Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Ричард отшатнулся, ему не часто доводилось видеть Эдварда таким раздраженным. 'Конечно же, это не то, что я от тебя хочу', - медленно ответил молодой человек. 'Разве я хоть как-то возражал, когда ты в прошлом июне отправил Джорджа в Тауэр? Данный шаг был оправдан и вынужден. Но я не могу сказать того же об обвинении в государственной измене. Не сейчас'. Ричард помедлил и сказал: 'Неужели ты не подумал о нашей матушке и о Мег? У нас с тобой есть сто разных причин не доверять Джорджу, и я честно тебе признаюсь, как бы сильно я его раньше не любил, это чувство полностью ушло, умерло шесть лет тому назад. Но с матушкой ситуация иная. Она-'

'Я не желаю далее обсуждать эту тему', - резко прервал Ричарда Эдвард. 'Я выслушал тебя, причем, во время, когда всем остальным посоветовал отправляться к черту. Мы ни к чему не пришли. Ты заявляешь, что обвинение в государственной измене не оправдано и не нужно? Что до меня, оно более, чем оправдано, это был единственный шаг, который я мог предпринять. Почему еще, по твоему мнению, я так поступил? Или ты считаешь, я так развлекаюсь нынешней зимой? Гоню скуку, обвиняя собственного брата в государственной измене?'

Пораженный Ричард покачал головой. 'Бога ради, Нед, что с тобой этим вечером не так? Я пришел сюда не ссориться с тобой. Я лишь пытаюсь понять твои мотивы, посмотреть на положение твоими глазами. Неужели настолько сложно ответить мне, когда я прошу тебя объяснить причины?'

'Я думаю, что мои причины должны говорить сами за себя. Не ожидай, что я буду рассказывать тебе о совершенных Джорджем прегрешениях, они известны тебе, так же, как и мне. Если хочешь сейчас остаться и поговорить о других предметах, добро пожаловать, обрадуешь меня сильнее, чем можешь подумать. Но если ты настроен обсуждать Джорджа, должен напомнить, полночь почти наступила, а тебя в Кросби Плейс ждет любящая жена'.

Между братьями воцарилась напряженная тишина. 'Ты прав', - в конце концов, произнес Ричард. 'Уже поздно'. Он остановился у двери.

'Тебе не по душе придется услышать это, Нед, но матушка крайне удручена происшедшим. Мне кажется, она значительно успокоится, если я смогу написать ей, что ты собираешься только разбудить в Джордже каплю здравого смысла. Дашь ли ты мне позволение уверить ее в данном убеждении? Разрешишь ли ей сказать Джорджу, что топор палача ему не грозит?'

Ричард задал вопрос больше в риторической форме, чем серьезно, ему никогда бы не пришло в голову, что Эдвард способен потребовать смертной казни. Но сейчас он увидел, как лицо брата отвердело, как тот, так и не ответив, отвернулся.

'Господи', - еле слышно вырвалось у Ричарда, внезапно осознавшего правду. 'Ему действительно грозит плаха? Ты намерен вынести Джорджу смертный приговор?'

При этих словах Эдвард поднял голову. 'Формулировка приговора зависит', - холодно сказал он, 'посчитают ли Джорджа виновным или нет'.

Глава тринадцатая

Лондон, январь 1478 года

'Это все письма, мой господин?'

Ричард поднял взгляд именно в тот момент, когда его секретарь пытался скрыть отчаянное зевание. Было намного позднее, чем казалось молодому герцогу. С той минуты, как колокола звонили к вечерне, минуло уже несколько часов.

'Еще лишь одно, Джон. Хочу, чтобы ты изъял письмо от лорда-мэра Йорка и городских старейшин, где они просят меня вмешаться и поговорить с моим братом, королем, относительно тех незаконных рыбных садков на реке Эр. Напиши им, что я обсудил этот вопрос с Его Величеством и, по прибытии в Миддлхэм, лично рассмотрю план размежевания рек Уз, Эр и Уорф, а также прослежу, чтобы все неутвержденные по закону рыбные садки были сняты'. Джон опять зевнул, и Ричард проникся к нему сочувствием.

'Совсем скоро наступит следующий день. Просто зафиксируй смысл моих слов, а полный ответ можешь написать завтра'.

Джон Кендалл служил Ричарду уже несколько лет, довольно долгих, дабы свободно проворчать в эту секунду, встретившись с герцогом взглядами. 'Вам тоже не мешало бы приготовиться ко сну, слишком уж вы мало отдыхали за прошедшие недели'. Поймав озаривший лицо Ричарда заинтересованный блеск, он усмехнулся, весело сдаваясь: 'Да знаю я. Бурчу, словно впавшая в детство старая нянька! Но стоило вашей госпоже супруге уехать, стало необходимо, чтобы кто-нибудь приглядел, заботитесь ли вы о себе! Надеюсь, она скоро вернется!'

'Как и я!'

С тех пор, как Анна отбыла в Миддлхэм, минуло пять недель. Ричард не хотел ее отъезда, он даже всерьез задумывался, не запретить ли его. Но молодой человек понимал важность для жены пребывания рядом с сыном, Неду еще не исполнилось и пяти лет, он был слишком мал, чтобы проводить Рождество без обоих родителей. Нет, Ричард не мог винить Анну за такой шаг, как бы сильно по ней не скучал. Как не мог он корить ее за большее, чем должно волнение по поводу случающихся с ребенком случаев жара и приобретения синяков. Анна накручивала себя: любовь, которую ей следовало посвятить целому питомнику, оставалась невостребованной, не имея иного выхода, кроме Неда. Не то чтобы, поправил себя Ричард, она не пыталась проводить точно такую же политику с Джонни, у них были чудесные взаимоотношения. Но Нед принадлежал матери полностью. Нед, одновременно являвшийся и ее первенцем, и ее последним ребенком.

Словно кошка с одним-единственным котенком, подумал Ричард, и видит Бог, как это не похоже на стервозную милую невестку Анны! Ее старшему мальчику исполнилось только семь лет, но уже с трех он владеет собственным расположенном в Ладлоу двором.

Тревожила ли Елизавету необходимость отпускать своего сынишку в таком нежном возрасте? Ричард больше не оправдывал доставшуюся брату королеву ни в одном из ее деяний, поэтому считал, что нет. Разумеется, она поступила так во имя политических интересов, возлагая надежды на укрепление преданности Валлийской Марки с помощью физического присутствия там принца Уэльского. Герцог согласился, это может оказаться оправдано, но он продолжал рассматривать подобную стратегию как крайне плохо продуманную, ведь она значила, что ребенок будет воспитан исключительно дядей, Энтони Вудвиллом, и лишь изредка получит возможность увидеть родителей. Эта система представлялась неудобной не одному Ричарду, в действительности, мало