Ряженые. Сказание о вождях - Григорий Свирский

Череп у бывшего министра в рыжеватых метинах старости, ни волосинки на нем. От солнечного луча вспыхнул так ярко, что Юра даже прищурился. Гладколиц высокий гость, старательно выбрит, что в поселении бородатых звучит вызовом. От того ли что очень стар, сияюще гладок и тихоголос, кажется каким-то облизанным, обидно вчерашним…

Да и хриповат гость, хрипит об очень серьезном: Израиль расколот. Обе враждующие партии, вот уже полвека враждующие! стравили население. Поднял глаза на Марийку, принесшую кофе и печенье, улыбнулся ей как-то по домашнему, светло, радушно, и снова о серьезном:

— Мы, группа старых израильтян-интеллигентов, решили создать движение «ВОЗВРАЩЕНИЕ В СИОН…»

— Рожден новый «изм»? — не очень дружелюбно спросил Юра.

— Никаких «измов»! Мы против американских денег, разложивших общество. Шальные, не заработанные деньги плодят оголтелых воров. Никогда в стране такого не было. Вор на воре сидит и вором погоняет. Даже стариков — новых репатриантов обобрали до нитки…

Юра взглянул на сияющий череп гостя, не щурясь: с этой минуты он был с ним…

— На чужие деньги независимую страну не поднять, — хрипел гость. — Вы гид с французским языком, знаете, по крайней мере, по великой литературе судьбу героев, решивших обогатиться за чужой счет…

— Имеете ввиду бальзаковского Люсьена де Рюбампре, удавившегося в тюрьме? — Гость нравился Юре все больше и больше.

— И несчастного Люсьена тоже, мой юный друг… Вижу, расхождений у нас с вами нет. Позвольте без обиняков: нам нужны русские голоса. Готовы выступить против нашего ворья — неизбежно станете активистом «ВОЗВРАЩЕНИЯ В СИОН». Могу включить вас в число ораторов у «русских»?

Когда высокий гость, чуть прихрамывая, опираясь на трость, ушел, Юра спросил Марийку, какое у нее осталось ощущение от незнакомца?

— Покойник! — воскликнула Марийка жизнерадостно.

У Юры едва не выпала из рук чашка.

— Ну, притащился с кладбища и туда же отправился, — разъяснила Марийка. Юре такое объяснение показалось недостаточным, и Марийка добавила: Говорит — еле губы шевелятся, улыбится, а в глазах тощища. Покойник, как есть…

Через неделю «покойник» прогудел автомобильным рожком под окном, Юра выскочил мигом.

За неделю объехали с ним Беер-Шеву, Ашдод, Нетанию, где русскоязычной публики полным полно.

— Новых идей не излагал, зато старые все благородные, — весело, с обычной, свойственной ему самоиронией, поведал Юра жене, вернувшись из вояжа. — Зря тревожилась…

И месяца не прошло, прочитал в уважаемой ивритской газете «Маарив» интервью с профессором Богорадом.

«Наш глубокочтимый Кнессет — театр марионеток, — рубил тихий профессор. — Келейная, по партийным спискам, выборность, завещанная нам глубокочтимым Бен Гурионом, к иному и привести не могла… Нужна свежая кровь. Нужны люди, которые умеют и смеют говорить правду в лицо, «невзирая на лица…» Такие, к примеру, как узник Сиона из России Юрий Аксельрод, сын известного авиаконструктора.

На другое утро звонит раббай Бенджамин, «Бешеный Янки», — басит со смешинкой в голосе:

— Поздравляю будущего члена израильского Кнессета!

Юра ощутил ироническую смешинку, и все же не удержался, спросил, не считает ли равви, что за этим что-то есть?

— Боже упаси! — прогудел телефон. — Обычная газетная трескотня. Специально звоню, чтоб не приняли наши предвыборные трюки всерьез: иначе подхватите общую хворь — удручающее разочарование. Вам болеть некогда…

Но еще через неделю в утренней газете «Едиот Ахронот», которую на курсах гидов-полиглотов иначе и не называли, как «газеткой шоферов», появилась статья под заголовком: «Из тюрьмы в Кнессет с минутной остановкой». Статья глумливая, ерническая, но по отношению к доверчивому, ни в чем не повинному «узнику Сиона» почти уважительная…

Марийка, воспитанная в почтительном доверии к печатному слову, расстроилась.

— Я же говорила, не иди с облезлым!..

Однако известность, хоть какая-никакая, все же известность, в тот же день позвонили из Министерства иностранных дел, сообщили, что с Юрием Аксельродом хотят встретиться представители вашингтонской синагоги, гостящие в Израиле.

Юра попросил Марийку подогреть блинчики с яблоками, на которые бабушка была великий спец, бросил взгляд в зеркало, не съехала ли на затылок его праздничная черная кипа правоверного еврея, приготовился к непривычной миссии.

И тут снова будто взорвался телефон.

— Боже упаси вас, Джордж, от этих гостей! — грохотал раббай Бенджамин. — Эта вашингтонская «синагога» — никакая не синагога, а церковь «Евреи за Христа». Пошлите их всех незлым русским словом куда подальше…

Отменять было неудобно: блинчики уже подогрели. К тому же гости двигались в сторону дома — двое респектабельных людей, мужчина-коротышка на высоких каблуках и высоченная леди с белозубой улыбкой американской кинозвезды. Юра за праздничным столом не скрыл от них, что он вряд ли станет приверженцем их синагоги, но «в свободном мире каждый имеет право молиться на все двадцать четыре стороны…»

Веселый голос раввина Бенджамина прозвучал в трубке уже на другое утро:

— У меня в руках свежий «Едиот». От этих гостей все ортодоксы бежали, как от чумы, один залез под стол, а вы… Оказывается, вы дипломат. Молодец! Пригодится… на черный день.

До зимы «ВОЗВРАЩЕНИЕ…» прокатило Юру еще по восьми городам. И каждый раз после «толковища» во славу «ВОЗВРАЩЕНИЯ», по сути, к самим себе, его обступала толпа, которой в стране, в отличие от Юры, «не повезло». Все столпившиеся были из «колбасной алии», как иронизировали по поводу новичков «идейные сионисты» семидесятых годов. Многие из новичков, и в самом деле, были на краю бездны. Разразилась эпидемия самоубийств. Уже пятьсот «русских», как правило, отцов семей, не нашедших здесь никакой работы, покончили жизнь самоубийством!..

Попытка помочь отчаявшимся началась у Юры с неудач. На первом же «учредительном» сборище к нему протолкался воспаленно кричавший что-то мужчина лет сорока в белой замасленной панамке с надписью «ШОЛОМ». На его плечах сидел, цепко обхватив ручками шею отца, мальчонка годков двух-трех. Назвался отец мальчонки «Узником Сиона». Юра принялся было допытываться, где сидел, не в Мордовии ли? Оказалось, узником он чувствует себя здесь, в стране Сиона. Он геолог, работы нет и не предвидится… Хотел бежать в Штаты. В аэропорту Бен Гуриона засада: расплатись за депортацию в Сион уедешь… Нацелился на Канаду. Списался с приятелем… А тут какой-то министр, «пудель Переса» его называют, как гаркнет из Израиля: «Не может быть беженцев из свободной страны!» Приятель позвонил оттуда: закрылась возможность… Жена ушла. Хоть пропадай!

«Хороша свободная страна… — мелькнуло у Юры. — С полицейской засадой и банковским «глазком»…

За неделю он обзвонил и объехал все министерства, связанные с абсорбцией или визами. Глухо! «Пудель Переса» бросил трубку…

Следующая неудача подкараулила его в маленьком городке, южнее Бершевы. Двое заплаканных стариков терпеливо ждали, пока толпа разойдется, наконец, кинулись к нему, захлебываясь словами, перебивая друг друга.

История была и вовсе дикая. В квартиру стариков вдруг ворвалась полиция. Семья обедала. Больной отец-сердечник, мать, дочь Лара-студентка. Отцу, ни слова не говоря, надели наручники. От возмущения он взмахнул скованными руками. Повалили на пол. Пинали сапогами. Отца и мать запихнули в один «Виллис», дочь — во второй. По дороге женщина-полицейская, схватив Лару за волосы, била ее головой о железную стенку «Виллиса». Пока довезли, лицо Ларисы стало синим. В полиции им объяснили, что на еврейском кладбище городка кем-то повалены и разбиты памятники. Власти решили, что это могли сделать только «русские». Так-как в микрорайоне других «русских» не было, схватили их. Взяли отпечатки пальцев, за что их же заставили уплатить по триста шекелей, и бросили в камеры. Три дня семейство сидело взаперти вместе с ворами и проститутками. Воры столкнули задыхавшегося старика с нар, он ударился о каменный пол, разбил голову. Чтоб не раздражал своим криком, вкололи ему, держа за руки за ноги, наркотик.

Через три дня выяснилось, что оттиски пальцев стариков и их дочери вовсе не совпадают с оттисками на кладбище. Не тех взяли… Задержанных вытолкали из участка, даже не извинившись перед ними.

— Лара в панике, — сказал старик, морщась от боли и прижимая руку к забинтованной голове, —. обходит сейчас все посольства, чтоб удрать отсюда куда глаза глядят…

Брутальность израильской полиции давно была в стране притчей во языцех. Но чтоб так бесчинствовали?!

Несколько дней Юра потратил на хождение по полицейским начальникам и кабинетам МВД, рассказывал о бедах стариков в мэрии Иерусалима и редакциях ивритских газет, которые, узнав, что никого из задержанных не убили, сразу же теряли к делу всякий интерес. У Юры появилось почти физическое ощущение, что его схватили за горло…