Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

это, победить Мицана Рувелии поднялся и, повернувшись к стоявшему позади него крупному воину, протянул ему руки.

– Выполняй приказ своего командира, солдат.

Явно смущенный и слегка растерянный, тот обмотал руки старейшины веревкой, а следом за ним то же самое принялись делать и остальные солдаты, поднимая глав великих семейств и формируя из них колонну, словно из захваченных в бою врагов.

Великий логофет смотрел словно бы в дрёме, как старых и молодых мужчин в белых мантиях с черной каймой выводят из зала.

Вот и всё. Они сделали это. Синклит пал.

Когда последний алатрей прошел через ворота, Лико Тайвиш вышел на середину зала и, оглядев оставшихся алетолатов и два десятка солдат, что стояли между ними словно полноправные члены собрания благородных, произнес холодным голосом.

– Старейшины, привычный всем нам порядок собраний отныне стал невозможен. Алатреи, или как минимум часть их, вступила в заговор и предала те законные основы, на которых покоился порядок Тайлара со времен окончания смуты. Они, отринув так долго создаваемый моим отцом мир, возжелали превратить всё наше государство в свою личную вотчину, которой собирались править как тираны. А посему нам нужно восстановление законности. И единственная сила, что может нам её дать – это народное собрание. Старейшины, я призываю вас, как мужей государства, объявить о сборе в Кадифе, свободных граждан Тайлара, что явив свою волю, предадут заговорщиков суду и восстановят справедливость. Господин Лисар Утериш, ваша партия поддержит это решение?

По рядам алетолатов пронесся изумленный вздох, тут же сменившийся шепотом, перетекающим в споры. Никто из них не знал, какую роль им предстояло сыграть сегодня. Даже Лисар Утериш, старый и верный предстоятель партии был извещён этим утром лишь о том, что станет свидетелем больших перемен. Но мог ли он представить, насколько они окажутся большими? Едва ли.

Задуманное Лико после рассказа юного Эная Себеша, было слишком смелым, слишком безумным и дерзким, чтобы посвящать в это тех, кто мог пошатнуться в своей уверенности. Да, Утериш был верен Шето. Вот только своим торговым интересам, имениям и землям он был верен куда больше. И ни Джаромо, ни Лико, не могли положиться на то, что страх за них, не пересилит старые клятвы и обещания. Чего уж говорить об остальных алетолатах.

Даже сам Джаромо, вероятно счел бы всё это капканом, брошенным им под ноги алатреями, если бы накануне к нему домой не пришла одна гостья. Она появилась глубоко за полночь, явившись без предупреждения. В этот час Джаромо сидел в своих покоях, разбирая письма и донесения, когда дверь неожиданно открылась, и молчаливый Аях Метей провел внутрь фигуру, закутанную в плотный плащ с капюшоном. Как только раб закрыл дверь, она тут же скинула свою накидку, и Великий логофет увидел встревоженное лицо Ривены Мителиш.

– Ты в очень большой опасности, милый,– проговорила она без всяких приветствий. Джаромо заметил, что её прекрасное лицо изменилось – на нем добавилось морщин и складок, а в волосах заметно прорезалась седина.

– Злой рок ежечасно нависает над всяким из нас, моя бесконечная услада,– улыбнулся он в ответ, но женщина оставалась серьезной.

– Я не шучу, сладкий, всё очень и очень серьезно. Ты просил меня выяснить, не спелся ли наш главный жрец с новой верхушкой алатреев. Так вот, они поют одним голосом! В партии, которую ты играешь, Лисар Анкариш поменял сторону.

– На его верность я и не полагался, моя безмерно обожаемая Ривена.

– А я разве говорю про верность? – она тяжело вздохнула, и села на край кровати Великого логофета.– Ох, мой бедный, бедный Джаромо. Если бы речь шла о верности, всё было бы проще. Верховный жрец сговорился с Киротом Кардаришем, что на собрании Синклита боги пошлют благословение для вашего низложения, а потом и казни.

– Ты уверена в этом? Если речь идет про тривиальные игрища тайларской политики…

– Никаких игрищ, милый, вас хотят скинуть, а потом убить. И они сделают это, как только ворота Синклита вновь откроются. Я не знаю как именно, и кто будет в этом участвовать, но всё случится именно на первом собрании Синклита после мистерий. Так что молю тебя, солнце, доверься моим словам – ты в огромной опасности.

– Могу я узнать, как именно эти знания попали к тебе, моя ненаглядная Ривена?

– Один из моих милых благородных мальчиков служит богам в Пантеоне. Он видел Анкариша с Кардаришем и немножко подслушал их разговор.

– Не мог ли он быть послан алатреями, дабы пустить нас по ложному следу? Враги семьи, коей я поклялся в верности, весьма коварны, любимая.

– Тут я спокойна. Этот мальчик бесконечно в меня влюблен. Его желания уже давно были весьма плотскими и сводили его с ума. Ради их исполнения он был готов даже прыгнуть со скалы или запереться в клетке с голодными львами. Так что узнав нужные мне сведения, он выдвинул условия. И я отблагодарила его так, как он того и желал.

Великий логофет прошел через комнату и сел возле женщины. Она положила ему руку на колено и облокотилась головой об его плечо.

– Значит, боги перешли на сторону алатреев.

– Не дай им себя уничтожить, милый. Молю тебя,– еле слышно произнесла вдова.– Они знают, что я на твоей стороне и придут за мной, как только твоя голова окажется на пике. Я не брошу тебя, но и умирать я не хочу. Сокруши их. Заклинаю.

Джаромо научился верить Ривене уже очень давно. За все годы их странной и необычной дружбы, она ни разу не подводила и не предавала Великого логофета. Она была не просто соглядатаем или искусной шпионкой, но его подругой. Близким и почти родным человеком. И все же, сомнения не покидали Великого логофета. Ведь даже Ривеной Мителиш могли воспользоваться втемную. А как проще всего погубить гневливого полководца, как не спровоцировать его на глупость? Джаромо и сам не раз обрекал людей на погибель их же собственными руками.

И всё же, её слова удивительно походили на рассказ юных Себешей. А в столь сложную интригу Джаромо просто не мог поверить. Против Лико зрел заговор. И окончиться он должен был его смертью, а вместе с тем, и смертями всех его близких.

И пусть путь, к которому тяготело сердце полководца, пугал сановника и заставлял всё его естество противиться, он сохранял верность. Верность до самого конца. Как и обещал Шето.

В день после разговора с Себешеми, они собрались в саду Лазурного дворца. Не считая Джаромо, Лико позвал туда только двух человек – своего верного