Шаманы крови и костей - Айя Субботина

  - Нет, но...

  - И я не вижу. Убирайся. Боги мне свидетели - зашибу и глазом не моргну.

  Волшебница не стала испытывать его терпение, вышла и прикрыла за собой дверь. Но даже оставшись один, Арэн не спешил двигаться с места. Его ступни будто вросли в пол, а глаза не видела ничего, кроме крови на животе Бьёри.

  Бесчисленное количество раз он проживал в голове весь тот день. Шаг за шагом, каждый вдох и каждое слово. Как вышло, что он не заметил подвоха? Не углядел, что северянка не пила вина, которое с охотой подливала остальным. Как мог он не заподозрить худого, когда она вызвалась сварить зелье для Раша? Они ведь постоянно были вместе, спали в одной постели. Видел ли он хоть раз, чтоб женщины бросали карманника? Никогда. Будь их воля, каждая волочилась бы за ним до самого Края.

  Дасириец склонился над девушкой, дрожащей ладонью тронул ее волосы. А может, это боги повелел карманнику убить ее? "За наши грехи", - проскочила в голове Арэна мысль. Он присел на пол, рядом с северянкой, боясь дотрагиваться, словно девушка могла исчезнуть. "Она и так уже исчезла", - нашептывал какой-то надоедливый зуд в голове.

  В ладони Бьёри лежал ключ. Арэн не мог понять, что за харстовы козни заставили девушку разыскать ключ, и пойти в комнату, где был привязан карманник. Но мертвые - верные стражи своим секретам.

  Он оплакивал девушку и сына, хоть глаза его были сухи. Сколько прошло времени - Арэн не знал. Кажется, за окнами то темнело, то светлело, но было ли то игра природы или день и вправду сменила ночь, дасириец не знал. Растревожила его громкая перепалка в коридоре. Один из голосов принадлежал таремке, другой, судя по разговору, хозяину "Лошадиной головы".

  - Нечего в моей гостинице мертвячку держать! - донеслись до Арэна слова. - У меня чай не усыпальница и не склеп, чтоб покойников оплакивать. Тихо всегда было, так нет же - обязательно надобно развести болото, чтоб от меня все честные торговцы разбежались.

  - Мы заплатим за неудобства, почтенный, - пыталась вразумить его Миэ.

  - Что мне толку с вашего золота, если скоро мою гостиницу все стороной обходить будут? Сказано вам - есть охота слезы лить над мертвой, так забирайте ее и где в ином месте оплакивайте.

  Арэн поднялся, в последний раз посмотрев на девушку. Если бы он не знал, что северянка мертва, мог бы поклясться Ашлоном, что выражение ее лица сделалось укоризненным.

  - Девушку следует похоронить, - сказал он хозяину, как только покинул комнату. - Она северянка, думаю, ее следует хоронить по обычаям артумцев.

  Тот кивнул, мигом переменившись в лице. Арэну невыносимо было глядеть на его перепачканный кровью передник. Должно быть, дурные вести застали хозяина "Лошадиной головы" за разделкой туши. И чем больше дасириец смотрел на темные разводы по краям передника, тем более блеклыми они становились. Вскорости ему стало казаться, что они и вовсе выцвели, как трава на жарком солнце.

  - Миэ, дай этому доброму господину столько золота, сколько потребуется, чтобы Бьёри получила достойное успокоение.

  И, не став ждать до чего договорятся эти двое, вернулся в комнату таремки. Он не мог спать, не хотел есть и не находил себе места. Когда вернулась волшебница, дасириец метался по комнате, словно загнанные зверь в клети бродячих скоморохов.

  - О ней позаботятся, - осторожно начала Миэ.

  - Зачем она взяла ключ? Зачем пошла к Рашу?! - Арэн что есть силы приложил кулаком стол. Деревянная столешница скрипнула, будто огрызнулась на удар.

  - Я не уверена, что Раш убил ее, - попыталась вступиться за беглеца волшебница. - Что ты видел? Мертвую Бьёри ... и ничего больше. Зачем бы ему убивать северянку? Она боялась его больше проклятья, стала бы заходить к нему в комнату по своей воле? Да еще и одна? Сам посуди - ты глядишь туда, куда тебе пальцем тычут, а нужно смотреть туда, где меньше всего видно.

  Арэну сделалось противно. Еще не успела застыть кровь Бьёри, а таремка уже выгораживает лживого румийца. Сговорились они что ли? Арэн обернулся на нее, смерил тяжелым взглядом. После предательства Хани, стоит ли так же беззаботно позволять себе оставаться быть слепым? Кто знает - может, волшебница с ними заодно, только в угоду какой-то иной цели осталась с ним. И теперь изо всех сил пыжиться, чтоб заставить его не видеть правды.

  - Ты осталась, чтоб за мной следить, да? - прямо спросил дасириец, чтоб не ходить вокруг да около. Очень уж хотелось поглядеть, как она изворачиваться станет.

  - Ты, я вижу, совсем умом ослаб, - нахмурилась таремка. - Теперь будешь и в отхожее место смотреть, прежде чем на него зад примостить - вдруг, оттуда кто подглядывает? Вот уж не думала, что придется оправдываться. Потому сразу тебе скажу, Арэн из Шаам - если ты меня в чем подозреваешь, так разойдемся здесь и сейчас, чтоб не доводить до худого. Я найду какого-нибудь приличного караванщика, который меня в Тарем доставит. А ты ступай своей дорогой, боги тебе судьи. Только прежде чем ответить, послушай хорошенько такие мои слова: не следует слепо верить всем вокруг, но недоверие тебя отравит. Подозрение - самый тяжкий яд. И если Раш тебя обманул, не стоит думать теперь, что всякой твари в Эзершате одна радость - тебе досадить. Если уж на то пошло, Бьёри мне противна была с самого первого дня, как ты решил ее за собой тащить. Вдруг, это я ей потроха выпустила, а?

  - Следи за словами, женщина, - прорычал Арэн.

  - А ты следи за головой, дасириец. Ноги следует держать в тепле, а голову - в холоде, так оно вернее всего. Тебе остыть сперва нужно, а уж после решать, что дальше делать. Северянку нам не вернуть уже, боги отняли ее жизнь, и им же ее и воротить под силу, если придет такая нужда. Сдается мне, не бывать такому чуду, но ты волен поклоны отбивать, если тебе свет не мил без этой девчонки.

  - Предлагаешь мне все забыть?

  - Иногда, это самое разумное решение, - кивнула она. - Ты будто бы к отцу своему спешил, вот лучше подумай о том, что ему твоя помощь полезнее будет, чем если ты станешь за карманником по всему Эзершату гоняться. Раша, верно, уже и след простыл. Здесь на многие мили вокруг - леса да горы. Раш, если захочет, схоронится так, что ты его и за тонкой березкой не углядишь. Не хуже моего тебе о том известно. Боги им судьи.

  - Ты понимаешь, что он мог шпионить за нами все это время? Несколько лет, что мы топтали все стороны света, этот румиец прикидывался и высматривал за нами. Что же я за дасириец тогда такой, если не могу одного паршивого румийца сыскать.

  - Паршивого? - Таремка невесело улыбнулась. - Думается мне, если бы этому паршивому румийцу вздумалось тебя прирезать или меня, давно бы гартисовы слуги поджаривали нас в мертвом царстве. Ты подумай хорошенько, прежде чем такое говорить. Уж не знаю, отчего этот румиец за нами таскался, и, по правде говоря, знать не хочу, но ничего худого он не сделал ни мне, ни тебе, а возможностей у него было предостаточно. Он дважды становился с северными воинами, и оба раза мог умереть так же, как и всякий. Вот об этом ты поразмысли, как голова остынет.