Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

Влияние этих "пионеров нового мышления" стало все заметнее проявляться в отдельных газетных статьях, в передачах телевидения, а также на японо-советских симпозиумах. что, естественно, сразу же фиксировалось японскими корреспондентами и доводилось до сведения своих соотечественников. Примером тому могло быть освещение в японской печати хода шестой (и как стало ясно потом - последней) советско-японской Конференции круглого стола, состоявшейся в Москве с 17 по 19 октября 1988 года. В отличие от всех предыдущих конференций ряд ее советских участников, в основном журналистов, претендуя на "новое мышление", выступил в пользу "более внимательного", чем прежде, отношения к японским территориальным требованиям, что не без радости было отмечено японской печатью103.

Отмечала, в частности, японская печать высказывания некоторых советских участников конференции в пользу возврата министерства иностранных дел СССР к признанию той части Совместной советско-японской декларации 1956 года, где выражалась готовность передать Японии в случае подписания ею мирного договора острова Хабомаи и Шикотан104. Не осталась незамеченной японскими наблюдателями и облетевшая конференцию новость об уходе со своего поста заместителя заведующего международным отделом ЦК КПСС И. И. Коваленко, который, как знали все японские политические деятели, в течение долгих лет был ответственен за политику КПСС в отношении Японии. А ведь для японцев не было секретом, что именно Коваленко открыто высказывал решительное неприятие японских территориальных требований.

Обнадеживал японские правительственные круги и поворот в советско-американских отношениях, принявших после майского (1988 г.) визита президента США Рейгана в Москву скорее дружественный, чем враждебный характер. Окрылили, в частности, японских дипломатов сообщения о том, что в беседах с Горбачевым Рейган лично коснулся вопроса о советско-японском территориальном споре и якобы даже просил своего собеседника пойти навстречу Японии в этом споре105.

Однако "большие надежды", порожденные у поборников японских территориальных притязаний высказываниями отдельных советских участников шестой Конференции круглого стола, оказались преждевременными, ибо эти высказывания отражали мнения далеко не всей советской делегации. В пользу территориальных уступок японцам выступали тогда либо журналисты и научные работники, подвизавшиеся на освещении в печати проблем Японии и извлекавшие не только духовные, но и материальные выгоды из своих частых поездок в Страну восходящего солнца, либо представители только что появившихся на свет совместных советско-японских предприятий, для которых репутация "друга Японии" стала важнее, чем доброе имя защитника интересов отечества. Однако вся эта публика не определяла позиции МИД СССР, которая по-прежнему формировалась руководством центрального партийного аппарата КПСС при участии министерства обороны, КГБ и других ведомств. А перемены во взглядах отдельных руководителей МИД в то время еще не находили подтверждения в официальных документах. В дни, предшествовавшие началу шестой конференции, 6 октября 1988 года, заместитель министра иностранных дел И. Рогачев на встрече с иностранными журналистами решительно отверг всевозможные домыслы японской печати и заявил, что в территориальном споре с Японией "позиция Советского Союза остается неизменной и принципиальной"106.

Однако жесткие заявления И. Рогачева не рассеяли моих сомнений в твердости мидовского курса на отпор японским территориальным притязаниям. Уж очень вялыми, беззубыми и расплывчатыми стали высказывания по поводу японских территориальных домогательств некоторых из влиятельных лиц, приезжавших в Токио из Москвы и выступавших на совещаниях у посла, да и перед японцами.

В последней декаде октября 1988 года в Японию по приглашению руководства правящей либерально-демократической партии прибыл мой прежний приятель и начальник - один из советников Горбачева и Шеварднадзе, член ЦК КПСС, директор ИМЭМО, академик Е. М. Примаков. Целью его приезда было участие в симпозиуме по проблемам будущего развития стран АТР, организованном правящей партией. Приглашение руководящего работника КПСС на этот симпозиум расценивалось в японской прессе как случай беспрецедентный,

Для организаторов симпозиума смысл присутствия Примакова и его выступления на симпозиуме заключался в том, чтобы выслушать из первых уст, как относились кремлевские приверженцы "нового мышления" к японским территориальным требованиям и чего можно было ждать от предстоявшего в декабре того же года визита в Японию Шеварднадзе. Но, пожалуй, главная причина приглашения Примакова на симпозиум крылась в том, что именно Примаков вместе с группой научных сотрудников подведомственного ему института являлся, по догадкам японцев, наиболее влиятельным инициатором разработки планов новой советской стратегии по отношению к Японии стратегии, предполагавшей отход от той твердой позиции, которая противопоставлялась японским домогательствам во времена Брежнева и Громыко.

Не берусь сказать, утвердились ли японские эксперты в своих догадках или нет, но заявления Примакова на симпозиуме, как и его интервью центральным японским газетам, дали им, несомненно, немало пищи для аналитической работы и выявления настроений советского руководства.

С первого взгляда ряд высказываний советского гостя звучал по отношению к Японии критически. Так, по сообщениям японской печати, Примаков осудил "ультимативный характер" заявлений японского МИДа об отказе обсуждать условия мирного договора с СССР до тех пор, пока не будут удовлетворены японские притязания на Южные Курилы. Во-вторых, он упрекнул японцев в том, что в переговорах с Советским Союзом они концентрируют все внимание лишь на территориальных требованиях, откладывая в сторону другие проблемы двусторонних отношений. В-третьих, он подверг критике руководителей МИД Японии за неумеренность и негибкость в их притязаниях на четыре острова, за отсутствие у японских дипломатов готовности идти на компромиссы, исходя из более реалистических оценок сложившейся ситуации107.

Все это говорилось, правда, в очень осторожных и расплывчатых выражениях. И все-таки, несмотря на эту расплывчатость, японские политические эксперты увидели в высказываниях советского гостя скрытые намеки на готовность правительственных кругов Москвы к отказу от заявлений, сделанных в 1960 году по поводу статьи 9 Совместной советско-японской декларации 1956 года и к заключению мирного договора с Японией на условиях, обозначенных в этой статье, то есть на условиях передачи Японии по заключении мирного договора островов Хабомаи и Шикотан108.