Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

о делах на заводе; внимательно, не перебивая, выслушал подробный доклад, полистал мои «Оргтехмероприятия», все 25 страниц; в заключение сказал: «Дела неважные, завизируйте в двух отделах и у одного замминистра и зайдите ко мне».

Первым делом я зашёл к замминистру за визой; это был пожилой человек, и я обратил внимание на его глаза – голубые, как лёд, от которых ничего не ускользало, и в которых ничего нельзя было прочитать; меня удивила быстрая подпись его, который даже не расспросил о делах на заводе. Почему? Но об этом скажу ниже. В течение получаса я у всех начальников управлений получил визы, затем первый замминистра утвердил документы на списание перерасхода и спросил, сколько надо денег для реализации «Оргтехмероприятий»; я с ходу ответил: «Для начала миллион рублей»; это были очень большие деньги, но я подумал – пусть решают; также велел он зайти к главному механику министерства и представить перечень потребных заводу механизмов; в приемной я быстро составил заявку из 18 пунктов (в голове всегда это было), отпечатал и зашёл к главному механику, симпатичному человеку, который очень благожелательно принял меня и без вопросов оставил заявку у себя.

У меня сложилось впечатление, что руководители министерства прекрасно знали то, чего я, как новый человек, знать не мог, т.е. каким образом завод довели до ужасного состояния; уже к полудню все дела были окончены (обошлось, слава Богу, без рыбы), я отметил в канцелярии недельную командировку и – свободен; хорошо пообщался с семьей брата, посетил всесоюзную строительную выставку, Большой театр, ВДНХ и другие интересные места – «Никогда не упускай случая – он представляется не каждый день».

XII

Вы думаете, что завод не может

работать без директора? Может!

По возвращении из Москвы в Ростов доложил Чижикову, он похвалил меня, а я подумал: если это испытание, то, видимо, я его выдержал; приехав на завод, услышал новость: директора Пустового сняли с работы; его разоблачила бывшая любовница, которая сообщила в обком партии, что он приобрел поддельные партбилет и диплом о высшем образовании; директора сразу исключили из партии и уволили. Это был уже третий директор, снова мне пришлось работать одному; как говорится: «все это было бы смешно, если бы не было печально».

Через некоторое время прислали нового директора, пятидесятилетнего Владимира Сергеевича Цыбенко – среднего роста, довольно полный, с длинными бакенами и без усов, черты лица энергичные и характерные; человек, которому одинаково незнакомы страх и совесть; у него был чрезвычайно выразительный голос – следствие привычки давать полную волю чувствам. Мы познакомились, я ввел его в курс дела, сразу установились деловые отношения и взаимная поддержка; поработав некоторое время, я увидел в нём разумного, трудолюбивого, неравнодушного и ответственного человека, который отдаётся работе полностью; был он настроен на позитив, обладал хорошим чувством юмора, правда, несколько болтлив; иногда бывал бескомпромиссным, гордым; свой порою необузданный темперамент сдерживал, подавляя волевым усилием; однако привлекал, несмотря на недостатки.

Этот энергичный человек, бывший работник одного из райкомов партии в Донбассе, хотя и не специалист в области производства железобетона, но свои директорские обязанности исполнял хорошо: ладил с людьми, улучшил снабжение, обеспечение кадрами; при нем привлеченные строители ПМК застеклили все окна, т.е. ликвидировали сквозняки, отремонтировали дырявую кровлю в цехах и многое другое; иногда он был слишком решительным, что проявилось, например, при косметическом ремонте заводской столовой (окраска, побелка); нанял бригаду мужчин-отделочников; не посоветовавшись со мной, директор выписал им наряд на сумму, в два раза превышающую реальную стоимость; за две недели работу они выполнили и явились ко мне в кабинет закрывать наряд; я увидел, что объем работ завышен, сумма липовая, и мне не хотелось иметь дело с ОБХСС; объяснил рабочим, что наряд будет закрывать тот, кто его выписывал, т.е. директор; зашли они к нему, а он снова отправил ко мне; так походили туда-сюда, пока директор не подписал наряд; кстати, при увольнении, начальство припомнило ему эту липу.

В начале марта на завод подоспели деньги на реконструкцию, один миллион рублей, а также заявленная мною в министерстве техника, в которой завод очень нуждался. Цыбенко, не признающий полумер, поддержал меня, решившегося на коренные преобразования; теперь в соответствии с «Оргтехмероприятиями» мы широко развернули работы по реконструкции всех проблемных участков; ИТР и бригадирам это понравилось, заработали они активно; едва заканчивалось выполнение одного мероприятия, например, сложный ремонт рельсового пути из цеха на склад готовой продукции, как сразу же приступали к следующему; темперамент заставлял меня развить самую бурную деятельность, и, слава Богу, мои коллеги дружно вместе со мной брались за дело, поскольку видели результаты своих усилий; хочу обязательно отметить: за всё время руководители среднего звена, работавшие на новых должностях, успешно выполняли свои обязанности.

Я ранее упоминал, что на заводе имелся большой открытый полигон, на котором изготавливались ж/б конструкции; почти вся металлическая опалубка была очень изношенной, её постоянно ремонтировали, поэтому полигон работал в убыток; я искал разумного употребления старой опалубки, но не находил; при её применении шёл брак – изделия плохо прогревались паром; после некоторых колебаний и сомнений решил роковой вопрос: на 100% заменить опалубку, запроектировать и изготовить новую, а старую сдать на металлолом; однако главный технолог Углов был против, ведь именно его отдел должен был создать проект; я говорил ему, что ремонт – это дохлый номер, «из свиного уха не сделать шёлковый галстук», но технолог упёрся. Был он каким-то рыхлым, тучным, совершенно неспортивным, человеком грустным и боязливым, прилизанный меланхолик; один из тех, для которых улыбка – произвольный волевой акт, а не естественное выражение эмоций; любил лесть, пренебрежительно относился к мнению рядовых инженеров-технологов. Углов давно работал на заводе, привык исполнять задания, которые давал Косолапов, а теперь пришло время проявить инициативу и активно включиться в работу по реконструкции, т.е. «любил медок, люби и холодок». Приняв от меня задание, начал тянуть время, ссылаясь на разные сложности; вскоре я понял, что технолог не привык упорно работать, вёл себя как лиса, имея хитрый план безделья; я поговорил с ним в резких тонах, и он понял, что надо уходить; ведь иногда достаточно быть грубым, чтобы избегнуть ловушки хитреца, который вначале прикидывался единомышленником, даже другом; вспоминаю Пушкина: «защити меня, Господи, от моих друзей, а врагов я беру на себя». Жизнь порой сводит нас с людьми, глядя на которых, мы видим, какими мы могли бы стать, но, слава Богу, не стали – бездельниками, пьяницами, предателями, индивидами с безжалостным умом и наполненным ненавистью сердцем.

Такими же бездельниками, как Углов, были и некоторые рядовые технологи,