Сапфир - Ясмина

Мой валялся где-то дома. Платили в больнице очень хорошо, а тратила я на жизнь совсем немного. Одежду покупала редко, квартиру мне подарил Рик, на еду уходил мизер. Так что денег скопилось навалом, и в последнее время я почти не проверяла баланс.

Сбоку, к стаканчику с йогуртом, привычно крепилась белая пластиковая ложка. И я, повесив бумажный пакетс пирогом на локоть, вскрыла кисломолочное лакомство и принялась за еду.

У больничной ограды йогурт закончился, и я выбросила стаканчик в большую, металлическую урну.

Неподалеку от входа в родное лечебное учреждение ждал посмеивающийся Рик и Мурашка. Кот сидел у ног василиска и увлеченно вылизывалзаднюю лапу, вытянув ее так, как иному гимнасту не под силу.

– Ну что? Спишь по три-четыре часа и ешь на ходу? Мне надо объяснять – как это вредно? Или я тебя хоть чему-то научил? – в голосе Рика не было привычных язвительных интонаций, скорее встревоженные. Он не столько издевался, в своей обычной манере, сколько отчитывал, потому что очень переживал.

В животе потеплело, стало вдруг легко и хорошо от мысли, что этот сильный, властный мужчина так печется обо мне.

Я подскочила и обняла Рика за шею – мягкая ткань белой толстовки василиска была очень приятной на ощупь. Казалось бы – самый обычный жест для мужчины и женщины, которые начинают отношения, но тело словно обожгло. Губы закололо. Рик прижал меня так, что дышать приходилось через силу, привычно напрягся. Меня больше не смущало то, как сильно выражает желаниетело василиска. То, как быстро твердый бугор на его тонких, черных брюках уперся в мой живот, и даже запульсировал.

Рик часто задышал, зарылся лицом в волосы. Его натужное дыхание защекотало шею.

– Что ты со мной делаешь, Сами, – прошептал василиск. Ммм… горячо… томно… волнующе… Мир вокруг исчез –запахи мяты и мелиссы, тихое урчание Мурашки,туман, голубая больница, волшебное небо перекрестья… Был только Рик. Только его жадные, знойные руки, только его запах – чуть кисловатый, свежий, совсем не похожий на запах человеческого тела или парфюма, и только наше уединение.

Сладкий дурман вытеснил все посторонние мысли, и я наслаждалась близостью василиска как давно и ничем в новом мире. А, может, и в старом? Кто знает?

Рик выдержал паузу и произнес:

– Я хотел предложить еще вчера. Но ты была так взвинчена, расстроена…

Он немного отклонился, поймал мой взгляд. И еще никогда на лице Рика-начальника, Рика-покровителя, Рика-соблазнителя не отражалась такая неуверенность.

Василиск словно инстинктивно чуть повел бедрами, резко выдохнул, когда твердый бугор на его брюках запульсировал сильнее, и хрипло выдавил:

– Сами… давай попробуем жить вместе? – и торопливо, словно боялся, что пойму неправильно добавил. – Я предложил бы тебе выйти за меня. Как обычно случается у василисков, которые встречают пару. Ты приняла метку. Значит, наши чувства взаимны. Но ты наверняка не готова. Поэтому, может, переедешь в мой дом? Вернее, я сам могу перевезти тебя, сразу после смены. Зачем тянуть?

Взгляд Рика скользнул по моему лицу, губы налились кровью, поджались, а его тело продолжало напоминать о желании. И это было так приятно, так возбуждающе, что голова пошла кругом, ослабели колени, и я совершенно сомлела, потеряла ощущение реальности.

– Ну чего молчишь? – прохрипел василиск и растянул губы в кривой ухмылке. – Пока не ответишь, не расскажу что с Маллесом.

Голос его дрогнул – впервые Рик казался таким выбитым из колеи, таким зависимым от чужого мнения, решения.

Приятное волнение охватило меня, тепло начало стекаться вниз живота, губы покалывало все сильнее.

Я улыбнулась – от всей души и ответила:

– Давай поживем вместе. Если уживемся, согласна на замужество.

Не успела закончить фразу, Рик накрыл рот губами, и принялся целовать так, словно ждал меня годы, столетья, искал и вот наконец-то нашел.

Я почти начала задыхаться, когда василиск с неохотой прервал поцелуй, выдохнул, и просипел:

– Ладно, пошли работать. Иначе я за себя не отвечаю. А тебе наверняка не понравится отдаваться прямо на крыльце больницы. Тем более, пациенты уже прибывают.

Я кивнула, не в силах от него отстраниться, забывая, что нужно дышать, куда-то идти, что-то делать.

Рик помедлил, погладил по спине, снова двинул бедрами и чуть слышно зарычал. Отскочил, как ошпаренный, и подхватилменя под руку.

– Наверное, мне нужно брома, мяты и побольше, – усмехнулся хрипло и потянул к дверям.

На неверных ногах вошла я в больницу.

Ядреный запах лекарств отрезвил в одно мгновение, можно даже сказать, взбодрил. Я сразу выпрямилась, в носу привычно засвербило, на языке появился противный горький привкус. Ничего, сейчас пройдет. Как всегда.

В приемномбыло еще довольно спокойно.

Две верлисы – пепельная блондинка и темно-русая перешептывались на диване, в углу. У одной вздулась волдырями рука, у другой – такой же громадный ожог краснел на икре. Девушки ждали своей очереди очень спокойно, не стонали, не жаловались – значит, обезболивающие уколы уже получили.

На диване, у противоположной стены свернулся клубочком мальчик-вертигр, рядом с суровой, статной мамой, с пышной грудью и крутыми бедрами. Она следила за каждым из врачей и медсестер немигающим взглядом темно-изумрудных глаз, с золотистыми крапинками. Только у этих оборотней встречались такие невероятно красивые радужки.

Ребенок, похоже, сломал руку – судя по тому, как он держал ее, баюкал и скрежетал зубами. Двусущим детям и подросткам обезболивающие не особенно помогали. По словам Рика, ученые перекрестья уже лет двести бились над этим вопросом, но так и не смогли изобрести ничего толкового.

У стойки регистратуры ожидал черноволосый дракон, с перевязанной эластичным бинтом лодыжкой и на костылях. Скорее всего, записывался на повторный осмотр или перевязку.

– Пока народу немного, пошли к Маллесу, – все еще немного хрипло скомандовал Рик. Я не возражала, скорее обрадовалась.

Раз мы отправляемся в вожаку вожаков, значит, он выжил. Еще несколько часов – и можно сказать, Маллес спасен. От этой мысли изнутри поднялось небывалое воодушевление.

И вдруг, резко, всплыли в голове глаза дочки вербера.

Потухшие, больные страхом потери родного существа, но и полные надежды тоже.

Я даже притормозила. Но воспоминания снова лишь поманили, мелькнули в голове быстрыми, обрывочными кадрами и пропали.

Рик прибавил шагу, и мне пришлось тоже ускориться.

Когда дверь в стационар закрылась за нашими спинами, а суетливая медсестра – верпантера, что неслась по коридору, юркнула в палату, василиск остановился. Я тоже.

Рик развернул меня к себе лицом и приподнял голову за подбородок, заставив ответить на взгляд.

– Возвращается память? – спросил хмуро, с непонятной дрожью в голосе.

Я кивнула.

– Это все моя энергия, – вздохнул василиск. – Ты ведь знаешь, если повезет, я и мертвого воскрешу… Воспоминания воскрешаю тоже.

Он замолк, покосился на дверь ближайшей палаты. Она и не шелохнулась, в коридоре было пустынно и тихо, как обычно в ночное время. Из кухни чудесно тянуло ягодным пирогом – повара расстарались с завтраком. По-моему черника с клюквой… Ммм… Больным повезло.

Я вдруг вспомнила, что у самой в руках был пакет со свежей выпечкой. Невольно уронила на него взгляд.

Рик хмыкнул.

– Потом доешь. Похлопала пирогом по моей спине, запоздало взбила тесто… Теперь с чаем, ближе к утру. Не раньше.

Я усмехнулась. Тогда, у дверей больницы, обнимая василиска за шею, я и не думала о том, что пакет с пирогом лежит на Рике… Настолько захватили эмоции, вырвали из реальности.

Василиск помедлил, напрягся,обнял за талию. Но резко отстранился и потянул за собой.

До палаты Маллеса мы почти добежали.

Рик распахнул дверь, мы вошли и…я обомлела.

Маллес высился у окна. Полностью раздвинутые жалюзи позволяли жемчужинам уличных светильников заливать палату ярким, белым светом.

Даже босой, в больничной робе, с косматой светлой шевелюрой, Маллес выглядел брутально, внушительно.

Вожак вожаков неторопливо развернулся к нам, и я поразилась – насколько лучше он стал выглядеть. На щеках проступил слабый румянец, губы окрасились розовым, еще недавно до предела напряженное тело излучало спокойную силу.

Вот теперьпередо мной был тот самый Маллес, с которым мы когда-то встретились в поселке верберов.

Я не сдержала радостного возгласа. Вожак вожаков пожал плечами и расплылся в добродушной улыбке – так он улыбался ребятам, пока я осматривала их травмы, перевязывала, вправляла, зашивала.

И совсем не с такой – с хищной, довольной ухмылкой – предвкушал бои за место вожака.

– Ну и что это за самодеятельность! – возмутился Рик, скрестив руки на груди, и взглядом указал верберу на кровать. – Кто разрешил тебе встать?

Василиск говорил сурово, осуждающе, но в голосе его явственно слышалось облегчение.