Аригато - Ричард Кондон

– Мне не верится, что у нас отпуск, – Гарет, – говорила она уже в десятый раз. – Сперва мы копили на нашу свадьбу, потом на детей, потом на машину, а теперь мы едем в великолепный отпуск на банковский кредит.

– Так и должно быть, Брен, – ответил ей муж. – Вот вернемся, встанем покрепче на ноги и расплатимся с банком.

Сорок седьмая машина была зеленым «Мустангом» с иллинойскими номерами. В ней сидели мужчина и женщина. В машине были снаряжение для подводного спорта, сумка с клюшками для гольфа, одна теннисная ракетка, пара сапог для верховой езды, одно ружье в чехле, пара водных лыж и еще кое-что по мелочи. Мужчина постоянно ворчал, потому что был юрисконсультом в области налогообложения, специализировавшимся на гайанских корпорациях, переправляющих капиталы фирмам в Онтарио, которые переводили их люксембургским компаниям, контролирующим предприятия по производству батареек в Нигерии. Он постоянно потел, даже во сне, от мысли, что федеральная налоговая инспекция может зацепить кого-нибудь из его клиентов.

– Какого черта я взял тебя с собой? – ворчал он на свою жену? – Когда ты научишься укладывать вещи? Как ты могла потерять мою бейсбольную перчатку? Висишь целый день на этом чертовом телефоне и болтаешь со своей мамашей. Я что, не прав?

Его жена прикусила губу, испытывая непреодолимое желание достать из чехла ружье и пристрелить супруга.

Машина тридцать первая в третьем ряду была двухместным спортивным «Триумфом» с одним человеком за рулем – женщиной лет тридцати пяти. Она была недурна собой и легкомысленна с виду. Ее муж дал ей кредитные карточки «Дайнерз Клаб», «Барклай» и «Америкэн Экспресс», она обожала проводить время на море и заводить себе новых знакомых. В три часа все погрузятся, она распакует вещи и достанет «Путеводитель по морским курортам». В шесть часов она переоденется и отправится прогуляться и завести с кем-нибудь знакомство. А в десять часов она вернется к себе, разденется, упадет на постель, где и останется до конца путешествия, услаждая кого-нибудь из своих новых знакомых.

Первым в ряду тяжелых машин стоял большой туристский автобус с шестьюдесятью четырьмя пассажирами, включая мисс Мэй Гэммидж, которая весила триста восемьдесят один фунт[10] и занимала одна сразу два места.

Прозвучал сигнал к началу погрузки. Открылись ворота. Пешие пассажиры двинулись на посадку, и капитан Хантингтон тоже пошел, чтобы Шарль Бонне не подумал, будто он кого-то ждет. Он помог пожилой женщине поддержать ее мужа на ступеньках. Она была ему очень благодарна.

– У него плохое сердце, – объяснила женщина, – и на жаре он всегда себя плохо чувствует.

– Когда паром выйдет в море, будет прохладнее, – ответил капитан.

– С сердцем у меня все в порядке, – проворчал старик. – Это все из-за жары. Спасибо, что помогли.

– Вы очень, очень любезны, – сказала женщина. В речи у них чувствовался сильный испанский акцент.

Капитан, Шарль Бонне и Каллерс были все уже на борту, когда к пассажирскому терминалу подъехало такси с Гэсем Шюттом.

– Много сегодня народу, – сказал он кассиру в билетной кассе.

– Мы заполнены до отказа, сэр. До самого отказа.

Шютт взошел на борт и прошел в свою каюту. Коридоры были хорошо освещены. По пути он прошел детскую, где восемнадцать или двадцать юных существ играли и визжали во всю мочь. Он прошел дальше и увидел свою каюту. Войдя и закрыв за собой дверь, он прислушался. Затем нажал кнопку вызовы стюардессы.

– Сэр? – в дверь просунулась голова стюардессы. – Не могу пока вам ничем помочь. Я слишком занята, пока мы не отплывем, сэр.

– Вы поможете мне сейчас, – сказал Шютт. Он встал и протянул пятифунтовую банкноту. – Уведите меня отсюда.

Стюардесса уставилась на деньги.

– Я не понимаю вас, сэр.

– Вы что не слышите, как визжат эти сорванцы? Я прошу сменить мне каюту, – он сунул деньги ей в руку. Она исчезла.

Через десять минут, в течение которых количество детей в детской увеличилось тоже на десять, в каюте появился кассир.

– Стюардесса сообщила мне о вашей проблеме, сэр, – сказал он, возвращаю Шютту пятифунтовую бумажку. – Нет никакой возможности куда-либо перевести вас, если только вы не согласитесь разделить каюту с тремя рок-музыкантами. Мы набиты битком, сэр.

– Битком? И до которого часа будет этот гам?

– Детей обычно в семь часов забирают спать, сэр.

– В семь? О боже, сейчас еще и четырех нет. А когда эта чертова детская открывается утром?

– Не раньше семи, сэр, так что не волнуйтесь.

Когда он ушел, Шютт достал два патрона калибра 9-мм и, заткнув ими себе уши, уселся читать Винна-Эдвардза. Ему нельзя было покидать свою каюту до конца путешествия.

Легковые машины и грузовики въезжали на паром и занимали свои места на огромной нижней палубе. Затем аппарель поднялась и закрылась. Были отданы швартовы. Прозвучал гудок. Паром отвалил от пирса и медленно двинулся, огибая остров Уайт, к выходу в море. Капитан сосредоточенно вел поединок с игральным автоматом, когда к нему обратилась дама, вышедшая на охоту за новыми знакомствами:

– Прекрасный день, не правда ли?

– Да-да, конечно, – ответил капитан, продолжая бросать жетоны в чрево «железного бандита». – Вы не первый раз по этому маршруту?

– Нет, конечно. Я десятки раз уже плавала туда-сюда.

– Как здесь кормят?

– Точно не знаю, но по-моему, отвратительно.

– Этого я и боялся.

– Почему бы нам не пропустить по чуть-чуть для аппетита?

– Простите?

– Выпьем перед обедом – за знакомство. Значит, в баре, перед обедом?

– Очень любезно с вашей стороны.

– Ах, что вы! – она похотливо улыбнулась, – Вы очень, очень милы! До встречи!

– До встречи, мадам.

Шарль Бонне изучал магазины «дьюти-фри», чтобы посмотреть, нельзя ли там чем-нибудь поживиться после захвата судна. В шесть часов он подошел к окошечку и отправил кодированную радиограмму одной фирме по продаже недвижимости в Парл-Спрингз, Калифорния, в которой давалась команда поднять на четыре доллара цену за дозу героина в Соединенных Штатах. После этого криминальная статистика в крупных городах Америки должна была резко пойти вверх.

Форд Мак-Генри следил за потоком денег, который потек в кассы, едва успели открыться бары, и девятьсот с лишним пассажиров поспешили утолить свою жажду. На нем был все тот же белый тренировочный костюм, и так же были одеты четверо автомехаников. В половине седьмого все пятеро встретились в кафетерии, похожие на цирковых воздушных гимнастов.

– Вы кто такие? – спросил у Мак-Генри маленький мальчик.

– Мы – автогонщики. Мы едем в Испанию, чтобы взять все призы.

– А-а-а, – сказал малыш, а я думал, что вы пекари.

Каллерс профессионально оценил спасательные шлюпки, затем опустился вниз, чтобы найти старшего механика. Он показал ему свой профсоюзный билет.

– Я сам – стармех, – объяснил он, – сейчас у меня небольшой отпуск, прежде чем я догоню свой пароход в Ла-Коруне. Мне бы хотелось посмотреть тут на ваши железки.

Старший механик был рад услужить.

Капитан вошел в судовой ресторан в ожидании худшего. Он понюхал и попробовал красное вино.

– Это неплохое алжирское вино, – сказал он стюарду. – Зачем было наклеивать на него этикетку от «Божоле»?

– Нашим пассажирам нравятся французские названия, сэр, – объяснил официант.

Капитан попробовал суп, который поставил перед ним официант.

– Прекрасный суп! – воскликнул он.

– Да? – переспросил польщенный официант.

– В меню указан пряный индийский суп, но это совсем другое.

– Разве?

– Конечно. Это лучший баклажанно-крабовый суп из всех, что я пробовал.

– Я-я не знаю, что случилось, сэр. Капитан попробовал рыбу.

– Что это такое? – спросил он у официанта.

– Это морской язык из Дувра, пользуется большим спросом.

– Да, это морской язык. Но это – суфле из морского языка, его нужно готовить четыре часа.

– Простите, сэр, я не знаю…

Капитан проглотил две полных ложки суфле.

– Великолепно! Превосходно!

Когда он попробовал утку («Что это? – Это наше специальное блюдо, сэр, утка») он даже откинулся от стола.

– Если еще кто-нибудь спросит у вас, что это такое, то можете, ссылаясь на мой авторитет, отвечать: это «ле Канард в ля фасон дю доктор Кушо».

Сказав это, капитан встал из-за стола и отправился на камбуз.

Там трудился Хуан Франкохогар.

– Капитан Хантингтон! – воскликнул он в изумлении.

– Я так и знал, – сказал капитан. – Я догадался, что это ты. Что ты делаешь здесь?

– Я еду домой. Это лучший способ. Я могу работать, так что не надо платить за билет, а когда мы пришвартуемся, до Франции будет только два часа пути.

– Я должен поговорить с тобой, – сказал капитан. – Когда ты заканчиваешь?

– В час, сэр.

– Я вернусь, – капитан вышел с камбуза. Ему было смешно. Вот типичный образчик того, как все планы могут полететь в тартарары из-за пустяка. Он не сможет высадить Франкохогара в море, потому что тот никогда не поймет, почему его, капитана Хантингтона тоже не высадили. Если он оставит его на борту, Франкохогар должен будет разделить с ним ответственность, коли дело провалится. Капитан стоял у борта, глядя в темноту ночи. Он решил оставить Хуана на борту, не позволяя ему покидать камбуз, как и полагается корабельному коку. Если операция окончится неудачей, они подпадают под французскую юрисдикцию, а ни один французский полицейский или суд никогда не поверит, что такой экзальтированный повар как Франкохогар мог иметь что-нибудь общее с кражей вина.