Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

о том, что представлял собой завод в начале моей работы: не было ни одного производственного поста, который бы нормально функционировал и выпускал качественную продукцию; всё шло к загниванию, разрушению производства; но теперь, к счастью, завод вышел живым из своей игры со смертью, и снова был на коне; как ни странно, всё это проистекало из того момента истины, который я пережил после увольнения из КАС в Красноярске; теперь, работая на заводе, я часто вспоминал напряжённую работу и на строительстве цеха М8 п/я 121, и на газоочистках КРАЗа, где я, закалившись, не роптал. Это сравнение было не в пользу завода ЖБИ, хотя и здесь существовали трудности, но не такие тяжёлые; всё-таки решимость, везение, помощь многих хороших людей позволили мне «восстать из пепла» и довести дело до конца.

Через месяц после моего увольнения на завод пришел новый директор, как мне говорили, хорошо знающий подобное производство; сотрудники заводоуправления рассказали директору мою историю, и он позвонил мне домой, уговаривал бросить институт и вернуться на завод, где все будет по-другому, но поезд уже ушел.

Итак, шесть директоров за год (с октября 76-го по октябрь 77-го); дальнейшая судьба завода мне неизвестна, но в последующие годы каждый раз проезжая поездом через левый берег Дона, я смотрю вдаль, где виднеется башня заводского бетонного узла, и вспоминаю о непростом годе моей жизни.

Я устоял, я перемог,

Я победил… Но знает Бог,

Какой тяжёлою ценою

Победа куплена… Увы!

(Аполлон Григорьев)

XX

Теперь необходимое пояснение по поводу досрочного получения жилья, что удивило не только моих родственников и знакомых, но и сослуживцев; много позже, когда я уже работал в РИСИ, заводчане, встретившись однажды со мной, рассказали об истории ввода завода в эксплуатацию и его работы в течение последующих девяти лет до моего прихода. Крупнейший на юге страны завод построили и сдали с большой помпой; ведь лозунг «Мелиорация – дело всенародное», авторство которого приписывали генсеку Брежневу и который лично курировал эту отрасль, имел для руководителей огромное значение; после пуска завода посыпались награды: Сердюк и замминистра (тот, который быстро подписал представленные мною документы по перерасходу зарплаты) получили высшую награду страны – Герой Социалистического Труда, многие были отмечены высокими орденами и пр.; Сердюк стал членом обкома партии и депутатом Верховного Совета СССР; завод выпускал в большом количестве напорные трубы и лотки, опалубка новая, все шло хорошо; однако была масса недоделок на многих участках и цехах; например, огромный пролет цеха, в котором должны были выпускаться большеразмерные плиты для облицовки оросительных каналов, был пуст, как футбольное поле, а по липовым документам там выпускалась продукция.

Шло время, успехи мелиораторов прославлялись, а на заводе из-за слабого руководства постепенно дела шли хуже и хуже; из оборудования выжимали все без плановых ремонтов и необходимого обновления узлов; к моменту моего прихода на завод это крупное очковтирательство и развал работы стали предметом обсуждения наверху, что грозило Сердюку и руководителям министерства большими неприятностями; я уже отмечал, что зимой 1977 года на заводе появились первые небольшие успехи и Сердюк знал о них, а когда мы ликвидировали брак в лотках, то понял, что опасность для него может миновать; он ценил мою работу, ибо видел, что хотя и постепенно, но положение на заводе выправляется, несмотря на чехарду с директорами; знаком он был и с составленными мною «Оргтехмероприятиями», которые успешно реализовывались.

В январе неожиданно в моей семье сложилась неблагоприятная ситуация, о серьезности которой я не догадывался, ведь вставал в 6 утра, когда все еще спали, в 7 уезжал на работу; приезжал около 10 вечера, суббота была рабочей. И вот однажды вечером застал жену в слезах и истерике; причиной был ее конфликт с матерью в силу неуживчивости характеров, он накапливался постепенно, я ничего не знал; как мог, успокоил жену, но через несколько дней она заявила, что отношения с матерью ухудшаются и так дальше жить не сможет; действительно, ежедневные претензии тещи были и к ней, и к детям; успокоить ее я не мог; более пяти месяцев довелось нам прожить в квартире тёщи, неприязнь постоянно накапливалась; жена была согласна немедленно возвратиться в Красноярск, я понял всю серьезность положения, надо было что-то решать, и попросил её потерпеть пару дней.

Вспомнил слова Сердюка, сказанные мне на заводе, что вопрос с квартирой решается, и вечером пришел к нему; всё рассказал, выслушал меня внимательно; имея богатый жизненный опыт, он хорошо представлял наше семейное положение; я сказал, что, к сожалению, мне придется возвратиться в Красноярск (ректор КПИ, подписывая перевод в Донводстрой, заверил меня, что если не получится в Ростове, то без разговоров примет на работу).; идя к Сердюку, я также надеялся, что, возможно, он предложит мне какое-нибудь временное жилье, но он попросил подождать две-три недели с решением об отъезде, сказал, что квартира будет, возможно, скоро; я передал разговор жене, и мы договорились терпеть и ждать. К нашей радости, Сердюк сдержал слово и в конце февраля я получил ордер и ключи; с помощью рабочих мы всей семьёй на заводском автобусе за полтора часа перевезли вещи к дому на ул. Подбельского; лифт еще не работал, и света не было, но мы с детьми успели перенести по лестнице все вещи в квартиру, расположенную на седьмом этаже нового панельного дома.

В квартире оставалось много строительных недоделок и мне приходилось в выходные дни всё приводить в порядок; например в спальне была большая дыра в ж/б перегородке, заклеенная обоями; мы сначала этого не знали, но постоянно слышали голоса соседей за стенкой, даже когда они тихо разговаривали; оторвав обои, обнаружили дыру размером с футбольный мяч, пришлось ставить опалубку с нашей и противоположной стороны, и бетонировать. После вселения мы не могли долго понять, почему в некоторых комнатах не горит свет и не работают розетки, пока соседи не подсказали, что надо вскрыть проводку в прихожей; мы оторвали обои и увидели ужасную картину: обрывки проводов находились в штрабах и были перепутаны; пришлось вызывать электриков, затем заделывать штрабы раствором и приклеивать обои. Однажды мне понадобилась дрель, я пошёл за ней к соседу; дверь в его квартиру была открыта; когда я вошёл, увидел соседа, который сидел на кухне и столовой ложкой жрал паюсную икру, черпая её из литровой банки; он рассказал мне, что его родственник работает рыбинспектором на Цимлянском водохранилище, поэтому с икрой проблем нет, но меня он не угостил.

XXI

Значительно позже я узнал, чего стоила Сердюку