Айша. Возвращение Айши. Дочь Мудрости - Генри Райдер Хаггард

дальние страны? Торговцев, отнесенных штормами далеко к югу? Скромных тружеников моря, спасшихся с затонувшего корабля?

Они шли маленькой группкой, то появляясь, то исчезая в тени мощных колонн разрушенного храма. Когда странники пересекали открытое место, куда падал солнечный свет, я отметила праздно: двое идущих впереди имеют благородный вид, что отличает их от шагающих следом. Затем тени вновь затушевали незнакомцев. Вскоре они появились передо мной, сидящей под статуей, и неподвижно застыли, облитые лучами солнечного света.

Я бегло взглянула на первых двух: мужчина и женщина — красивый мужчина и прелестная женщина. Затем я подняла голову, вгляделась в их лица и... потрясенная, отпрянула в ужасе и крайнем изумлении. Не сон ли это? Может, некий дух-насмешник сыграл с моими глазами злую шутку? Да неужто и впрямь то были Калликрат, греческий воитель-жрец, и Аменарта, принцесса Египта?!

Прикрыв лицо рукой, я изучала их под сенью ладони. О нет, это не ошибка. Передо мною действительно стоял богоподобный Калликрат, такой же прекрасный, как и прежде, а рядом с ним — смуглая, очаровательная и величественная Аменарта. Годы были словно не властны над нею; вполне возможно, что благодаря знаниям, полученным от практиковавшего магию отца, фараона Нектанеба, принцесса и впрямь сумела защитить себя от разрушительного воздействия времени. Мгновение я молчала, собираясь с духом. Затем, все еще прикрывая лицо ладонью, заговорила сухо и безучастно:

— Откуда держите путь, благородные странники? Как зовут вас и почему ищете вы гостеприимства у царицы Кора, этой разрушенной страны?

Мне ответила Аменарта, отважная, как и прежде, а не Калликрат, который стоял, растерянно озираясь, как это делают мужчины, когда испытывают неловкость.

— Мы скитальцы, о жрица, люди происхождения не то чтобы низкого, но и не слишком высокого. По правде говоря, мы купцы с далекого севера, нам довелось пережить кораблекрушение и претерпеть много всего другого, пока наконец не спас нас твой слуга, который и привел бедных путников сюда. — Она показала на Филона, стоявшего неподалеку с глупой улыбкой на лице. — Мы происходим из финикийского народа, а зовут нас... — И она назвала какие-то имена, я их уже позабыла. — Что же до остального... Будучи в крайне бедственном положении, мы просим у тебя убежища до тех пор, пока судьба, в последнее время лишь постоянно хмурившаяся, не улыбнется нам снова.

— Убежище мы вам предоставим, госпожа. Скажи теперь, кем вы приходитесь друг другу? Быть может, братом и сестрой?

— Да, жрица, ты верно догадалась: мы брат и сестра, рожденные от одних родителей.

— Но это воистину странно, госпожа. Думаю, ты втаптываешь в грязь своего отца, или мать, или их обоих, ибо как они могли породить одновременно дочь Нила, знатную и смуглую, и сына с белой кожей, чертами лица и манерами напоминающего греческого Аполлона? Опять же, с чего вдруг сестра финикийского купца перевязывает свои локоны символом египетской царской власти?! — И я показала на золотой обруч с уреем у нее на лбу.

— Кровь порой творит удивительные вещи, жрица, выискивая сходство с самыми разными предками, так что зачастую один ребенок рождается со смуглой кожей, а другой — со светлой. Что же до украшения — я купила его у арабского купца и ничего не знаю о его происхождении или значении, — совершенно не растерявшись, начала было отвечать Аменарта, но тут Калликрат неожиданно остановил ее:

— Хватит!

Затем, обращаясь ко мне, произнес:

— О царица и жрица, не обращай внимания на слова этой госпожи, поскольку в последнее время, вследствие всех наших злоключений, мы были вынуждены рассказывать много небылиц в зависимости от обстоятельств, в которые попадали. На самом деле мы не финикийцы, рожденные в одной семье. По крови мы грек и египтянка. И мы не брат с сестрой, а муж и жена.

В тот момент, когда я услышала эти слова, сердце мое упало: ведь я все еще надеялась, что принесенные Исиде клятвы удержат этих двоих от сближения. Однако, внешне сохраняя спокойствие, я молвила:

— Вот как, странник? Тогда скажи мне, какой вы оба веры и кто вас поженил? Жрец ли Зевса соединил ваши руки, или, может, вы оба стояли перед алтарем Хатхор?

Калликрат тщетно попытался подыскать ответ, и я продолжила с легким смехом:

— А может статься, о благородная пара, вы вообще не женаты? Быть может, вы не законные супруги, а всего лишь любовники, сошедшиеся по зову естества?

Он смущенно повесил голову, и даже в дерзких глазах Аменарты промелькнула тревога.

Терпение мое лопнуло.

— О грек Калликрат, в недавнем прошлом командир фараоновой стражи, а затем жрец Исиды, и Аменарта, дочь Нектанеба, урожденная принцесса Египта, зачем тратите вы понапрасну слова в надежде одурачить ту, обмануть которую невозможно? Ведь вы подкупили Филона, дабы скрыть правду, как уже прежде подкупали его, чтобы он спрятал некую госпожу на борту своего корабля, а затем высадил вас обоих на некоем острове.

— Выходит, он предал нас, — запинаясь и краснея, проговорил Калликрат.

— Нет, он вас не предавал, Филон всегда верен тем, кто ему хорошо платит. Не так ли, слуга мой Филон?

Ответа я не услышала, потому что моряк, как выяснилось, незаметно ушел. Тогда я продолжила:

— Никто не предавал вас, да в том и не было нужды. Принцесса Аменарта, откуда у тебя перстень со скарабеем?

— Это подарок моего супруга, — ответила она.

— Тогда расскажи мне, Калликрат, откуда у тебя этот перстень и не выгравированы ли на его фасете египетские иероглифы, означающие «Царственный сын Ра»?

— Да, такая гравировка на перстне есть, о царица. Когда-то давно его дала мне в качестве талисмана одна жрица, которую я спас в сражении, дабы его сила могла излечить тяжелые раны, полученные мною в той битве. Амулет сей, как мне сообщили позже, и вправду обладает чудесными свойствами, ибо благословлен богами и является копией перстня, который Вселенская Матерь Исида в знак любви надела на палец мертвого Осириса, перед тем как вновь вдохнуть в него его душу. Или быть может, это даже и есть тот самый перстень, а Осирис просто оставил его на земле, когда вознесся на небеса... Не знаю.

Так говорил он, запинаясь чуть ли не на каждом слове, словно плохо обученный мул на каменистой тропе, пока, устав от этих россказней, я не перебила его:

— Выходит, о Калликрат, ты в свою очередь отдал магический амулет женщине, которую возжелал или которая возжелала тебя, в надежде,