Прощу, когда умрешь - Владимир Колычев

– Убить тебя. Прямо сейчас. Пока ты еще не успел мне ничего рассказать.

Какое-то время Шаповалов смотрел на Тимофея не в силах что-либо вымолвить. Наконец выдавил:

– Ты это серьезно?

– Я хочу жить. Я хочу выйти на свободу. Я хочу вернуться домой, где меня ждут. И ради этого я готов на все.

– Но ты не сможешь!

– Смогу. Я сейчас пойду к установке, а ты останешься здесь. Печка уже догорает, угли выделяют углекислый газ, ты ляжешь спать и не проснешься. Угоришь вместе со своей тайной.

– Не надо меня пугать!

– Я тебя не пугаю.

– Я все равно тебе ничего не скажу... Даже если что-то знаю, не скажу...

– Не надо мне говорить, знаешь ты или не знаешь. Даже не заикайся об этом никогда. Ни слова про деньги! Никогда и ни при каких обстоятельствах! Я ничего не хочу про это знать. Ты меня понял?

– Да, понял...

– Ну, тогда чего стоишь? Чай давай наливай...

Тимофей устало опустился на кушетку. Не мог он убить человека. Хотя это был выход... из ситуации.

Глава 13

Подвал, матрас на голом полу, холод и голод. И в этот ад Марьяна увлекла себя сознательно...

Она не пыталась вылететь из своей золотой клетки, не хамила своему господину, напротив, угождала ему во всем. Но ей не нравилось, что Слава не хотел видеть в ней любимую жену. Хотя он сам признавался, что любит ее больше, чем Тамару. Потому что сексуальности в ней больше... Но Тамара не была наркоманкой, и поэтому Слава ей доверял гораздо больше, чем Марьяне. А настоящие супружеские отношения строятся прежде всего на доверии, секс – это уже вторично. Тем более, Слава мог переспать с Марьяной без всяких проблем в любое время дня и ночи. И с ней, и Галиной, и с Милой, и Дарьей.

Пять жен у Славы, а в паспорте штамп о разводе. Холостой он. И чертовски богатый. Но с таким темным прошлым и настоящим, что вынуждает его вести скрытный образ жизни, вдалеке от города. Свой дом у озера он обожает, и от своего гарема в полном восторге. Деньги у него вложены в акции прибыльных предприятий, сам он ничем не управляет, но дивиденды поступают исправно. Во всяком случае, так он говорил, а Марьяне и не оставалось ничего, как верить ему. И она верила, хотя и догадывалась, что не все так просто.

Она должна быть преданной ему, только тогда ей может улыбнуться удача. Нет, это не мечта ее жизни, прибрать Славу к рукам, но должно же быть какое-то стремление. Любовь здесь ни при чем. И даже холодный расчет не главное. Просто ей был нужен смысл существования. А все остальное уже потом. В том числе и свобода...

В общем, на муки она обрекла себя сознательно. Сама толкнула Славу на это. Он закрыл ее в подвале, и вот уже прошло пятнадцать суток. Именно сегодня и должны открыть ей дверь...

Но что-то не торопится Слава осчастливить ее букетом цветов. Вечер уже, скоро ночь наступит, двенадцать часов пробьет, а его все нет...

Уколоться бы да забыться... Марьяна отошла от двери, села на опостылевший матрас, обхватила голову руками и заскулила как волчица, заблудившаяся в чужом холодном лесу. Отощала она, из сил выбилась...

Это было ужасно, просидеть в этом склепе на воде и сухарях. Девушка уже на следующий день взвыла, руки в кровь об стену сбила, ногти содрала, и головой, было дело, билась. А Слава посмеивался, когда отправлял ее сюда. Не верил, что она сможет выжить...

Не особо он интересовался ее судьбой. Так, заглянет иногда кто-нибудь сюда через отверстие в двери, и на этом все. Живая, и ладно... А ведь однажды она целые сутки пролежала пластом, даже не шелохнулась, и ничего, никто не попытался вытащить ее отсюда.

Первая неделя, казалось, длилась вечность, а потом на Марьяну навалилась апатия. Уколоться жуть как хотелось, но уже не было сил, чтобы стучаться в дверь и биться об стену. И еще очень хотелось есть, мысли о куске мяса порой даже заглушали наркотическую жажду. Но она могла только пить. И то потому, что в приступе безумства не опрокинула бочку с водой. А ведь запросто могла это сделать.

Эти две недели, казалось, тянулись дольше и мучительней, чем год, проведенный в заточении. Еще совсем недавно страшно было вспомнить, как унижали ее в притоне у Андреича, но в этот период ей хотелось вернуться туда, лишь бы только не страдать здесь от наркотического и обычного голода.

Обидно, столько мук она перенесла, и все напрасно. Ей снова хочется уколоться. Думала, что жажда отступит, но она всего лишь немного стихла. Терпеть, конечно, можно, но от укола она точно бы не отказалась... А Германа всё нет. Вернее, Славы.

Наступила ночь, вышел срок, а она все в заточении, которое уже давно перестало казаться ей добровольным. Одеяло теплое, но ей все равно было холодно. Хорошо, что весна уже на дворе, лето скоро, зимой она бы просто здесь околела. А так не замерзнет она до смерти. А жаль...

Ночь, как обычно, растянулась на целую вечность, а утром дверь открылась. И в отсек вошел незнакомый мужчина в милицейском камуфляже и с автоматом на ремне.

– Так, а это что такое? – спросил он, глядя на Марьяну как на какое-то привидение.

– А ты кто такой?

– Я?.. Из милиции я... Накрыли мы ваш притон. И вашего Вячеслава Павловича повязали!..

– И что?

– Да то... Свободна ты, девушка!

– Как свободна?

Марьяна не знала, то ли от счастья плакать, то ли от горя... Без Славы не будет наркотиков, но они ей нужны? Может, она все-таки сможет обходиться без них?

– Да так, свободна! Сейчас дашь показания против своего Вячеслава Павловича, мы тебя домой отвезем...

Родители знают, что с ней все в порядке. Беспокоятся, конечно, мучаются из-за неопределенности, но все-таки это лучше, чем если бы они мучились от полной безвестности.

– Какие показания?

– Преступник он, в рабстве тебя держал. Вот, голодом тебя морил... В больницу тебе надо, а то загнешься ведь. Дистрофия, блин, ходячая...

– А где Слава?

– Арестовали его, увезли... Ну что, показания будешь давать?

Марьяна задумалась. По большому счету, Слава, конечно, подонок. Он ее в порнофильме, говорит, увидел, потому и захотел. Такое, в принципе, могло быть. Но как он узнал, кто фильм снимал, откуда он?.. Отсюда напрашивался вывод, уж не сам ли Слава финансировал все это безобразие?.. Если так, то он втройне подонок. И его надо наказать.

Но в то же время не все так просто. В прошлом году она доверилась Мите и оказалась здесь. Как последнюю лохушку ее купили... Что, если и этот мент подставной?

В поисках ответа на этот вопрос Марьяна истратила последние силы. Кто бы мог подумать, что мыслительный процесс мог вытянуть из нее столько энергии.

– Нет.

– Почему?

– Потому что я его люблю. И никогда не предам.

Неожиданно голова у Марьяны закружилась, и она потеряла сознание.

В чувство ее привел резкий запах нашатыря. В своем грязном спортивном костюме она лежала на белоснежном диване в холле, а рядом с ней сидел знакомый мужчина в милицейском камуфляже и с автоматом. Он-то и держал в руке ватку, добродушно глядя на Марьяну. Неподалеку, согнувшись над журнальным столиком, рядом с ним что-то писал еще один офицер с четырьмя звездочками на погонах.

– Очнулась, товарищ капитан.

– Во двор выйди, глянь, «Скорая» еще не подъехала? В больницу ее нужно, – сердобольно глянул на Марьяну офицер.

Только душевность его чересчур сладкая, приторная, с фальшью.

– Зачем в больницу?.. Где Слава? – обессиленно спросила Марьяна.

– Увезли твоего Славу. В наручниках. И наложниц его увезли.

– Каких наложниц? Не было у него никаких наложниц. Горничные были, он им за работу платил.

– Знаю я, за какую работу он вам платил, – хмыкнул капитан.

– Ничего вы не знаете. Слава хороший. И я его люблю.

– А в подвал он тебя зачем закрыл?

– Не закрывал меня никто. Я сама. Просто похудеть надо было, а не получалось...

– Ничего себе похудание! На тебя смотреть страшно.

– Ничего, все нормально будет...

– Живешь где, по какому адресу?

– Здесь живу.

– Дура, мы домой тебя сейчас отвезем.

– Здесь мой дом, – не сдавалась Марьяна.

– Дом сейчас опечатают. Со всем имуществом.

– И я имущество. И меня опечатывайте.

– Чье ты имущество?

– Я не имущество, я собственность. Славы собственность. Раба любви...

– Дура ты, а не раба любви!

Марьяна закрыла глаза, безо всякого старания изображая обморок. А камуфлированный с автоматом вышел во двор, и некому было совать ей под нос ватку с нашатырем. Но капитан решил привести в чувство собственными методами и шлепнул ее ладонью по щеке. За что и поплатился. Марьяна схватила его руку и укусила за палец.

– Ах ты, сука! – взревел офицер.

И даже замахнулся на Марьяну.

– Я не понял, ты что, нюх потерял? – возмущенно протянул Слава.

Он выходил из каминного зала в своем фирменном барском халате с позолотой. Марьяна в недоумении смотрела на него, хотя удивлена была не очень. Она как чувствовала, что это розыгрыш. Спасибо Мите с его топорной театральной постановкой...

«Капитан» вытянулся перед ним в струнку и поспешил убраться, когда Слава показал ему на дверь. И камуфлированный с автоматом остался во дворе.