Солнечный змей - Токацин

Фриссу вспомнилась искажённая морда убитого Квэнгина и судорожно скорченные лапы. Резко выдохнув, он шлепком направил Асту на прежнее место — за плечо. Она пищала и хватала его за руки, затравленно озираясь.

— Ты говорил, что в селениях много страха, — покачал головой Речник. — Жаль, что все так боятся. Хвала Укухласи!

— Хвала! — нестройно откликнулись жрецы.

Фрисс уже выпутался из лабиринта хижин и почти понял, в какую сторону идти, когда Аста перестала пищать и всхлипывать и провела когтем по его щеке.

— Па-а, — неловко, путаясь языком в клыках, выговорила она. — Да-а им мня? Мня не ты? Ты мня броса-а?

Речник порадовался, что кожа у него и так медная — не видно, как наливаются багровым огнём уши.

— Нет, разумеется, — буркнул он, почёсывая Квэнгина за ухом. — Я возьму тебя с собой. М-да, не удалось порадовать Нециса… Что же, мелочь, если мы все будем живы — я покажу тебе Великую Реку.

Аста уткнулась носом ему в щёку.

— Не броса-а мня, — прошептала она и замерла — и больше не шевелилась, пока Фрисс не взял её на руки, заходя в задымлённый и пропахший жареной рыбой зал постоялого двора. Не останавливаясь, он прошёл меж притихших южан и крыс и опустился на циновки рядом с задремавшим Алсагом. Нецис, посмотрев на Речника, молча подвинул ему блюдо с рыбой, водорослями и кашей.

— Я живой, как видишь, — криво усмехнулся Фрисс. — Никто тут вас не обижал?

— Всё спокойно, — покачал головой Некромант. — Прямо как в те дни, когда солнце было холоднее, а дожди шли чаще.

Тихий дребезжащий звук струны долетел до Речника, и он вздрогнул, оглядываясь по сторонам. Белая крыса, обвешанная перьями древесных змей, задумчиво перебирала жилы, натянутые на полом обрубке тростника.

— Дела, — пробормотал Фрисс, растерянно усмехаясь. — Нецис… Ты не помнишь, где мы в последний раз видели кимею? Они ведь всюду ходят со своими свитками, во всех городах рассказывают истории… Я давно не слышал их песен. Неужели Тзангол и их тоже…

— Та-а… ассинхи, — задумчиво отозвался Некромант. — То, что защищает кимей, старше и сильнее и его, и его создателя. Они ничего не упустят, Фрисс. Мы ещё прочтём о себе в их свитках. А что их не видно… Сейчас не лучшие дни для кимейских песен, Фрисс. Сейчас вообще не лучшие дни…

Плазма зашипела, остывая на оплавленных стенах. Улица, подметённая раскалённой метлой, опустела вмиг — хвостатые тени брызнули по щелям, и долго ещё Гедимин слышал удаляющиеся писклявые вопли. Несколько кучек пепла осталось на мостовой. Древний Сармат с размаху ударил кулаком в стену, и она затрещала. Кусок подломленной кровли, кружась, полетел вниз вместе с уцепившимися за него крысами, Древний шагнул назад, пропуская обломок мимо, и снова вскинул сфалт. Крысы бросились врассыпную.

— Кьяа! Кьяа! — завопили на противоположной стороне улицы, десятки лап зашуршали по мостовым, одинокая стрелка из облучённого металла ударилась о броню на плече Гедимина и рассыпалась — и настала тишина. Только вдали, у заброшенного космодрома, ещё шипел плавящийся под выстрелами рилкар — стая Стинка, вернувшая себе былые владения, не спешила отступать в неуютные развалины, но сарматы теснили её. Гедимин покосился на передатчик, прислушался — нет, похоже, на космодроме справлялись и без него. Одобрительно хмыкнув, он пошёл дальше — по остаткам разбитых подвижных мостовых, мимо мёртвых домов безымянного города, к разрушенным подстанциям порта. Кто-то верещал там. Голосов было два — двое серых воинов сцепились на пустой улице. Гедимин остановился.

— Кьяа! Отдай! Моё! — оскалился крыс с двумя хвостами, покрытый редкими чешуями и почти облезший.

— Кьяа! Моё! Уйди! — припал к земле второй, зачем-то отрастивший себе шесть лап, но потерявший ухо.

— Дурень! Я нашёл! Кьяа! — мотнул головой первый.

— Так возьми! Возьми! — взвизгнул второй. — Не можешь? Кьяа!

— Кьяа!!! — первый, изловчившись, цапнул второго за бок и тут же отскочил, но поздно — челюсти сомкнулись повыше его хвоста.

— Кья!!!

Под сапогом Гедимина хрустнул осколок стекла. Крысы, отлетев друг от друга, привстали на задние лапы и молча юркнули в груду битого рилкара — всё, что осталось от недавно обрушившегося здания. На мостовой остался лежать тёмно-синий, почти чёрный камень — небольшой, такой, что уместился бы на ладони знорка.

«Крысу мне в скафандр…» — сармат изумлённо мигнул. Тёмно-синий осколок реакторного накопителя лежал на его ладони. Он был ещё тёплым, и его округлые края немного оплавились и покрылись точками-щербинами — брызгами кипящего металла. Знорк, незнакомый с накопителями, мог бы принять обломок за природный синий минерал — содалит, называемый местными жителями грозовым камнем.

«Это невозможно,» — Древний тяжело качнул головой и покосился на небо. За последние недели оно исподволь из серо-белесого превратилось в желтоватое. Ни облачка не было на нём.

«Но всё же сходство есть,» — сармат посмотрел на осколок накопителя и недоумённо пожал плечами. «Фриссгейн… Жаль, что с ним не связаться. Он должен что-то знать об этой штуке.»

Что-то зашуршало за углом, и Древний, убрав обломок под пластину брони, поднял оружие. Зачистка близилась к завершению, но непроверенных участков ещё осталось немало. А что до находки…

«Летучая рыба,» — Гедимин усмехнулся. «Странная выдумка, но для знорков… Надо будет сделать ещё одну.»

Глава 40. Шочицалан

— Что не по нраву тебе, Фрисс? — нахмурился Некромант, бросая шест на ворох листьев. Плот вынесло на глубину, и до дна уже было не достать, только чёрная вода колыхалась вокруг, закручиваясь в медлительных вихрях и снова устремляясь на восток. Южный берег растаял в зелёной дымке, северный был где-то впереди, за мутным потоком. Речник Фрисс зачерпнул пригоршню воды и принюхался — пахло прелой листвой, водорослями, выкинутыми на берег, и мокрыми углями.

— Зачем было врать? — поморщился он, недовольно оглядываясь на Некроманта. — Может, мы сделали что-то дурное, или задумали пакость?!

— Ты хотел добыть плот — и мы добыли его, — пожал плечами Нецис, с сомнением глядя на бурный поток. — И заметь — добыли легко и быстро. Расскажи ты ещё раз, куда мы собираемся на самом деле — и плота мы не увидели бы… Та-а!

Колдовское течение завилось в спираль, отбросив плот назад. Мимо, распустив в недвижном воздухе бесполезный парус, проплыла большая лодка. Гребцы, подняв вёсла, таращились на чужеземцев, пока река не пронесла их мимо.

— Слишком много вранья в этом году, — покачал головой Фрисс. — Чего боятся норцы? Что плохого с ними случится? Мы плывём в Моагаль, а не они — чего им здесь бояться?!