
Вот и Россию упрекают в том, что, следуя принципу защиты национальных интересов, она обрекает себя на геополитическое одиночество. Но стоит ли сокрушаться по этому поводу? Ещё в 1848 году лорд Палмерстон сформулировал принципы британской внешней политики:
«Недальновидно считать ту или иную страну неизменным союзником или вечным врагом Англии. У нас нет неизменных союзников, у нас нет вечных врагов. Лишь наши интересы неизменны и вечны, и наш долг – следовать им».
А в 2006 году вице-президент Коллегии военных экспертов генерал-майор Александр Владимиров высказал такую мысль:
«Чем быстрее Россия станет превращаться в самостоятельную геополитическую силу, тем успешнее она будет конкурировать на мировом рынке, на поле борьбы супердержав и цивилизаций, каждая из которых борется только за собственное выживание… Россия обречена на цивилизационное одиночество, чтобы решать проблему собственного выживания самостоятельно. Ей никто не станет помогать, все будут только вредить как конкуренту и сопернику».
В последние годы ситуации изменилось – сближение России и Китая в борьбе против глобальной гегемонии США позволяет рассчитывать на то, что при решении проблемы выживания они будут координировать свои усилия.
Довольно объективную характеристику российской внешней политике дал Фэн Юйцзюнь, профессор Исследовательского института международных проблем Фуданьского университета в Шанхае:
«Российская дипломатия имеет тяжёлое внутреннее содержание и лёгкую наружность, а прагматизм – это её центр. Чтобы защитить и продвинуть государственные интересы, Россия может быстро маневрировать и не боится изменить позицию, хорошо понимая, что это вынужденный шаг. В таких ситуациях Россия может начать "танцевать с волками", то есть вступать в союз с прежними врагами».
Эксперт безусловно прав – можно припомнить и Тильзитский, и Брестский мир, а также пакт о ненападении с Германией. Вроде бы есть надежда, что российская дипломатия и впредь будет находить оптимальные способы для защиты национальных интересов, не опасаясь геополитического одиночества.
17 декабря 2021 года Россия передала США проекты договора о гарантиях безопасности и соглашения о мерах обеспечения безопасности России и стран НАТО. Судя по содержанию этих документов, Россия заняла весьма жесткую позицию – недаром западные политологи заговорили о том, что Россия предъявила ультиматум. Немудрено, что на Западе началась истерия – посыпались обвинения в подготовке агрессии против Украины, угрозы новых санкций, начались поставки вооружений киевскому режиму.
В начале января состоялись встречи официальных представителей сторон с целью уточнения позиции России. Ещё две недели потребовалось США и НАТО для подготовки ответа на предложения России – он был передан 26 января. Чем всё это закончится, никто не берётся предсказать. Но тут важно отметить, что США «привержены диалогу», а о конкретных действиях в целях обеспечения гарантий безопасности речи, как не было, так и нет. Тогда зачем этот диалог? Кто заинтересован в том, чтобы «толочь воду в ступе»? И не окажется ли наш «ультиматум» свидетельством слабости нынешней российской дипломатии? Это произойдёт в том случае, если на отказ США предоставить гарантии безопасности не последует адекватного ответа из Кремля.
Глава 16. Интеллигенция и интеллектуалы
В 1968 году академик Андрей Сахаров, к тому времени трижды Герой социалистического труда и лауреат государственных премий, написал брошюру под названием «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Эта работа распространялась в «самиздате», а затем была опубликована за рубежом. Вот какие мысли беспокоили в ту пору академика:
«Человеческому обществу необходима интеллектуальная свобода – свобода получения и распространения информации, свобода непредвзятого и бесстрашного обсуждения, свобода от давления авторитета и предрассудков. Такая тройная свобода мысли – единственная гарантия от заражения народа массовыми мифами, которые в руках коварных лицемеров-демагогов легко превращаются в кровавую диктатуру. Это – единственная гарантия осуществимости научно-демократического подхода к политике, экономике и культуре».
Вроде бы всё верно сказано, за исключением загадочного термина «научно-демократический подход». Если учесть, что большинство людей весьма далеки от науки, так что совмещение народовластия с заумными теориями вряд ли даст позитивный результат. Именно поэтому сторонники демократии довольно часто пользуются таким не вполне научным понятием, как свобода. Если требование свободы вероисповедания не вызывает возражений, то, например, свободные выборы воспринимаются как некая мечта, препятствием для осуществления которой являются традиции демократических стран, когда на предвыборную кампанию затрачиваются миллионы, а то и миллиарды долларов. В таких условиях, когда людям всеми доступными средствами навязывают определённого кандидата, вряд ли можно говорить о свободном волеизъявлении. И это при том, что соблюдена провозглашённая Сахаровым «тройная свобода мысли» – можешь о чём угодно думать, можешь обсуждать и распространять свои мысли, не обращая внимания на авторитетных оппонентов и не опасаясь наказания со стороны властей. Но вот вопрос: кто тебя услышит?
Совсем другое дело, если человек использует свою известность, свой авторитет государственного деятеля, крупного учёного или бизнесмена. Именно благодаря «давлению авторитета» Сахаров был услышан за границей, а после горбачёвской «перестройки» получил возможность обратиться к участникам съезда народных депутатов и ко всей стране. Так что мечты о «научной демократии» следует отложить до будущих времён, когда кому-нибудь удастся более чётко и непротиворечиво сформулировать её принципы и предложить надёжные средства их воплощения в жизнь.
Такая лукавая «демократия», когда на словах всё замечательно, а чуть доходит до дела, оказывается не так, пришла в Россию из Европы. Ещё Фёдор Достоевский предсказывал, что бездумное заимствование европейских нововведений ни к чему хорошему не приведёт – об этом он написал в «Дневнике писателя»:
«Кто из проповедующих "европейские" идеи серьёзно у нас в них верит? Конечно, лишь люди честные и при этом непременно добрые (так что и верят-то лишь по доброте души), но ведь много ль у нас таких-то? Если уж всё говорить, так ведь у нас, может быть, нет ни одного европейца, потому что мы и неспособны быть европейцами. Умы же передовые, биржевые и всячески руководящие берут у нас с европейских идей лишь оброк, и я думаю, что это у нас так и есть, повсеместно. Не говорю, конечно, про людей с большим здравым смыслом: те не верят в европейские
