Черная роза - Наталья Солнцева

Вадим удовлетворенно хмыкнул и положил на пыльный пол свою «оптику». Оружие он с собой не брал никогда, – оно было заранее принесено и спрятано на месте, с которого будет производиться выстрел. А потом там же и оставалось. Рисковать понапрасну не стоило. Он вздохнул и легко поднялся, – пора было уходить. Пути отхода он изучил досконально, и никаких трудностей не возникло, как всегда. Ему даже стало скучно, когда он сел в ожидающую его машину, завел ее и тронулся с места…

Засыпанная снегом Москва смотрела на него равнодушно и отрешенно. По бульварам спешили по своим делам прохожие, скрипя на морозе меховыми ботинками и модельными сапожками. В жгучем ледяном воздухе стоял пар от их дыханий. Белые деревья жались к чугунным оградам. Вадим уже забыл о том, что произошло только что у казино «Фортуна». Он думал о Евлалии…

У пастельного особнячка бестолково топтались телохранители. Пакет из-под молока оказался всего-навсего пустым пакетом из-под молока; человек, бросивший его, исчез бесследно, а хозяин, который платил им немалые деньги, лежал на снегу мертвый. Не уберегли… Швейцары нервно курили, стоя у входа в казино, ожидая милицию. Их заведению грозила плохая репутация, – уже второе убийство за эту зиму. Одно прямо в зале, во время перестрелки, устроенной «новыми русскими», когда пострадала женщина-крупье, и второе, у входа. Неудачный сезон!..

Киллер никуда не спешил. Он любил зимнюю Москву, розово-золотую от мороза и солнца, над которой высоко стояло яркое голубое небо. Выйдя у Елисеевского, он купил самый лучший коньяк, копченое мясо, рыбный балык, икру, свежие огурчики, фрукты и сладости. Удачное дело надо отметить как следует, – эту традицию он не нарушал никогда!

Добравшись до квартиры, которую он снимал через подставное лицо у метро «Беговая», Вадим разделся, накрыл на стол и напился в одиночестве. Пьяным он не был, но изрядно расслабился, растекся мыслями… Его сводили с ума черные глаза Евлалии! Господи, почему она так смотрит? Чего она требует от него? Если бы он знал, мог понять!

Евлалия была его тайной болью, сладостной, как мгновение перед смертью. Почему их разлучила безжалостная судьба? Проложила между ними пропасть, которую не перейти… Что за мука быть с Евлалией, не видя, не слыша ее, без возможности ее обнять, прижаться губами к ее черным волосам!

Она не всегда смотрит на него вот так, как сегодня…словно молит о чем-то. Она его царица, богиня! Он все, что угодно, готов сложить к ее ногам! Как она зазывно улыбается со сцены, под переливы струнных! Как взлетает и падает ее дивный голос, завораживая, околдовывая навсегда! Евлалия необыкновенная, – страстная и наивная, порочная и нежная, – не такая, как все. Она парит в иных высотах и вкушает от иных гармоний. Она жаждет невозможного и дарит невообразимый восторг. Нет, не существует больше таких женщин, как она! Последняя богиня закрыла глаза в тот страшный день, выпив на сцене отравленный кубок… позволила унести себя, положить в сырую, холодную яму…засыпать землей…

Киллеру всю ночь снилась давно умершая оперная прима Евлалия Кадмина, которая выпила его сердце по капле, иссушила его душу, лишила воли и желания жить. Без нее он был более мертв, чем его жертвы после рокового выстрела. Он принадлежал ей, весь, без остатка, на все времена… Он только тень ее, слабый след, который она оставила на земле, уходя! Ему суждено вечно гореть в пламени неутоленной любви…

Киллер просыпался от собственных стонов и вновь засыпал беспокойным, неглубоким сном. И снова он видел ее горящие глаза, полные безумства и тоски… Неужели, она гневается, завидует земным женщинам, их счастью? Ее гордое и неукротимое сердце грезит о мести и жестокой расправе? Или это Вадим придумал сам?

Прекрасная Евлалия не успела познать любви полной, страстной и великой, какую мог дать ей только он, Протасов… Она ждала поклонения и безрассудств, а ей доставались жалкие крохи в виде ленивого ухаживания, глупых комплиментов и неприкрытой лести! Тогда как другие, обыкновенные, даже некрасивые женщины все это получали.

Вадим все чаще задумывался о жизни, мужчинах и женщинах, странности их отношений… Взять хотя бы Лиду! Обыкновенная сельская девушка, непритязательная, простенькая, можно сказать, невзрачная, – а такой избалованный красавец как Горский крепко сел на крючок, с которого не сорвется. Это киллер знал точно. Он умел безошибочно определять, когда мужчина «влип по уши». Все! Пропал! Гиблое дело! Такого зови, не зови, он будет идти к пропасти и не оглянется. Так и шагнет в бездну с улыбкой на счастливых губах…

Горский не то, чтобы нравился Вадиму… но киллер уважал «настоящего мужика», которого чуял нутром, нюхом, кожей и «всеми потрохами». В Сергее было что-то неопределимое, глубоко запрятанное, необъяснимое словами: может, внутренняя сила. Или еще что-то очень похожее, – стержень, прочный и несгибаемый. Горский совсем не тот, за кого себя выдает. И другие его видят не тем, кто он есть на самом деле. Далеко не тем!

А кто такая Лида? Ну, что в ней есть? А вокруг нее крутится мир! Даже он, Вадим, как-то косвенно служит ей и Валерии…

С Лиды мысли киллера плавно перешли на Валерию. Эта хоть красавица! Тут слов нет! Единственная женщина, достойная любви Никиты! Кроме Евлалии, конечно… Примадонна вне конкуренции, – была, есть и будет! Единственная, как звезда в закатном небе…

Вадим любил Никиту, пожалуй, сильнее, чем своего родного брата Богдана. Никита был великим человеком, – киллер это чувствовал. Он ощущал его мощь, надежно скрытую за спокойствием, сверхъестественную проницательность, полную внутреннюю свободу и порывистую, благородную душу. Его удивляло, как другие люди всего этого не видели. Одно присутствие Никиты заполняло всю пустоту жизни киллера. Он боготворил друга и тайно им восхищался. Никита никогда не интересовался женщинами, он жил чистой и одинокой жизнью, так же, как Вадим. И вдруг… Никита у ног какой-то взбалмошной и болезненной Валерии, готовый исполнять все ее прихоти и дурацкие капризы! Воистину, нет ничего, в чем можно быть уверенным, когда речь идет о женщинах…

Мужчины служат своим избранницам, а Евлалия… чудная, дивная Евлалия всего этого лишена! Это легло на сердце киллера глухой и неутолимой болью. Если бы он мог все исправить! Но как раздвинуть двери вечности, за которыми ждет Она…

ГЛАВА 10

За окном тихо падали хлопья мокрого снега. Горскому позвонил консьерж и сказал, что к нему пришла в гости Патрисия. Сергей достал из бара бутылку вина, купленную еще в Марселе, высокие бокалы, вазу с фруктами.

От Патрисии веяло свежестью зимнего воздуха, разбавленной сладкими духами, напоминавшими Горскому сказки Шехерезады. Девушка принесла с собой дискету с дневниками Корнилина, переписанными Ниной.

– Возьми, – сказала она, улыбаясь. – Я сделала еще несколько копий. Теперь не потеряется!

Они немного поболтали. Патрисия мило извинилась, объяснив, что торопится.

– Обещала своему парню провести сегодняшний вечер в кафе, вместе с ним!

– Конечно. Спасибо, что зашла!

Горский не стал ее задерживать. Ему хотелось побыть одному, подумать. Он все еще приходил в себя после посещения дома Мари. Затылок болел, на душе было скверно.

В тот день, когда он выбрался из подземелья, усталость и боль сгоряча не чувствовались. Отдохнув немного, Сергей уговорил пастуха сходить в замок, сославшись на то, что он потерял там золотые часы. Пастуха звали Жан. Сначала он упирался, но потом позвал своего брата, который проживал по соседству в таком же маленьком домике, и они отправились втроем «искать часы месье».

Дом Мари уже не производил такого зловещего впечатления, как в первый раз. Тяжелая входная дверь натужно скрипела и не закрывалась без железного засова. Горский никак не мог взять в толк, каким образом она захлопнулась. Пастухи переглядывались, понимающе кивали головами. Они, мол, понимают, что месье с перепугу показалось…

Жан включил фонарик, и они обошли, одно за другим, все незапертые помещения. Часов не было. Пыль лежала толстым слоем на полу, на остатках мебели; по углам темных коридоров висела паутина. Пахло мышами и запустением. Люк, в который полез Сергей, оказался открытым. Лестница тоже была целой, хотя Горский мог поклясться, что она сломалась, в результате чего он и свалился в подземелье.

– Чертовщина!

– Если бы я знал, что лестница в порядке, не стал бы прыгать через дырку, – сокрушался Жан.

Прыгая, а затем вытаскивая месье, он сильно испачкал куртку и штаны. Пришлось подставлять мешки с мусором, чтобы выбраться наружу… Много лишних хлопот! Хорошо, что месье так щедр, выписал Жану чек на кругленькую сумму, в возмещение убытков.

Часов нигде не нашли, и это было вполне естественно, потому что Горский их с собой и не брал, – забыл. Они остались в его квартире, на столике с журналами «Искусство».