Аригато - Ричард Кондон

Ричард Кондон

Аригато

1

Он опаздывал, но тем не менее решил заехать к «Оспри»[1], чтобы купить маленький сувенир для Битси. Там он выбрал футляр для перчаток из крокодиловой кожи – замечательную вещицу, способную вместить дюжину обычных перчаток или три пары лыжных. Потом едва не купил прекрасный дорожный комплект для игры в триктрак, но вовремя сообразил, что тот может означать для Битси, и отодвинул его от себя.

Поймать такси вторично оказалось труднее. Потом это такси едва тащилось в плотном автомобильном потоке, забившем Бонд-стрит, через Графтон-стрит, вниз по Хэй-Хилл в сторону Беркли-сквер, с трудом прокладывая себе путь, словно лазутчик через болото.

В доме на Фарм-стрит было пять этажей. В нижнем – большая витрина, за которой красовались четыре огромных бутылки вина от фирмы «Крюз и сыновья. Бордо». Надпись на витрине золотыми буквами гласила:

«Хантингтон, марочные вина».

Расплатившись с таксистом, задержался у входа, чтобы привести себя в порядок. Рука с ключом дрожала, отпирая замок. Наконец, дверь открылась.

Он прошел через пустой магазин в свой офис в тыльной части здания. Адвокат А. Эдвард Мастерс уже сидел там, не снимая шляпы и держа на коленях атташе-кейс из белой страусовой кожи.

– Добрый вечер, капитан, – сказал Мастерс, не вставая.

– Я расцениваю как неуважение то, что вы приветствуете меня сидя, – заметил капитан, и тут же пожалел об этом.

– Извините, – ответил Мастерс, – это из-за моего ахиллесова сухожилия. Сожалею.

«– Сожалеет он или нет, – подумал капитан, – но у него всегда самодовольный вид члена тайного братства ирландских букмекеров, которые разъезжают по стране с одних скачек на другие и постоянно рассказывают друг другу, как приятно они провели время».

– Извините, что опоздал, – сказал капитан, – а какие новости?

– Никаких. Со мной только поздоровались.

– Должен заметить, что они удивительно настойчивы в своем стремлении не пускать человека в его собственный дом.

Не снимая шляпы, он уселся за свой стол, рассеянно оглядывая офис. Вдоль стен размещалась библиотека из двухсот сорока томов о винах – все книги были тщательно подобраны фирмой «Сангорски энд Сатклифф». Еще там было несколько занятных вещиц, вроде фигуры атакующего быка, сделанной из тридцати одного ярда скрученной медной проволоки, и коллекции редких старинных вин.

– Они все приехали?

– Честно говоря, не знаю. Ваша супруга поздоровалась со мной по домофону и попросила подождать здесь.

– Вы только подумайте, – заметил капитан, – в какую даль они приехали, и ради чего?

Зазвонил телефон. Капитан взял трубку и некоторое время слушал.

– Спасибо, – сказал он, встал со стула и взял в руки пакет от «Оспри».

Мастерс поднялся тоже, опираясь на массивную трость с резиновым наконечником. Капитан пошел впереди. Они прошли через большой холл к лестнице, перед которой сняли шляпы и повесили на серебряную вешалку – памятный подарок от офицеров эскадры.

Капитан настоял, чтобы Мастерс поднимался впереди, так как лестница была слишком узкой. Она была еще и слишком крутой, и капитан, поднимаясь по ней, всегда ощущал себя актером, выходящим на сцену.

Они были там все. Это выглядело совершенно невероятным, но они собрались там в полном составе.

– Добрый вечер, Колин, – тихо сказала Битси.

– Добрый вечер, дорогая, – он поклонился и повернулся к румяному седовласому человеку, старшему из присутствующих.

– Добрый вечер, сэр, – сказал капитан. Он не мог назвать этого человека «Папочкой», но и не представлял себе, что у него может быть другое имя (хотя оно раза два-три в неделю попадалось в «Таймз», но Битси именовала его только «Папочкой»).

Папочка был само радушие, но радушие такого рода, которое излучает хирург перед тем, как дать пациенту наркоз.

– Ты неплохо выглядишь, Колин, – сказал он с массачусетским выговором, тряся руку Колина (в рукопожатии чувствовалось близкое знакомство с дзюдо).

– Добрый вечер, сэр, – повторил капитан и, освободив руку повернулся к первому по счету дядюшке.

– Добрый вечер, Джим, – сказал он во время рукопожатия.

Дядюшка Джим был крупной шишкой в Белом доме – так же, как Папочка в ЦРУ. Судя по всему, он и должен был дать наркоз – он был очень сосредоточен и даже не улыбался, хотя Битси часто говорила, что в Белом доме или улыбаются, или вылетают ко всем чертям.

Затем капитан обменялся рукопожатием с дядюшкой Питом, который являлся связующим звеном между министерством обороны США и производителями новейших систем вооружения, постоянно требовавших роста капиталовложений в противоспутниковое оружие, новые танки, самолеты F-14 и так далее. Дядюшка Пит также возглавлял гражданскую организацию подрядчиков Пентагона, в чем ему помогали двое бывших председателей Комитета начальников штабов. Дядюшка Пит был симпатичным жизнелюбом, прославившимся в Вашингтоне своей крылатой фразой:»Дурачить нужно всех и всегда».

Пока капитан обменивался рукопожатиями с кузенами Битси, Гарри и Ларри, которые были соответственно заместителями министров обороны и финансов, они улыбались. Капитан даже на мгновение подумал, что эта встреча означает совсем не то, что он подумал.

Битси была симпатичной брюнеткой с вечно удивленным личиком. Она сидела на широком диване между Папочкой и дядюшкой Джимом в платье цвета морской волны. Комната была достаточно просторна, чтобы вместить итальянскую мебель, специально сделанную больше обычных размеров. Огромные диваны и кресла уменьшали размеры сидящих в них людей, те выглядели меньше, чем на самом деле, так что люди нормального роста казались коротышками.

Битси была крупной женщиной – крупной и красивой, с умными серыми глазами и прекрасной грудью, плавно переходящей в довольно стройную талию. У нее был зад породистой кобылицы и удивительно стройные ноги. Волосы оттенка темной меди были уложены, как заметил капитан, специально для этой встречи.

Когда девять лет назад они познакомились, она едва достигла совершеннолетия и стеснялась своего роста и габаритов. Капитан поставил перед собой задачу – добиться от нее нормальной осанки. Теперь она сидела прямо, заметил он с удовлетворением.

Битси смотрела на него, когда он поднимался по лестнице, но сейчас она отвела взгляд. Эта была четвертая по счету назначенная встреча, три предыдущих были отменены из-за занятости Папочки, дядюшек и кузенов.

Битси отказывалась встретится с Колином наедине уже полтора месяца и сменила все замки на вилле в Розенарре, чтобы ноги его там больше не было. Ей было стыдно и больно. Ее шокировало, что человек их круга может так вести себя в денежных вопросах. Она с каждым годом любила его все больше и больше, но подозревала в скрытом американизме, если не чем-нибудь похуже. Боль и стыд пересиливали любовь. Надо было на что-то решаться или жертвовать своим самолюбием. И она решилась.

– Садись, Колин, – сказала она, – мы уж, не обессудь, не предлагаем тебе чаю.

Мастерса все вообще проигнорировали как вражеского наемника. Битси была смущена таким отношением к старому другу семьи, но дело есть дело. Мастерс сам поздоровался со всеми по очереди с видом деревенского простака.

– Здравствуйте, меня зовут Эдвард Мастерс, я адвокат капитана Хантингтона.

Все небрежно с ним поздоровались. Дядюшка Джим зловеще улыбнулся, и эта улыбка испугала капитана.

– Добрый вечер, Эдвард, – сказал Папочка, знавший всех и вся.

Капитан протянул Битси пакет от «Оспри».

– Что это? – спросила она, не прикасаясь к пакету.

– Маленький сувенир.

– От «Оспри»?

– Да.

– Ты взял его в кредит?

– Конечно.

– Тогда мне придется за него платить. Лучше будет, если ты вернешь его назад, Колин.

Капитан сел в кресло и положил пакет на пол перед собой.

– Ну-с, – начал Папочка.

– Можно мне, Винсент? – спросил дядюшка Джим. Он повернулся к капитану и снял очки. – Ты, полагаю, знаешь, как мы работаем.

– Конечно, да. – И тебе известно, что мы все здесь – одна команда. Один за всех и все за одного.

– Не сомневаюсь, Джим.

– Ты можешь подтвердить своему адвокату, что мы сделали все, чтобы ты стал членом нашей команды, полноправным членом за эти девять лет.

– Членом – да, но не полноправным. Я бы этого не сказал.

– Неполноправным? – вскинулась Битси.

– Конечно, дорогая. Я бы и не хотел им стать, если вы меня правильно понимаете. У вас свои семейные интересы, свои источники информации, куда мне до вас!

– Мы говорим не о том, – резко сказала Битси, – дядя имеет в виду совсем другое.

– Извини, – сказал капитан.

– Джим, лучше я буду говорить, – вмешался дядюшка Пит. Он был единственным членом семьи, способным менять произношение, от лондонского до техасского, – мне кажется, что мы с Колином были друзьями, поэтому лучше будет, если плохие новости сообщу ему я.