Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

Угэдэй подивился. Откуда этот юноша, в сущности еще отрок, может знать о горах, что находятся в четырех тысячах миль отсюда? Да, мир с поры Угэдэева детства очень изменился. С длинной цепью разведчиков, посыльных и ямов знания нынче текут в Каракорум рекой. В ханской библиотеке уже есть тома на греческом и латыни, и они полны невероятных чудес. Дядя Тэмуге к заведованию книгохранилищем относился серьезно и не скупясь выкладывал целые состояния за редчайшие книги, пергаменты и свитки. Для их перевода на доступные языки понадобятся десятилетия, но уже сидят, скрипя перьями, христианские монахи, которых Тэмуге привечает у себя десятками, трудятся они кропотливо и упорно. Угэдэй стряхнул задумчивость, вызванную замечанием Хубилая. Должно быть, он волнуется за брата.

– С приходом Байдара у Субудая теперь семь туменов да еще сорок тысяч вспомогательного войска, – сказал Угэдэй. – Так что горы им не преграда.

– А то, что за горами, повелитель? – Хубилай сглотнул, чувствуя, что, вероятно, сказал лишнее: нельзя раздражать самого могучего во всей державе человека. – Хотя Мунке говорит, что они будут затем скакать до самого моря.

У младших братьев при этих словах заблестели глаза, а Угэдэй вздохнул. Рассказы о далеких битвах для них куда увлекательнее, чем скучная учеба в спокойном Каракоруме. В этом каменном гнезде орлята Сорхатани, похоже, надолго не задержатся.

– Я приказал двигаться на запад и закрепиться там, чтобы к нам оттуда не могли нахлынуть враги. Как это устроить, Субудай решает сам. Может, через год-другой я отправлю к нему и тебя. Тебе бы этого хотелось?

– Конечно, – с серьезным видом кивнул Хубилай. – Мунке ведь мой брат. Да и мир хотелось бы узнать не по одним лишь картинкам в книгах.

Угэдэй усмехнулся. Вот так и ему когда-то мир казался бескрайним, и тянуло весь его объехать, все повидать. А затем этот голод как-то сам собой унялся, – может, Каракорум высосал это некогда безудержное желание. Видимо, в этом и состоит проклятие городов: они приковывают народы к одному месту, делают их незрячими. Неприятная мысль.

– А я бы хотел перемолвиться словом с твоей матерью, – сказал он вслух, понимая, что более удобного случая сегодня не представится.

Хубилай тут же сорвался с места и кинулся вместе с братьями к лошадям (явно сговорились меж собой заранее). Секунда – и они уже во весь опор неслись туда, где под полуденным солнцем все еще практиковались орудийные расчеты Хасара.

Сорхатани присела на войлочную подстилку. Лицо ее выражало любопытство.

– Если ты собираешься признаться в любви, – предупредила она, – то Дорегене сказала мне, как тебе ответить.

К ее удовольствию, хан расхохотался:

– Да уж догадываюсь. А потому скажу сразу: успокойся, с моей стороны тебе ничто не угрожает.

Чувствуя в собеседнике некоторую нерешительность, Сорхатани подсела ближе, чуть ли не вплотную, с удивлением видя, что щеки Угэдэя розовеют от волнения.

– Ты все еще молодая женщина, Сорхатани, – начал он.

Вместо ответа она сомкнула губы, хотя глаза ее искрились. Угэдэй дважды хотел что-то сказать, но всякий раз осекался.

– В этом мы единодушны, – усмехнулась она.

– У тебя титулы твоего мужа, – продолжил он.

Веселое настроение Сорхатани улетучилось. Единственный на всем свете человек, способный наделить ее небывалыми привилегиями, а также лишить их, сейчас нервозно и безуспешно пытался сообщить, что у него на уме. Когда Сорхатани заговорила, голос ее звучал жестко:

– Заслуженные его жертвой, кровью и смертью, мой повелитель. Да, заслуженные, а не данные просто так.

Угэдэй непонимающе моргнул, а затем тряхнул головой.

– Да я не об этом, – сердито отмахнулся он. – Их никто не тронет, Сорхатани. Мое слово – железо, а получены эти титулы тобой от меня. И обратно я их не заберу.

– Тогда что застревает у тебя в горле так, что ты и выдавить не можешь?

Угэдэй порывисто вздохнул.

– Тебе следует снова выйти замуж, – произнес он наконец.

– Всевластный мой хан, Дорегене советовала тебе напомнить…

– Не за меня, женщина! Об этом я тебе уже говорил. А… за моего сына. За Гуюка.

Потрясенная Сорхатани молча смотрела на него. Гуюк – наследник ханства. Угэдэя она знала слишком хорошо: не обдумав все заранее, он такое предложение сделать не мог. Голова у Сорхатани шла кругом: как это понимать? Что на самом деле за этим стоит? Дорегене наверняка знает об этом предложении. Без ее ведома Угэдэй бы на подобное не отважился.

Хан отвернулся, давая ей возможность немного прийти в себя. Глядя перед собой немигающим взглядом, Сорхатани вдруг цинично подумала: а не попытка ли это вернуть дарованные ей владения мужа? Ведь, по сути, ее брак с Гуюком отменяет все опрометчиво данные Толую обещания. Последствия этого необычного решения вырисовывались одно за другим так, что не видно конца. Прежде всего родовые земли Чингисхана уходили от хозяйки, которая еще и во владение ими толком не вступила.

Она подумала о своих сыновьях. Гуюк старше Мунке, хотя всего на несколько лет. Смогут ли ее сыновья быть наследниками или из-за такого семейного союза они лишатся своих прав? Сорхатани невольно передернула плечами (хорошо, если Угэдэй этого не заметил). Он хан и может выдать ее замуж против воли, точно так же как передал ей звания мужа. Его