Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев

могу ни за что ручаться… надо было бы дней десять укреплять его, а я мог сему уделить лишь 30 часов!» Удивительный молодец дал мне кровь, гигант-гвардеец. М. б. это очень помогло, освежило. И потом пошли чудеса. Зарубцевание шло быстро, на 5 день не было и следа красноты. На 4 день — разрешили, как исключение-награда, кофе с молоком, на 5 — два полусырых бифштекса в день. На 8-ой день — как редкость небывалую, как мне сказали, меня отпустили, в амбюлансе[292], домой, — 3 дек., канун Введения. Швы снимали у меня на квартире, 8 дек. С каким наслаждением я выпил две чашки кофе со сливками и съел чуть ли не полфунта сливочного масла, а перед сим, еще в клинике, чудесный бифштекс!.. И стали меня питать. Стали приходить посылки, деньги… — о-чень отозвался мой верный читатель. Кстати: Зеелер, после многих хлопот, удачно разменял присланные тобой деньги, по курсу 79. А то все давали от 50 до 70. Это черный рынок, произвол. Официальный курс — 94, но банки требуют голландский паспорт и доказательств права иметь голландскую валюту на руках, иначе официальный размен невозможен. Он мне принес 7900 фр. Благодарю еще раз. Прошу тебя: не собирай для меня, я обеспечен достаточно, могу поправляться без тревог, не думая о заработке, меня не забывают и, м. б., состоится соглашение об авторском праве с Толстовским фондом930… Запрашивают, от одного американского издательства, книги для издания на англо-американском языке. Думаю дать, с моим предисловием, «Человека из ресторана» — как раз исполняется 40 л. его _ж_и_з_н_и, с моим введением: «история этого романа». Американское издательство найдет в нем существенное для рекламы: I — этот роман спас жизнь автору, 2 — за этот роман автор получил небывалый гонорар и проч. Как раз только по-английски не переведен930а роман, м. б. _т_а_к_ и надо было… м. б. будет иметь успех..? Выдержал испытание временем: знаю, что он и ныне читается, будто только что написан. Это потому, что _н_р_а_в_ы_ остались те же, — ресторан — жизнь, да еще и похуже… и социальный вопрос, поставленный романом, — путем ли насилия — революционно или нравственным совершенствованием решается вопрос о социальной справедливости, — все еще не решен, все еще ста-вится… а для России решен совсем не в пользу насилия… В Америке нравы, думаю, куда грязней, чем в свое время у нас. И слова Скороходова — для Америки — будут очень кстати!.. Дал бы Бог!.. Поверь, голубка: не гонорар меня тут занимает, главным образом, а… — воздействие своим трудом на жизнь!.. никогда не лишнее — ткнуть в нос обществу его преступление. Гонорар же — дело второстепенное. Запросил меня о книгах Толстовский фонд, поддержавший меня в беде и поддерживающий… я жду решения правления на мое предложение принять мои авторские права: _н_е_к_о_м_у_ мне передать в наследство мои права! нет достойного наследника, который озаботился бы судьбой книг моих. Это меня очень заботит. На тебя возлагать такой ответственный и сложный труд не смею — все я взвесил, и ты можешь судить, как меня это заботило, когда повезли меня в клинику! — все висело на волоске. Олюноч-ка, я страшно тоскую по тебе!.. я хочу видеть тебя, держать твою ручку, смотреть в твои любимые глаза… Я молюсь о тебе, да избавит тебя Господь от недугов и сохранит! Верь, Олюночка: ты _д_о_л_ж_н_а_ жить, и ты будешь жить! уповай, молись!.. Когда я тебя увижу?!.. Как хочу этого!.. Напиши о себе, как ты себя чувствуешь, как поправляешься, как в санатории, удобно ли, что читаешь, как кормишься, все, все… Скорей бы приходила теплая пора!.. не дождусь. Солнца хочу и — церкви!.. Хочу, окрепнув, продолжать «Пути Небесные». Надо торопиться. О-ля… на тоненьком волоске висела жизнь моя… — только теперь все узнал. Никто не верил в благой исход! даже сам известный хирург, Масмонтей!.. И так все обернулось!.. Спокойствие не обмануло меня: Господь отсрочил мой _о_т_х_о_д_ от земной жизни. Я еще н_е_ готов, и я должен выполнить _у_р_о_к. Так я верю.

Как нежно, светло думаю о тебе! Спасена и ты, родная моя, светик мой. Сегодня узнал, что Толстовский фонд прислал мне еще 65 долларов. Крепнет надежда, что мы заключим соглашение о литературных правах. Как я был счастлив, — принять Пречистую!.. — это было 21 дек. Я тогда еще лежал. Мои глаза наполнились слезами благодарения и умиления… Ах, как хочу помолиться в укромной церковке!.. не на людях… с тобой хотел бы вместе говеть!.. Олюночка, если бы это случилось!.. Как хочу быть _ч_и_с_т_ы_м_ и более достойным!., я же знаю, какой я плохой православный… Оля, что бы _б_ы-л_о, если бы я попал в Америку!.. — верная гибель. И вот, вышло все так, по Воле Господа, — м. б. по молитвам моих отшедших. Была у меня, еще до моего решения переменить врачей, в октябре или начале ноября Мария Фоминична Карская, внезапно застала меня неприбранным, я чуть не падал от слабости… а она, милая, курила и тараторила… — и потом пошло стремительно: я, увидав себя в зеркале, ужаснулся… — тень моя. И потом — _ч_у_д_о… чудо Милосердия Господня. Ах, Олечек… какой мне у-рок!.. и как наглядно!.. _Е_с_т_ь_ Бог и _н_е_т_ _с_м_е_р_т_и!.. Я слышу, как во мне бьется и вскипает творческая волна, скорей бы за работу!., но — пока мне запрещено.

Молю тебя, напиши о себе, все, все, твои письма храню бережно, будь покойна!.. Как ты давно не пишешь… а я завален корреспонденцией и могу едва одно — два письма в день писать, по нескольку строчек, а большей частью — открытки.

Обнимаю тебя, родная моя, и нежно смотрю в твои добрые и, порой, _р_а_д_о_с_т_н_ы_е_ глаза. Господь да сохранит тебя! Когда лягу в постель — молюсь за тебя, как умею. Напиши поскорей, очень тоскую по тебе, не зная, что с тобой.

Твой неизменный Ваня (Ив. Шмелев)

227

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

28. I.50

Милый и дорогой Ванечка!

Прости, что я так долго не отвечала на твое милое письмо. Я никуда не годилась все это время. Самое ужасное это то, что я не могла совладать с головой: мысли не было, памяти не было (и еще нет), охоты ни на что не было. И при всем этом — никакой концентрации, ни на чем. Даже картинки смотреть было трудно. Теперь лучше. Да и не удивительно при таком уходе. Самое чуткое отношение. Теперь в доме еще жильцы появились — старый господин (астма) с своим молоденьким слугой-шофером