Истина о мастерстве и героизме - Виталий Гурин

Ну и самым страшным, что могло представляться здесь — это наступление русской пехоты и шквал артиллерийского огня.

О, эти русские! Они были просто волшебники. На протяжении всей войны не переставали удивлять. Бывали случаи, до Сталинграда, когда целые армии вермахта пытались обойти заболоченные местности и труднопроходимые преграды, тратя драгоценное время и ресурсы. В этот момент русские передовые отряды, соорудив настил по болоту наступали с тыла. Они появлялись просто из ниоткуда.

Их несгибаемой силе воли можно было позавидовать. Если бы Гауптман сам не находился в ужасающем отчаянии, то он бы, мог их уважать!

Да. Господи, ну кто пытался называть эту несгибаемую нацию, не поставленную прежде на колени ни одним завоевателем, «унтерменшами»??

Какой глупец придумал это безумие? Кто помогал нашим инженерам строить свои первые танки и обкатывать их здесь, в России?? Кто помогал обучать наших пилотов мастерству воздушного боя здесь, в России? Русские. Это были русские. И мы посмели, так вероломно, воткнуть нож в спину нашим благодетелям, которые по–сути помогали поднимать Германию с колен после Версальского мира?

Ходили слухи, что эпидемия туляремии — одно из видов нового, так называемого биологического оружия русских.

За скупой кружкой редкого чая Ульрих поведал историю своего отца, который в 1915 году на Восточном фронте командовал батареей при штурме крепости Осовец. Он рассказывал случай, что атакованные газом русские солдаты и офицеры, вместо того, чтобы спокойно и тихо умереть и сдаться, бросились в атаку на наступавших.

Это было ужасное зрелище. Сотни «мертвецов» как один поднялись и, с криками «Ура», обмотанные бинтами, отслаивающейся кожей и, выплевывая свои лёгкие, бросились в атаку на недоумевающего противника.

Немецкие войска были отброшены.

И этих людей, мы, здесь пытались уничтожить? Более того, мы называем их «унтерменшами», показывая их недоразвитость.

Уже сейчас, здесь, в Сталинграде понятно — всё это полный абсурд. Нам, немецким солдатам, уже это было видно с первых дней войны. Взять хотя бы их танки. По–своему, это было произведением искусства. Там, где нами предоставлялась немецкая педантичность, русские продвигали простоту и практичность.

Пропагандисты СС предоставляли эту технологию отсталой! Вздор! Она просто была другой. И Гауптман понимал, что технология русских в итоге победит.

За такими упадническими настроениями он проводил редкие минуты холодными и голодными ночами в перерывах между артиллерийской канонадой в компании своего друга лейтенанта Ульриха и их командира — Оберста Торвальдссона.

Эта ночь не была исключением. Грузовой самолет скинул коробку с припасами в Сталинградский котел. Гауптман взял немного чая, съестного и шоколадку. Мог ли он подумать два года назад, будучи в Германии, что этот скудный ужин в кругу обречённых друзей будет почитаться взаправду как самый лучший праздник?

Странно, до войны он совсем не знал своих коллег. За годы боев они крепко сдружились, но было что–то ещё.

Что–то неуловимое. Виталису казалось, что он знал этих людей ранее. Впрочем, и по жизни, у него иногда возникало ощущение, что, встретив нового человека, он был чем–то похож на своего старого, давно забытого приятеля.

— Виталис рассказывал мне, о твоём письме отцу, Ульрих, — Оберст обращался к лейтенанту.

— Да, герр Оберст, — Ульрих поддержал разговор, — Вас что–то смутило?

— Меня смутили последние строки, — после этих фраз Оберст задумался. — Ты сказал, что в Сталинграде нет Бога.

— Так точно, — лейтенант продолжил, — здесь нет Бога, герр Оберст. Посмотрите на все эти ужасы. Я был религиозным человеком, но моя вера разбилась о Сталинград. Если на страшном суде мне укажут, что я не достоин света и мне уготован Ад….

Ульрих осекся, а затем продолжил с ещё большим энтузиазмом:

— Я рассмеюсь им в лицо, ибо я уже видел ад. Да! Я был в самом аду. В аду отчаяния и уныния. Безнадежности. И, разве, смогут они напугать меня своими предстоящими муками? Я приму их за должное.

Оберст какое–то время обдумывал услышанное.

— Дело в том, лейтенант, что мы и есть в аду.

После этой фразы оберста Виталис побледнел. Его мозг начал работать с утроенной силой. Он начал вспоминать события недалекого прошлого. Да! Он вспомнил. Где–то за гранью этой реальности Виталис, или Виталик, как его на самом деле звали погиб. И, вот, теперь со своими друзьями он отправился в опасное и трудное путешествие. Они проникли в девятый мир на девятом круге ада. И имя ему было…

— Ему имя Уныние, Виталик, — ответил Торвальд, который сидел за столиком в маленьком блиндаже в форме оберста. На столе лежало немного шоколаду. В военные кружки был налит уже остывший чай. В углу коптила печка–буржуйка.

— Вот ведь попали–то! — Алексей так же пришёл в себя. — Сталинград! Кто бы мог подумать… Уныние?

— Да, — Путешественник принялся объяснять, — девять кругов, как девять грехов. Могут и отличаться, в действительности, от того, что мы когда–то знали живыми. Но общая концепция верна. Уныние — грех. Безнадёга, невозможность изменить ситуацию. Принять за должное самые отвратительные человеческие качества и смириться с ними.

Спутники какое–то время сидели молча. Каждый думал о своём:

— Только бы не сломаться, — подумал Виталик.

— Только бы ребята не сломались, — подумал Торвальд.

— Блин, я же лейтенант немецкой армии! — с восхищением подумал Алексей, осматривая табельное оружие

— Что–то тут не сходится, — кинулся в рассуждения Виталик, — я изучал историю. Я знаю про Сталинград. Я читал эти письма с фронта, про которые мы сейчас разговаривали.

— Ну и что? — прервал размышления Алексей.

— А то, что, это не может быть адом, так как происходящее тут — всё было на самом деле. Было на земле когда–то.

Торвальд прервал его:

— А, кто тебе сказал, что ад где–то, как не на земле? Ад, в первую очередь, в сердцах и разумах людей. В их поступках. А уже потом он проецируется здесь.

— В связи с этим возникает два вопроса, — продолжил Виталик, удовлетворившись ответом, — как отсюда выбраться и куда? Что нас будет ждать дальше?

— Да что тут думать–то? — Алексей был невозмутим. — Ад, как я понял, представляет копию нашей солнечной системы, только наизнанку. Поэтому нам надо просто найти ракету и улететь отсюда на соседнюю планету.

Виталик обомлел от такой непроходимой тупости друга, или от идиотизма:

— Тебе, что, смешно, что ли? Ты что — дебил? Мы в аду, черт бы тебя побрал!

— У меня, между прочим, в отличие от тебя кандидатская степень! — Алексей возмутился.

Торвальд прервал перепалку:

— Друзья, не сердитесь. Не место. Виталик, ты понимаешь, возможно.… Впрочем, я сделаю упор на слово возможно, Алексей прав.

— Что значит, прав? Ты же говорил, что путешествовал до ада! Как нам убраться отсюда?

— Я доходил только до девятого круга. Как вернуться в пустоши — я знаю, как перейти на восьмой увы. Но выход должен был быть, потому что каждый круг имеет выход и вход. Алексей, о какой ракете идет речь?

Алексей с видом знатока ответил:

— Я читал книгу, что наряду с ракетами Фау‑1 и Фау‑2, Германия разрабатывала ракеты типа Фау‑5, предназначенные для отправки человека в космос.

— Это же бред, — Виталик прошипел сквозь зубы, — а Элвис — инопланетянин.

— Не перебивай. Элвис, кстати, инопланетянин. Так же даже имелось интервью первого немецкого космонавта, которое брали у него в больнице.

— Какое ещё интервью? — Виталик был просто в бешенстве. — В какой ещё лечебнице? В психушке, если только.

— Да, в психушке, — Алексей ответил, — но дело этого не меняет. Тем более, если это так, то вот он и выход.

— Возможно, — Торвальд что–то обдумывал.

— Фантастика, нам надо прорваться через опалённый Сталинград, на какой–то немецкий секретный, я подчеркну — секретный, полигон. Угнать несуществующую ракету и улететь на восьмой круг?? Это бред!

— Возможно, в Хаосе всё бред, — по интонации Торвальда было понятно, что он согласен.

52 21

Инженер был возмущен. Он был разгневан. Мало того, что «гости» слишком быстро поняли, где они, так ещё и разгадали, точку выхода. И кто разгадал? Алкаш! Алкашам нельзя верить, — по–пьяни, можно буквально всё!

Ну, ничего. Он им покажет. Он им сделает! Инженер начал что–то усиленно печатать на своих сенсорных панелях и зловеще смеяться.

52 22

Лена вышла из огромного супермаркета, по пути в город. Она везла корзинку с продуктами.

Славик ждал в машине — он же был в розыске.

Немного еды. Пару лопат, а так же четыре больших зеркала были погружены в багажник её автомобиля.

Спустя пару минуту молодые люди покинули парковку супермаркета и уехали.