Жизнь и судьба инженера-строителя - Анатолий Модылевский

IX

Мне пришлось крепко задуматься, поскольку стало понятно, что высказанная просьба начальника наверняка связана с моим главным вопросом, получением квартиры. В первую очередь нужно было заинтересовать рабочих в улучшении качества лотков; как это сделать, ведь призывы здесь бесполезны; многое зависело от бригады, которая изготавливала лотки и работала в три смены; бригадир её, Богатов, мне нравился своей мудрой рассудительностью, неравнодушием и оптимистичным настроем; этот разумный, трудолюбивый и ответственный профессионал, отдаваясь работе полностью , обеспечивал выполнение плана по выпуску лотков, а то что они после транспортировки и монтажа оказывались с трещинами, его уже не касалось; спокойно выслушав меня о причинах брака, он честно признался, что давно знал об этом, неоднократно просил Косолапова выделить звено слесарей и сварщиков для постоянного ремонта опалубки лотков; мы договорились о наведении в цехе технологического порядка, правильной укладки и уплотнении бетонной смеси, аккуратной распалубки пропаренного готового изделия, транспортировки его на склад и погрузки на автомашину; он обещал ликвидировать захламленность, в т.ч. огромные лужи конденсата на постах формовки.

Вспомнил я хитрую, но эффективную систему стимулирования ответственной работы, применяемую на оборонном заводе п/я 121 в Красноярске (ранее об этом писал). Строительный участок, которым я руководил, возводил новый цех М8, а основными рабочими у нас были демобилизованные пограничники, пожелавшие добровольно трудиться на стройке; некоторые из них стали заочно учиться в вузах и со временем переходить от нас на завод работать операторами; однажды наш бывший рабочий-плиточник Иван Гойда рассказал мне, что с ним случилось на работе; его зарплата оператора составляла 120 руб., плюс премия 100 р., итого 220 р. в месяц. Как-то раз в ночную смену мастер застукал Ивана читающим книгу на рабочем месте, и лишил месячной премии; это было большое материальное наказание для молодой семьи, такая система действовала очень эффективно. И вот теперь на заводе я предложил Богатову, кроме зарплаты по существующей расценке за один лоток, дополнительно оплачивать еще 20%, но только в том случае, если нет брака и не будет рекламаций от мелиораторов; однако за каждую рекламацию этой надбавки к зарплате не будет; более того, за каждый бракованный лоток будет удержано 10% основной зарплаты. Режимы пропарки и прочность бетона (к тому времени духовки были уже установлены) лаборатория гарантировала; к тому же я потребовал навести идеальный порядок на постах; рабочие на своем собрании обсудили и приняли эти условия; по их просьбе я закрепил на постоянно звено слесарей и сварщиков, отвечающих за текущий ремонт опалубки лотков. Бригадир сразу смекнул, что зарплата должна сильно возрасти; энергичный и волевой Богатов стал правдами и неправдами обеспечивать сменную выработку, относился к рабочим справедливо, но требовательно; своими секретными методами, порой хитрыми и не всегда честными, терпеливо добивался первоочерёдной доставки бетона с РБУ, иногда ездил на поля переговорить с бригадиром монтажников; я доверял ему, ведь доверяешь не обязательно тому человеку, который никогда не обманул доверия – доверяешь тому, о ком по опыту знаешь, что он отлично понимает, когда выгодно обманывать, а когда невыгодно. Примерно через две недели перестали поступать с полей рекламации от строителей, это была хорошая новость; начальник объединения увидел в цехе порядок на постах, которого прежде не было: весь пол засыпан свежими опилками, луж нет, работа спорится; похвалил бригадира, а мне сообщил, что с квартирой вопрос решается; забегая вперёд, скажу: после пяти месяцев работы на заводе моя семья в середине февраля вселилась в трехкомнатную квартиру в новом доме, расположенном в центре Ростова, Сердюк сдержал слово.

X

Шел холодный январь 1977 года с морозами до минус 15 градусов и это добавило проблем; всё еще имели место аварии в котельной, из-за которых иногда отключалось отопление и пропарка изделий, обстановка была отвратительной. Вспоминаю несколько случаев, когда на бетонном узле при сильных ночных морозах вода, почему-то не спущенная и оставшаяся в трубах, замерзала; утром рабочим приходилось отогревать трубы факелами, и в течение часа завод стоял без бетона; когда такое случилось повторно, выяснилось, что, уходя домой после второй смены, рабочие не спустили воду из системы; что это было: беспечность, саботаж, вредительство? Мой разговор с бригадиром результата не дал, но хорошо известна в сознании наших людей деятельность КГБ, и директор попросил «сотрудников в штатском» помочь, т.е. побеседовать с бригадой, а это они умели хорошо делать. От руководства завода во время беседы с рабочими бетонного узла специально никто не присутствовал, но сразу такие ЧП прекратились; эти сотрудники переговорили также и с рабочими, которые постоянно ночными сменами выгружали цемент из вагонов и перекачивали его в цементный склад; мы подозревали, что именно они ночью способствовали хищению цемента; вывозился он беспрепятственно, поскольку охраны на заводе не было; после соответствующей беседы с сотрудниками КГБ воровство прекратилось.

XI

В конце января трест выявил огромный годовой перерасход зарплаты по заводу, а он списывался только с разрешения министерства; управляющий трестом Н.Д. Чижиков попросил меня составить мероприятия по перекрытию перерасхода в следующем квартале; мне пригодились написанные во время болезни «Оргтехмероприятия», т.е. все было готово, и Чижиков предложил ехать в Москву в министерство мелиорации РСФСР подписывать перерасход; он честно признался, что в прежние годы за таким актом следовало снятие с работы руководителей, и пожелал мне не возвратиться без погон; я не знал о существующей в тресте традиции: руководителю, посланному с документами по перерасходу, приходилось в министерстве обходить разные кабинеты и получать визы; для поддержки посланец треста возил в Москву мешок донской рыбы и действовал соответственно. Н. Д. неожиданно спросил: «Будете брать рыбу?», я был совершенно ошарашен этим вопросом. Да, работая главным инженером в Красноярске, мне в тяжелое для нашего управления время приходилось ездить в Главкрасноярскстрой с документами по перерасходу зарплаты; но чтобы везти рыбу или что-либо еще – это исключалось; естественно, никакой рыбы я не собирался брать в Москву.

Давая согласие на поездку, рассудил: на заводе я новый работник, пока грехов нет, почему не поехать, авось помогут заводу чем-то; сама судьба подкинула мне эту возможность решить основную заводскую проблему, и у меня хватило ума не упустить представившуюся возможность. В Москве остановился у брата Эрика и рано утром отправился в министерство, которое располагалось в переулке между зданием Военторга и Домом дружбы народов; сразу вошел в кабинет к первому заместителю министра, бывшему начальнику Краснодарского объединения; спокойный и тактичный, этот большой начальник доброжелательно отнёсся ко мне; я показал документы по перерасходу зарплаты, которые он, не глядя, отложил в сторону и велел рассказать