Лжец. Мы больше не твои (СИ) - Гур Анна

Отметаю мысли. Убираю все лишнее. Мысленно я оказываюсь в том самом дне. Я останавливаюсь рядом с Петром и вижу, как его пальцы стукают по кнопкам.

Мои собственные пальчики повторяют это движение сначала в воздухе, а потом я поднимаю руку, опускаю ее на панель и чувствую холод под подушками.

Прокручиваю один и тот же кадр в голове снова и снова, и мои пальцы повторяют то, что вижу перед собственным ментальным взором.

Пару попыток, настройка и я, наконец, вдавливаю кнопки. Немного все равно мандражирую. Страх никуда не ушел, и пальцы музыканта непозволительно дрожат.

Распахиваю глаза и смотрю на панель, где красными буквами написано:

«Пароль неверный. Повторите еще раз»

Страх мешает. Мандраж. И приходит панка.

Почему мне вообще показалось, что я смогу провернуть подобное?!

Смятение накрывает, слезы подкатывают к горлу.

– Соберись, Нина!

Командую и даю себе мысленную оплеуху. Вновь прикладываю пальцы к панели. Отхожу от действительности и концентрируюсь.

Я в том дне. Вот Петр грубо тащит меня за запястье, вот он встает у сейфа, и вот его пальцы начинают выбивать такт.

– Там-та-та-та-там-та…

Повторяю вслух, и мои собственные пальцы выбивают идентичный стук, а затем… затем я слышу характерный щелчок… а потом наушник в моем ухе оживает и раздается тревожный голос сотрудника безопасности Вадима...

– Движение у дома. Автомобиль паркуется. Уходите. Сейчас же!

Затем в ухе раздается дикий скрежет, как бывает, когда сигнал на телевизоре исчезает, и возникает жутчайшее громкое пиликанье.

Оно настолько сильное, что я вынимаю устройство из уха и понимаю, что я осталась одна. Без поддержки. Если бы смотрела побольше шпионских фильмов, могла бы предположить, что включились глушилки…

Понимаю, что дело плохо, но заветный сейф открыт, поэтому я тяну дверь и перед моими глазами оказывается полупустое пространство, где на верхней полке лежит большое количество налички, а вот нижний ярус поинтереснее будет.

Здесь есть несколько электронных носителей и папка. Сгребаю все с этого этажа, благо я прихватила свой рюкзак из коридора. Чисто на автомате сделала, даже не призадумалась, пока пребывала в некоем мандраже, но здесь как в старой присказке – глаза боятся, а руки делают.

Вот и сейчас голубой рюкзачок моих малышей служит хранилищем для информации, которую я нашла.

Щелчок двери раздается слишком громко, и я бросаю взгляд на единственный выход из кабинета мужа. Дверь…

Прикидываю, что могу сделать. Есть вариант выбежать и бежать ко второму входу, один раз мне уже удалось так убежать от собственного мужа, но сейчас…

Сейчас я понимаю, что не успею, если наберу скорость и вылечу, то кто бы ни вошел в дверь, среагирует и кинется за мной, и если это один из охранников мужа – мне не убежать.

Бросаю затравленный взгляд в сторону окна, есть надежда выпрыгнуть и… возможно, неудачно упасть и переломать себе ноги, а может, и позвоночник.

Я понимаю, что нахожусь в замкнутом пространстве и бежать мне некуда.

Шаги все приближаются, и с каждым тяжелым звуком мое сердце грохочет где-то в горле, уши закладывает, но я понимаю, что узнаю эту поступь…

Узнаю…

Взгляд мечется к объемному деревянному столу, хочется, как в детстве, залезть под него и спрятаться, чтобы никто не трогал, но понимание накрывает.

Ты, Нина, выросла и, в принципе, уже большая девочка. Спрятаться под столом или кроватью не удастся.

Делаю глубокий вдох, затем выдох. Закрываю сейф, возвращаю деревянную панель на место и надеваю рюкзак на спину.

Пытаюсь успокоить тремор в руках…

Корабль идет ко дну, но у меня еще, возможно, есть шанс обыграть все…

Секунда за секундой идут, и неожиданно в проеме появляется мой муж. Петр не выглядит взбешенным.

– Нина… – выдает совершенно спокойно и окидывает меня взглядом, – что ты здесь делаешь? Почему в моем кабинете?

Задает вопрос, сам же бросает взгляд в сторону закрытой панели. Затем смотрит на свой рабочий стол, к которому я не прикасалась.

– Я просто вернулась за вещами малышей, – нахожусь с ответом.

– То есть вещи малышей ты искала в моем кабинете?

Станиславский выглядит расслабленным, заходит в свой кабинет, расслабляет галстук и направляется в сторону бара, выбирает бутылку, наполняет стакан золотистой жидкостью.

Радует, что он не начал кричать, значит, возможно, ничего не подозревает, ведь я не знаю код от его сейфа. Он ни разу мне не говорил, а эпизод, когда я была в его кабинете во время того, когда он набирал цифры… – это было давно, он спешил и, возможно, не придал этому факту особого внимания.

– Нет… я просто… я хотела с тобой поговорить, – сочиняю на ходу.

Муж делает глоток, выглядит совершенно расслабленным.

– О чем же? – интересуется скупо, сам снимает часы с руки, затем избавляется от запонки на одной руке, потом на второй.

Всегда так делал, когда домой приходил, скидывал атрибутику успешного бизнесмена, пиджак также летит в сторону, а Петр закатывает рукава белоснежной сорочки, оголяя волосатые предплечья.

Раньше не придавала этому особого значения, а сейчас…

Сейчас мне откровенно неприятно видеть этот мини-стриптиз. Все в Петре вызывает у меня внутреннее содрогание и омерзение, но в моем рюкзаке мой шанс, и я должна сделать все, чтобы выйти из этого дома и унести свои сокровища с собой…

– Я… я пришла, чтобы… послушай, Петь, мне кажется, нам с тобой нужно время…

– Время…

Повторяет мой почти уже бывший муж и делает еще один шаг в мою сторону. Расслабленный, смотрит на меня совершенно равнодушно.

– То есть ты пришла, чтобы попросить подольше оставить тебя в доме твоих предков?

Спрашивает, а сам на пальцы свои смотрит, будто кольцо изучает.

– Я просто…

Улыбается. Отставляет стакан, кладет часы и запонки на свой рабочий стол.

– Вроде бы я уже обрисовал тебе ситуацию, Нинок, что ждет, что будет… Какие последствия… Причем, скорее всего, я был недостаточно убедителен, возможно, излишне мягок… Знаешь, как в народе говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать…

Пока Петр говорит, мое чутье начинает бить тревогу. Я чувствую, что все не так радужно, как я себе успела напридумывать.

– Да-да… Вероятно, ты меня не поняла. Списала все на мою доброту, но… всегда можно исправиться…

Разворачивается ко мне. А затем… Я не понимаю, что происходит. Резкий выпад Петра, обжигающая боль в щеке и меня откидывает на пол.

Боль ослепляет. Свет меркнет. Ударяюсь головой и чувствую, как рот наполняется металлическим вкусом собственной крови…

Петр наклоняется и поднимает меня за волосы, цепляюсь за запястье, царапаюсь и вижу перед собой холодные глаза Петра, который сжимает руку еще сильнее и выговаривает с расстановкой:

– Развода, Нина, не получишь. Либо мы вернемся в нашу идеальную семью, либо я тебя покалечу, упрячу в психушку, отберу детей и пущу твоего отца по миру. Ты готова взять на себя вину за смерть любимого папочки, чье сердце не выдержит ударов?

– Ты – чудовище… – хриплю в ответ и слезы катятся по лицу.

– Какой есть, милая моя, или ты думаешь, до моего положения можно добраться, не замаравшись?! – вскидывает бровь. – Я по головам хожу и конкурентов размазываю, думаешь, с собственной женой разобраться не смогу?!

– Я ненавижу тебя, лучше убей сейчас, потому что в твою больную семью я не вернусь и детей своих не позволю калечить…

– Как мило… А теперь мой главный вопрос: что ты делала в моем кабинете и почему мне пришло оповещение о неправильно набранном коде сейфа?!

Сглатываю. Понимаю, что Петр знает…

Он знает, что я пыталась открыть его сейф, но известно ли ему, что у меня получилось?!

– Отвечай, дрянь, иначе кровью харкать будешь! Я тебя на заднем дворе прикопаю – никто следов не найдет!

– Прикапывай! Я не буду с тобой! Меня от тебя тошнит!

Свирепеет, ноздри раздуваются, а мне вдруг становится все равно, пусть лучше умру, чем позволю этому уроду прикоснуться к себе. Жалко только то, что документы так и не смогла передать Вадиму…