Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

в нем младшего брата, с которым рассталась, выйдя замуж, а матушка...' Он покачал головой, но потом подавляемая в последние недели ярость прорвалась.

'Анна, Господи, я просто не могу понять происходящее, ничего из него! В действительности Нед не хочет так поступать, жизнь свою ставлю на кон. Продемонстрировать всему миру этим шагом позор Джорджа, принести матушке и Мег подобное горе...и все время знать, что Джордж не способен стать иным, чем есть! В этом совершенно отсутствует смысл. Но ничего из произносимого нами не кажется для Неда имеющим значение. Сейчас ясно видно, он обращает внимание только на один голос - принадлежащий ей!'

Анна благоразумно промолчала. Она не сомневалась, - именно Елизавета настаивала, чтобы Нед осудил Джорджа на смерть, как сделал бы это любой из Вудвиллов. Но девушка считала почти невероятным, чтобы ее деверя можно было заставить сделать то, что ему делать совершенно не хотелось. Данное умозаключение, однако, не относилось к разряду тех, которыми она собиралась делиться с мужем. Если Ричард нуждался в поддержке, Анна не желала оказаться той, кто ее у него отнимет. Она решилась и вместо того, чтобы поделиться своими мыслями, произнесла: 'Любимый, давай не будем больше говорить о Джордже. Не этим вечером'.

Эдвард был в Расписной Палате. Его, как обычно, окружала толпа, в центре внимания которой он находился. Тем не менее, король казался безучастным к людям вокруг, оставшимся наедине с собственными мыслями. Мыслями, абсолютно не доставляющими ему удовольствия, держал бы пари Уилл.

Король тут же посмотрел в направлении друга, но брошенный за спину Уилла взгляд исходил из невидящих и налитых кровью глаз. Таким вымотанным мне его никогда замечать не приходилось, подумал с тяжестью на сердце Гастингс. По меньшей мере, можно сказать, что сегодня он выглядит старше собственных тридцати пяти лет. Что, во имя всех святых, он собирается делать? Минула целая неделя с момента вынесения Кларенсу смертного приговора. Но Эдвард ничего не предпринимает. Стоит и пьет. Почему? Если он не горит желание отнимать у Джорджа жизнь, зачем обвиняет в государственной измене?

В этой истории присутствовало множество не доступных пониманию Уилла вопросов. Их словно тьма окутывала, даже Билль о лишении гражданских и имущественных прав проливал на суть дела крайне мало света. Не упоминая уже об Анкаретт Твинихо. За какие прегрешения, в таком случае, Кларенс шел на гибель? Уилл понятия не имел. Мотивы Неда находились за пределами его разумения. Ведь как раз он, невзирая на общую уверенность в обратном, сделал все, чтобы Джордж рассеянно угодил в расставленную Вудвиллами сеть. Уилл яснее видел ситуацию, ведь он хорошо знал Неда. Но Гастингсу это не нравилось, совершенно.

Он не имел возражений против принуждения Кларенса молчать, думая, что так стоило поступить еще лет семь тому назад. Но Уиллу скорей одобрил бы, если бы Нед бросил брата в Тауэр и забыл о его существовании. Принимая во внимание неуравновешенность Джорджа, поиски повода не заняли бы много времени. Кларенс в любую секунду принимался бормотать и скандалить, словно один из обитателей Бедлама. Гастингс даже предпочел бы, чтобы Нед тихо и осторожно позаботился отправить Кларенса на встречу с Отцом нашим Небесным. Как и в случае с Гарри Ланкастером, вполне по силам объяснить потом смерть Джорджа следствием лихорадки или, может быть, падения.

Но таким, как сейчас, образом Нед сделал самое худшее из возможного - и в этом и в ином мире. Поставив Кларенса перед трибуналом по причинам, на которые только намекалось, он привлек к нему дичайший сорт общественного внимания. Не один слух не оказался слишком нелепым, чтобы его немедленно отринуть, в трактирах и питейных заведениях сплетни встречали готовую их выслушать публику. Возник даже небольшой всплеск сочувствия к Джорджу, ограниченный, по большей части, теми, кто лично с ним не общался. Уилл не сомневался, - жители Уорвика вознесут Господу с помощью поста благодарность за казнь Кларенса, но будут и другие - знавшие его лишь в юности и готовые пожалеть, ведь Джордж отличался щедростью в раздаче милостыни и обращавшей на себя внимание привлекательностью.

Больше всего Уилл осуждал грозящую Кларенсу казнь, потому что она обязательно укрепит в будущем позиции Вудвиллов. Заставить народ поверить в способность Елизаветы и ее семьи нанести окончательный удар родному брату короля являлось почти столь же опасным, как и обладать этой способностью в действительности. Люди запомнят, кто сразил Джорджа, и память их будет неотделима от сопровождающего ее страха.

Как возбудила их кровь Кларенса! При столкновении с доносящейся до слуха торжественной речью Томаса Грея лицо Уилла осталось бесстрастным, обычная маска искушенного царедворца, каким несть числа. 'Под приговором смертной казни...законно представший перед судом и найденный виновным...что еще было нужно?'

Скрывая искривившую губы презрительную усмешку, Уилл сделал глоток. Елизавете следовало бы не торопиться, она же достаточно умна, чтобы обуздать длинный язык сына. Томас все-таки простоват, разве он до сих пор не знает, Нед не из тех, на кого можно безнаказанно давить?

'Томас Грей не владеет толикой и того разума, который Бог пожаловал овце'.

Голос отличался прекрасной интонированностью, приятно прозвучал и показался Уиллу удивительно знакомым. Удивительно, ибо он не ожидал от Гарри Стаффорда, герцога Бекингема такого рода замечания.

Бекингем представлял для Уилла нелегкую загадку. В возрасте двенадцати лет его женили на сестре Елизаветы Вудвилл, Екатерине, что не помешало происхождению молодого человека остаться безупречно ланкастерским. И его отец, и дед погибли, сражаясь с Йорками в битвах при Нортгемптоне и Сен-Олбансе, а мать вышла из семейства Бофор, приходясь родной сестрой казненному после Тьюксбери герцогу Сомерсету. Тем не менее, у Бекингема присутствовали и связи с Йорками, - его бабушка являлась старшей сестрой Сесиль Невилл. По крови герцог ближе всех стоял к английскому трону, наравне с йоркскими кузенами ведя родословную от одного из сыновей Эдварда Третьего. Как кузен и свояк короля, титулованный, богатый и любезный, Бекингем уже давно должен был занять принадлежащее ему по праву место в сформированном Эдвардом правительстве. То, что этого так и не произошло, представляло для Уилла еще одну нерешенную головоломку.

Герцог не являлся членом Совета Эдварда, ни разу не отправлялся королем нести дипломатическую службу за рубежом и не имел соответствующего ему по праву рождения и положению поста. Еще более необъяснимо в глазах Уилла было то, что Бекингема даже не