Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

Баллада о случайной любви

Мужчина Илья Николаевич УткинРаботал в столичном Мосводоканале.Он не был уродлив, хотя проституткиЕму и за деньги порой не давали.

Он после работы не смел показатьсяНи в кинотеатре, ни в чьей-то прихожей,Поскольку весь запах полей аэрацииВпитал он в себя всеми фибрами кожи.

Поэтому часто, кусая в кровь губы,Он просто гулял, не мечтая о чуде,В районе, где возле известного клубаВ ночи тусовались мажорные люди.

А стройная девушка Котова НеллиВ модельном агентстве «Вивендис петролиум»Была, разумеется, фотомоделью,Снимавшейся в клипах у Мумия Троля.

На кастингах, что ежедневно бывалиДля всяческих съемок больших или малых,Ее, как модель, никогда не сливали,А даже напротив, снимали в журналах.

Она разъезжала на красной «феррари»,На малолитражной, но очень прикольной,Которую ей подарил ее парень,Работавший старшим курьером в «ЛУКойле».

И вот, после кастинга в «Дикой гвоздике»Она направлялась в тусню на танцполе,И песня дуэта Алсу и ЭнрикеПривычно звучала в ее магнитоле.

И тут перед ней в городской каруселиМужской силуэт промелькнул возле арки,И еле успела несчастная НеллиПедаль тормозную нажать в иномарке.

Да что ж вы, не видите, едет машина! –Она закричала подобно белуге,И вдруг осеклась, увидав, как мужчинаЗастыл перед ней в неподдельном испуге.

Илья… - он сказал, уронив сигарету.Она обронила в ответ:- Извиняюсь…Я, в общем-то, с кастинга, в общем-то, еду,-Зачем-то она уточнила смущаясь.

Садитесь…- он сел. – Вам куда? – Я не знаю…И сколько б еще продолжался театр,Но через секунду, того не желая,Она надавила на акселератор…

Они по Москве на машине летелиСквозь лица, что были темны и угрюмы…Она говорила, что ей надоелиВсе эти духи и все эти парфюмы,

Что вот, повстречался мужик, в самом деле,Который не пахнет «картье» и «шанелью»…А он наблюдал за коленкою Нелли,За голой ногой под приборной панелью.

Стеснительный дождь моросил на бульваре,Слегка освежая усталые вязы…Она отдалась ему прямо в «феррари»,Истошно крича непристойные фразы.

Но дождь все сильнее стучал по кабинеИ утро сгущало свинцовые краски…Ее ожидали друзья в «Цеппелине»,Его – полбутылки молдавской «фетяски».

Была ли любовь у Ильи и у Нелли?Была ли их встреча наполнена светом?..Он в Яузу бросится ночью в апреле.Она никогда не узнает об этом.Про Хулио

Солнце в поднебесье занавесилосьДавними страданьями и болями.Хулио приехал ты, Иглесиас,Со своими сольными гастролями?

Слушая твои хиты слащавыеГрусть-печаль свою забыть смогу ли я?Нынче девки ходят все прыщавыеОттого что не дают нам, Хулио.

А ведь было время, не пригрезилось,Бледные, как бабочки-капустницы,От одной фамилии - Иглесиас -В обморок ложились первокурсницы.

Без вина, наркотиков и курева,Не прося за это даже денежки…- Хочешь, я тебе поставлю Хулио? -Говорил я при знакомстве девушке.

И она читала, как Экклезиаст,Моего намека откровения.Хулио приехал ты, Иглесиас?Поздно останавливать мгновения.

Поздно мне не высыпаться суткамиИ ходить с прической Джорджа Ровалса.Встретил я тут как-то бабу с сумкамиИ, столкнувшись с ней, не поздоровался.

А ведь вспомнил: улица Мантулина,Мятая кровать, бутылка красного,У меня на шее загогулинаОт ее засоса безобразного,

Шумный гомон уличного улея,Бьющий через форточку по темениИ как будто с неба голос Хулио:- Не теряй, дурак, напрасно времени!

Только в жизни чаще получаетсяНа любовь нелепая пародия.Крутится пластинка и кончаетсяПесенки слащавая мелодия.

Ты прости меня, моя любимая!Больше негде черпать вдохновения.Обосралась почта голубиная.Поздно останавливать мгновения.

Солнце в поднебесье занавесилосьОблаков дырявыми конвертами.Хулио приехал ты, Иглесиас,Со своими сольными концертами?

Про Энрике(Хулио - 2)

Опять отбрасывает бликиСиянье звездного лица.Зачем приехал ты, Энрике:Позорить своего отца?

Твой знаменитый папа ХулиоХоть брал на душу этот грех,Но не позорил, как сынуля,Родимый свой эстрадный цех.

А ты погнался за успехом,Не покорив и Брайтон-бич.Зачем ты в наш колхоз приехал,Энрике Хулиевич?

И почему карманный кукишТы прячешь в песне «Байламос»,Когда девчонкам нашим пудришьИх неокрепший, глупый мозг?

Ты все прекрасно понимаешь,Но закосивши под фирму,Стоишь, поешь, не отвечаешь…А я-то знаю почему!

Когда при всех, давясь куплетом,Глотая лживую слезу,Ты вышел к публике дуэтомС татарской девочкой Алсу,

Известно, из какого стойлаТы уводил ее, блудник,И нефтедоллары «ЛУКойла»Тебе мерещились в тот миг!

С циничной похотью гурманаТогда взирал ты на Алсу,Как посетитель ресторана,-На антрекот или азу.

Не спорю, что у нас, в России,Не все, конечно, на мази:Растрачена былая сила,Былой авторитет в грязи,

Но это же не значит, братцы,Что нас купив, как колбасу,Энрике может ковырятьсяВ секретах имени Алсу?

Не зря же пресса отмечает,Певице воздавая дань,Что это имя означает:Нефтепровод Москва-Казань.

И по тому нефтепроводуКак хит-парад по MTV,Течет к российскому народуСвятая правда о любви.

А все Энрикины рыданьяОбманны в сущности своей,Но гордость и самосознаньеУ русских девушек сильней!

И сладострастные их крикиНе для фальшивого певца.Зачем приехал ты, Энрике,Позорить своего отца?

Обращение деревенского парня Василия к прогрессивному человечеству (Хулио - 3)

Я к вам пишу промеж деламиИз головного леспромхоза,Чтоб знали вы, какая с намиСлучилася метроморфоза.

Живу я стало быть, херово,В деревне среди пчел и ульев.Мой дед – Петров и мать – Петрова,Ну а моё фамилье – Хульев.

Мне мать про батю говорила,Рассказывая популярно,Что он работал на Курилах,Ну, в смысле, летчик был полярный.

Любил футбол, любил корриду,И по душевному порывуВозил пингвинам в АнтарктидуСвежемороженую рыбу.

Летал и с килькой, и с сардиной,В поставках соблюдая график.Полгода дрейфовал со льдиной,Ну и замерз на льдине на фиг.

Над фоткой, занесенной пылью,Твердила мать: «Гордись им, Вася!»А я все думал про фамилью:Откуда, блин, она взялася?

По отчеству я – Эспаньолыч,Отец испанского был пола,Но вкалываю я, как сволочь,А не как отпрыск Эспаньола.

Зато играю на баянеЛатинский танец хабанеру.Вживую пальцами хуярю,Не то, что звезды – под фанеру.

Еще пою про кукараччу(её у нас в деревне знают).Я эту песню так херачу,Что в доме стекла вылетают,

И штукатурка между стульевСлетает с потолка, как перхоть.Но почему фамилье – Хульев:Ну хоть убей, не мог я вьехать!

И вот однажды в хмурый вечер,Когда весна дождем дристала,Зажгла моя маманя свечиИ фотку батину достала.

Грешно, конечно же, смеяться:На фотке, вынутой из шкафа,Он сам себя держал за яйцаИ пел, зажмурившись от кайфа.

Я сел, упершись в стол локтями,Сложив свои мозги в кулёчек:

- Неужто это мой батяня?Выходит, мама, он не летчик?Не зря я всё-тки волновался,Видать, в пушку у бати рыло?

- Ты сам об этом догадался.Я ничего не говорила.Но час настал, я рву, сыночекВсе нити в этой паутине:

Отец твой жив, и он не летчик,И он не замерзал на льдине!

В московскую Олимпиаду,Когда еще была в расцвете,Я торговала лимонадомВ одном гостиничном буфете.

И вот однажды на закате,Когда я кассу сдать хотела,Он в наш буфет зашел некстати,И я, как дура, обалдела.

И, вспомнив, как у канареекДрожат от возбужденья лапы,Я горсть растерянных копеекПри этом уронила на пол.И до сих пор перед глазамиЕго лицо с его губами,Поющими: «О, мами, мами,О, мами блю, о, мами, мами…»

Он был красивый, сильный, бойкий,Глядящий трепетно и томно…И все же, на буфетной стойкеНам было очень неудобно.

Как неудобно было, впрочем,Тебе признаться, мой котенок,Что твой папаша был не летчик,А гастролер, артист, подонок.

Сейчас, когда я горько плачу,Что во грехе ты был нагулен,Я вспоминаю про мучачо,Про твоего папашу Хулио.

Конечно, твой папаня – сволочь.Но пусть судьба не задалася,Зато теперь ты – Эспаньолыч,Зато теперь ты – Хульев, Вася!

Теперь тебе открыта тайна,Чтоб в душу нам никто не капал.Живи, дитя любви случайнойИ знай отныне, кто твой папа!

Я сразу подскочил на стуле,И в тот же миг зашелся в крике:- Я - сын Иглесиаса, Хульев,А не какой-то там Энрике,

Который задницей виляет,Как будто киллер – пистолетом.И что себе он позволяет?С самой Алсу поет дуэтом!

Бездарный, наглый самозванец,Который не поет, а лает.А я живу, как оборванец,И папа обо мне не знает.

Прошу вас, люди, помогите,(кто мне помочь, конечно, в силе)Иглесиасу там скажите,Что, дескать, сын его Василий

Не растерял талант по пьяни,А сохранив любовь и веруЕще играет на баянеЛатинский танец хабанеру!

Про Анну