Айша. Возвращение Айши. Дочь Мудрости - Генри Райдер Хаггард

не должно сорваться с губ его. В любом случае опасаться мне было особо нечего, поскольку Филон не видел самой великой из них — лишь издали слышал рокот вращающегося столпа пламени.

Затем с новой энергией, будто вдохновленная дыханием огненного бога, я приступила к своим повседневным обязанностям — возрождению погибшего народа и утраченной священной веры.

«Пусть все будет, как будет, — рассуждала я тогда. — Стоит ли сетовать на судьбу, коли она распорядилась так, что мне суждено ваять из воды или зыбучего песка, а не из камня или огнеупорной глины?»

«О судьба, — вопрошаю я теперь, — почему ты столь несправедлива ко мне? О любовь-погубительница, зачем ты сделала меня своим орудием, коим повергаешь в прах Исиду и саму веру ее?»

А вскоре после этих событий появился Калликрат. Когда же именно сие произошло? Полагаю, совсем скоро, хотя для того, кто прожил более двух тысяч лет, время как мерило теряет свою значимость.

Я отправила Филона на побережье налаживать с соседями добрые отношения и торговые связи, рассудив, что в этом изобильном краю, дикий народ которого был отдан мне в рабство и уже глядел на меня как если и не на богиню, то на дух ее во плоти, вернувшийся к ним с небес, можно будет создавать немало всего, что будет востребовано многолюдными племенами Ливии. Спустя некоторое время Филон вернулся из своей поездки и был тотчас допущен ко мне. Капитан доложил обо всем том, что он сделал, а также рассказал, чего ему пока сделать не удалось. Я похвалила и поблагодарила своего помощника, а затем знаком отпустила. Он чуть замешкался, а потом вдруг сказал:

— Дитя Исиды, ты, наверное, будешь рада узнать, что вернулся я не один.

— Ну разумеется, Филон, ведь в твоей команде немало людей.

— Я хочу сказать, Дитя Исиды, что вместе с ними прибыли сюда также и те, с кем я не отправлялся в путь.

— Несомненно, ты привез с собой посланцев от жителей побережья, — проговорила я без особого интереса.

— Нет, — покачал он головой. — Я взял на борт судна странников из Египта, которые бродили среди тех жителей: они, как я понял, потерпели кораблекрушение и пребывали в плачевном состоянии.

— Странников из Египта? И сколько же их, Филон?

— Всего девять, Пророчица, хотя большинство из них слуги.

— Хорошо, Филон. Добрая весть для меня, ведь мне приходится подолгу жить в одиночестве, и я с радостью поговорю с египтянами. Наверняка у них есть новости о том, что происходит на Ниле. Окажи этим людям самое щедрое гостеприимство, предоставь все, в чем они нуждаются, и завтра, после утренних церемоний, приведи их ко мне. Сегодня уже слишком поздно, и они наверняка устали.

И вновь моряк помедлил в нерешительности, затем поклонился и вышел, оставив меня в недоумении: мне показалось, что Филон вел себя довольно странно. Но, отдав приказы, я их не меняю. И все же, когда я улеглась спать, меня вдруг охватил необъяснимый ужас. Я почувствовала, что зло накрыло меня тенью черных крыльев; что я вот-вот встречусь с кем-то, кого видеть не желаю; что неведомый злой рок поймал меня в свои сети, и вот я лежу, беспомощная, подобно тщетно сопротивляющемуся гладиатору, на которого ретиарий уже накинул свою сеть и приставил к его горлу трезубец. Так зачастую надвигающаяся беда бросает свою холодную тень на наши смертные сердца — они содрогаются от прикосновения, которое чувствуют, но не могут толком распознать.

Может, я скоро умру, подумалось мне, вдруг смерть уже заключила меня в ледяные объятия и в темном углу этой комнаты убийца сейчас сжимает в руке кинжал, готовясь пронзить мне грудь? А такое запросто может случиться в этой варварской стране, среди дикарей-людоедов, на чьи шеи я поставила свой каблук. Вновь посетила меня мысль о том, что духи умерших в древности правителей, чье место я заняла, охотятся за мной, недовольные тем, что чужестранка узурпировала власть.

Затем мне пришел на ум Теннес, пронзенный мечом мести и догадавшийся, что это моя рука направила оружие. И вспомнился Ох Артаксеркс в тот момент, когда яд начал сжигать его внутренности, как вскоре огонь спалит его и всех его приспешников. Наверняка Царь царей понял, что это я, оскорбленная и разъяренная жрица, отравила вино в кубке и разожгла губительный огонь. Да, все эти воспоминания вдруг заклубились вокруг меня, поднимаясь черными тучами на небосклоне моей жизни и угрожая его затмить... И я замирала от ужаса, не понимая его причины.

Затем мысли мои обратились к сегодняшнему рассказу Филона о потерпевших кораблекрушение незнакомцах, которых он спас и привел сюда, чтобы оказать несчастным помощь. Кто же эти странники, гадала я. Может, убийцы, спрятавшиеся под личиной нуждающихся? Злодеи, намеревающиеся убить меня и освободить мой дух остриями своих кинжалов, дабы он больше не мог наблюдать за ними здесь, на земле? Однако насколько близоруки, а порой слепы глаза нашей смертной плоти! Ни разу не пришла мне в голову мысль о том, что теми странниками могли оказаться грек Калликрат и его возлюбленная Аменарта, некогда принцесса Египта, — женщина, которую страсть и ненависть сделали моим врагом.

Хоть и беспокойный, но сон все-таки пришел ко мне. Я пробудилась, когда высоко поднявшееся летнее солнце уже вовсю заливало двор храма своими горячими лучами. Я встала, и, поскольку в тот день был праздник, служанки облачили меня в подобающие верховной жрице Исиды одеяния и увешали священными драгоценностями и символами.

В этом величественном наряде меня провели к трону, который я приказала установить на внутреннем дворе с колоннами, напротив укрытой покрывалом прекрасной статуи Истины, стоящей на вершине мира, которую в давно забытые дни изваял какой-то одаренный богами творец. Здесь мы пышно отправляли наши праздничные службы, как когда-то в Египте, хотя верховных жрецов и певчих, увы, было совсем мало, равно как и паствы — наполовину обращенных дикарей, медленно выкарабкивающихся из тьмы своих варварских обрядов обратно, к святому причастию богини.

Служба завершилась, звон систра утих, благословения были розданы, а с ними — и отпущения грехов.

Прихожане разошлись, лишь некоторые остались помолиться. Я тоже собралась было уходить, когда появился Филон и сообщил — смиренно и торопливо, как человек, который хочет поскорее покончить с неприятным заданием, — что странники, о которых он рассказывал вчера, ждут моего волеизъявления.

— Пусть войдут, — ответила я, гадая про себя, кого же, интересно, сейчас увижу. Злоумышленников, которые бежали от правосудия в