Дорогие коллеги. Как любимая работа портит нам жизнь - Сара Джаффе

пишет, что в Германии и Японии были внедрены универсальные программы, которые предусматривают долгосрочный уход за пожилыми людьми и исходят из потребностей человека, а не уровня его дохода или наличия у него родственников. В Великобритании работники сферы ухода сталкиваются во многом с теми же проблемами, что и их коллеги в США: их изматывают долгие рабочие смены и необходимость тратить много времени на дорогу. В статье, опубликованной в одном из британских медиа, рассказывается о том, какая ситуация сложилась в Манчестере, некогда важном индустриальном центре: многие представители рабочего класса в этом городе теперь работают не в промышленности, а в сфере ухода. Что интересно, многие из них ухаживают за пожилыми мужчинами и женщинами, которые раньше трудились на промышленных предприятиях и могли похвастаться более высокой зарплатой и большим количеством льгот, чем их нынешние сиделки[185].

В эпоху позднего капитализма, когда все больше людей вынуждены устраиваться на оплачиваемую работу, стремительно увеличивается число занятий, которые некогда считались домашними, а теперь превращаются в платные услуги. Бóльшую часть подобных услуг в нашем все более глобализирующемся мире предоставляют иммигранты из развивающихся стран, в результате чего меняется сама динамика властных отношений. В первую очередь это касается США, где нелегальных мигрантов все сильнее стигматизируют, они становятся все более незащищенными, несмотря на то что их роль в экономике растет. За спадом в сфере оплачиваемого труда последовал резкий подъем. В частности, сейчас сфера ухода за больными на дому – одна из крупнейших и наиболее динамично развивающихся в США. «Территория, на которой домашние работники ведут свою политическую борьбу, кардинально изменилась», – объясняет Премилла Надасен. Если в 1970-е годы движение добивалось гражданских прав, то в 2010-е годы на повестке дня оказалась борьба за сам статус гражданина[186].

Женщины-иммигрантки, для которых нелегальная работа по дому – один из немногих возможных вариантов трудоустройства, оказываются в самом невыгодном положении: им меньше всего платят и их больше всего эксплуатируют. Труд иммигрантов стоит дешево, поэтому семьям из среднего класса выгодно нанимать их на работу. Не будь иммигрантов, они бы не смогли позволить себе услуги домашних работников. Многие отдают предпочтение иммигранткам, которые оставили семьи на далекой родине и поэтому могут отдавать все свою любовь детям клиентов. Чтобы отправиться на заработки, им пришлось доверить заботу о своих семьях другим людям – перед нами пример того, что исследователи называют «офшорным воспроизводством». Совокупный объем денежных переводов, которые они отправляют на родину, может соперничать с доходами нефтяных компаний[187].

Эта категория работников также уязвима в силу иммиграционной политики государства. Нынешняя американская система по контролю над иммиграцией была создана в 1990-е годы – в то же самое время, когда проводилась реформа социального обеспечения. Оба этих преобразования стали результатом совместных усилий демократов и республиканцев. Закон о борьбе с терроризмом и применении смертной казни и Закон о реформе нелегальной иммиграции и ответственности иммигрантов 1996 года были построены на фундаменте, заложенном рейгановским Законом об иммиграционной реформе и контроле над иммиграцией, который «легализовал» три миллиона официально не зарегистрированных мигрантов, но одновременно ужесточил иммиграционные нормы. По мере расширения тюремной системы иммигранты стали подвергаться уголовному преследованию просто за то, что существуют[188].

Множество иммигрантов без документов находятся в серой зоне американского законодательства, чем пользуются наниматели. Если иммигрант попытается уйти с работы, на которой его притесняет начальство, он рискует быть депортированным из страны. Иммигранты, оказавшиеся вдалеке от своих семей, чаще соглашаются жить вместе со своими нанимателями и работать практически круглосуточно. Домашние работники сообщают о физическом и сексуальном насилии и даже о случаях торговли людьми. Как отмечает историк Лора Бриггс, жесткие меры со стороны государства сделали иммигрантов более уязвимыми, но не остановили приток людей в страну. Дело в том, что экономика нуждается в свежей рабочей силе, которую можно было бы эксплуатировать[189].

В уязвимом положении оказываются иммигранты не только в США, но и в Европе, где женщины, приехавшие из стран Азии, Северной Африки и бывшего восточного блока, выполняют значительную часть домашней работы и тоже страдают от ужесточения иммиграционного законодательства. Как пишет исследовательница Кармен Типл Хопкинс, всех работниц такого рода объединяет то, что «они не имеют гражданства и поэтому часто вынуждены жить там же, где работают»[190].

Многим работницам пришлось оставить свои семьи, но от них требуют любить своих клиентов, ведь они существуют в рамках того, что Арли Расселл Хокшилд назвала «глобальной капиталистической системой любви». И тот факт, что многие работницы (особенно если они ухаживают за детьми и стариками) испытывают искренние чувства к своим клиентам, делает их работу еще более тяжелой. Ева Китти, чья дочь Сеша нуждается в постоянном уходе, наняла для нее сиделку Пегги. В одном из своих эссе Китти пронзительно рассказывает о тех вызовах, с которыми они столкнулись, когда и Сеша, и Пегги стали старше. Как можно закончить столь длительные «отношения, у которых нет названия?»[191]

Описанная ситуация крайне проблематична для многих женщин, в первую очередь тех, кто получает выгоду от работы по уходу, выполняемой иммигрантками. Как отмечалось выше, феминистки добиваются, чтобы трудовое законодательство распространили и на домашних работников, однако во многих случаях залогом их успешных карьер становятся женщины, которые за небольшие деньги выполняют за них работу по дому. В этой модели воспроизводится извечная динамика властных отношений, порожденная теми самыми системами угнетения, с которыми так яростно борются феминистки. Проблема в том, что в отношениях «работник – работодатель» неизбежно присутствует неравенство. Как пишет журналистка и социальный критик Барбара Эренрайх, «если вы устраиваете беспорядок (разбрасываете носки, пачкаете зубной пастой зеркало в ванной, оставляете грязную посуду после ночного перекуса), убирать который предстоит другому человеку, то тем самым властвуете над ним в незаметной и интимной форме». Исследователи Семин Каюм и Рака Рэй пишут, что разговоры о дружбе между начальником и подчиненным – это всего лишь «эгалитарная» разновидность «риторики любви»[192].

Перечисленные проблемы особенно остро проявились во время пандемии коронавируса: многие из нас оказались заперты дома, где нам пришлось одновременно работать и заниматься домашними делами. Когда в Великобритании были отменены ограничения на передвижение, некоторые обеспеченные феминистки радовались возможности снова нанять уборщиц – даже несмотря на то что запрет на все остальные визиты сохранялся. «Уборка – это работа, и я бы не хотела выполнять ее самостоятельно или просить об этом своих домашних. У меня и так есть работа», – писала Сара Дитум в журнале The Spectator. Тем временем на страницах