Мир чеченцев. XIX век - Зарема Хасановна Ибрагимова

В 1902 году было организовано Кавказское общество вспомоществования студентов университетов и других вузов, Устав которого был утверждён распоряжением Министерства внутренних дел 26 февраля 1902 года. Общество оказывало помощь студентам в виде внесения в высшие учебные заведения платы за слушание лекций, в выдаче пособий студентам, единовременных и постоянных414. Также существовали и корпоративные стипендии крупнейших промышленных и транспортных организаций на Кавказе. Так, в 1877 году в Институт инженеров путей сообщения было перечислено 6600 рублей участниками строительства Ростово-Владикавказской железной дороги в качестве «Стипендии инженера ст. сов. Барона Штейнгеля», для обучавшихся там кавказских воспитанников415.

В начале XX века А. Крымский охарактеризовал кавказцев, как самых образованных среди мусульман России. «Кавказ, – писал он, – это страна, про которую смело можно сказать, что там мусульмане наиболее из всех российских мусульман имеют европейское образование. Всех мусульман – студентов, которые находятся в русских университетах и высших специальных заведениях, ежегодно бывает не менее 50–60 человек, чуть ли не все они – из Южной России»416.

Вплоть до самых последних своих дней царизм противился стремлениям поднять роль «инородческой» (в том числе мусульманской) интеллигенции – даже в органах местного самоуправления – и ввести на национальных же окраинах обучение на родных языках. Напротив, либералы активно ратовали за эту меру – не без основания полагая, что лишь таким путём удастся предотвратить переход нерусских народов в лагерь леворадикальной оппозиции.

Заметный уже в 60-80-е годы конфликт между консервативными и либеральными платформами в так называемом «инородческом вопросе» постоянно расширялся и углублялся417. Для политики правительства на национальных окраинах принципиальное значение приобрёл вопрос о школьном образовании нерусского населения. В Петербурге школа рассматривалась как мощный инструмент «русификации» окраин Российской империи. Царское правительство проводило систему мер в области образования, целью которой являлась подготовка из детей влиятельных горцев надёжных проводников своей политики в крае. Конечным же итогом образования царизм считал обрусение и слияние инородцев с русским народом418.

Единой программы использования школьного образования для ассимиляции инородцев не существовало, но постепенно сформировались два альтернативных подхода к делу просвещения инородцев. В 1860-х гг. известным педагогом Н.И. Ильинским разрабатывается специальная система «инородческих» училищ, получившая поддержку в лице Министерства народного просвещения. Одним из главных принципов системы Н.И. Ильинского было использование при начальном обучении нерусского населения местных языков, для облегчения усвоения русского языка и других учебных предметов. В 1870 году система Н.И. Ильинского получила законодательное оформление в утверждённых правилах для инородческих училищ.

В то же время в 1880-е гг. в западном крае и на Кавказе получает преобладание другой тип школы для нерусского населения, главным принципом которой было ведение всего преподавания только на русском языке. Идея чисто русской школы для ассимиляции населения Кавказа активно поддерживалась Министерством народного просвещения419.

Для укрепления своего геополитического положения России было необходимо вовлечь население Кавказа, сравнительно недавно вошедшего в состав империи, в сферу внутригосударственных отношений. Неизбежным было развитие просвещения через школы, максимально приближенные к «русским», использующими единую программу и дающими систему знаний, необходимую для внушения полиэтническому населению региона идей единства в рамках российской цивилизации420.

Система народного образования рассматривается любым государством не только с точки зрения обучения подрастающего поколения, но и как инструмент проведения государственной внутренней политики. Подход к национальной школе как к инструменту воздействия на подрастающее поколение и формирования особой социокультурной среды в регионах, сравнительно недавно вошедших в состав Российской империи, ярко осуществлялся правительством в конце XIX – начале XX вв. Наиболее жёсткий контроль был установлен государством за национальными школами коренного населения Кавказа – горских и кочевых народов, что объяснимо геополитическими интересами Российской империи.

Линия разлома и борьбы Российской цивилизации и цивилизационного компонента исламского мира на Северном Кавказе ярко проявилась в социокультурном плане. В неё была втянута национальная школа как один из ведущих институтов формирования мировоззрения подрастающего поколения. Для большего вовлечения детей в государственные школы правительство стремилось обеспечить в них высокий уровень преподавания предметов, необходимых коренным народам Кавказа для практической деятельности. Низкий уровень светской грамотности населения «инородческих территорий» явился следствием прежде всего просчётов государственной просветительской политики421.

Характерной особенностью образовательной политики государства в конце XIX – начале XX в. было игнорирование потребностей общества в грамотных людях. Правительство не учитывало тот факт, что развитие в России капитализма создавало особое отношение общества к образованию; изменились духовные ценности; которые теперь виделись в научном понимании мира и овладении практическими навыками422.

Не исключается и сознательная практика школьных и административных властей по ограничению приема представителей «покоренных народов» в учебные заведения423. По мнению европейских публицистов того времени, невежество – следствие политики Российского правительства, выражавшейся в лозунге «разлагай, чтобы править». Э.Дж. Диллон исходит, например, из двух составляющих в политике правящих кругов России: во-первых, удерживать «основную массу» населения на грани голода, так, чтобы по возможности избежать волнений; во-вторых, довести население почти до «идиотизма» посредством «обязательного невежества и алкоголизма»424.

В конце XIX века имперские чиновники вдруг обнаружили, что мусульманин, усвоивший достижения европейской цивилизации, становится, возможно, менее предсказуемым, чем его «фанатичный» и «необразованный» единоверец, и что не в последнюю очередь причиной тому служит смешение культур. В России не редко выявлялись такие эпизоды и ситуации «русификации», которые на самом деле несли в себе глубоко «подрывной» для имперского союза потенциал. Таким образом, процесс инкорпорирования предстает как очень неоднозначный и сложный в своем развитии425.

Правительственная линия с конца 1880-х гг. все четче выступает как «систематическое устранение туземцев из состава местной администрации, поход на школы, на родной язык учащихся». Сущность данного перехода состоит в упрочнении контроля над инородческой периферией, в наращивании самой проницаемости территорий для властных маневров имперского центра. Искомая гомогенность рассматривается как фактор укрепления, если и вынужденной, но необходимости, политической лояльности периферии в отношении «национализирующейся» империи. Все более отчетливой становится политика русификации, направленная на жесткую привязку инородческого населения к значительно более ограниченному идентификационному канону имперских подданных. Такая привязка предполагает усиление силового контроля над «объектами имперского поглощения» и осуществляется посредством общего ужесточения репрессивных функций государства. Культурная _абсорбция периферии полагается возможной только в качестве следствия абсолютного властного и культурного доминирования над нею. Два неразделенных свойства национально-культурного «тела» империи – многоэтничность и наличие этнического ядра – доминанты – воспроизводятся в поглощении Россией региона426.

3. Этнические особенности титульного населения Терской области

Чеченцы и ингуши жили на занимаемой ими ныне территории ещё в очень отдалённом прошлом. По свидетельству армянского историка и географа Моисея Хоренского, жившего в V веке