Ящик водки. Том 1 - Альфред Кох

Ну, застращают талантливых. Перекупят слабых из талантливых. Ну и что? Чем более однообразным будет ТВ, чем более безальтернативным оно будет, тем меньше ему будут верить. Смотреть будут. Там «Песня-2004», «Огонек», сериалы, «Окна». Все в порядке. Рейтингами нельзя поймать веру. Ведь не так устроено, что верю — смотрю, не верю — не смотрю. Наиболее правильной оценкой альтернативы является такая: смотрю — и стебаюсь.

По мере усиления пропагандистской составляющей в телевидении в ущерб информационной уменьшается влияние телевидения на настроения людей. Рейтинги не пострадают. Рекламные сборы, соответственно, тоже. Но электоральное поведение все меньше будет зависеть от позиции ТВ.

От официоза всегда пахнет тухлятиной! Эти деятели культуры, которые гуськом потянулись в «Единую Россию»! Фантастика! Лучшей антирекламы представить себе невозможно!

Диалог:

«— Я никогда не лизал жопу коммунистам!

— Почему?

— Потому, что они мне не нравились!

— А сейчас?

— А сейчас другое дело. Сейчас нравятся».

Каково? Это почти дословно. Такие, брат, дела.

Кох: А тогдашний мейнстрим выродился в чернуху, которую официально Госкино рожало на протяжении десяти лет — про стрельбу и бандитов. Там артисты в белых костюмах от Москвошвея на подержанных иномарках 1972 года издания изображали крутых бандитов и типа богатеев. Гафт какого-то вора в законе играл… Вот во что вылился совковый мейнстрим, вот на что тратились государственные деньги! А альтернативная культура чуть позже нарожала совершенно нормальные фильмы: «Такси-блюз», «Страна глухих». Это стало мейнстримом, уже подошли каннские фестивали и все прочие дела.

— Значит, тебе кажется, что 1984-й похож на наше время…

— Я считаю, что да. Потому что сейчас опять появился и очевиден стал официоз.

— Да, это точно. Он обозначился. Серые пиджаки, худые строгие офицерские лица… Как с букинистических плакатов…

— Я это чувствую. Предвестием официоза стал «Сибирский цирюльник».

— Там, помнишь, Михалков говорил — я хочу вам показать настоящую, типа хорошую Россию. А что мы увидели? Начальника юнкерского училища…

— …алкоголика. Запойного.

— Да ладно б он был алкоголик — так он еще и негодяй.

— А брат царя там — пидорас.

— Единственного порядочного человека — ну который главный персонаж — все сдают, причем в солдаты.

— А юнкера покрывают террористов.

— Ну да, это у него там как бы позитив. Как если бы сегодня курсанты помогали прятать гексоген ребятам, которые взорвали ларьки в переходе на Пушкинской. Или б к чеченским боевикам переметнулись. В общем, все в том кино твари и предатели родины… Ну и кинцо! Кстати, аналогичная ситуация была и с «Норд-Остом». Его подают как нечто патриотическое. А о чем там, если разобраться? Учитель предал и убил брата, и женился на его жене. Лучший ученик — такой же подлец и предатель — мечтает убить друга. Там находится только один порядочный человек, который чудом, каким-то противоестественным образом выжил, хотя подлец уговорил самых главных начальников этому герою не помогать… Никого не удивляет, что там в сюжете кругом одни твари! Что там все начинается с казни невиновного! С немоты! И это нам преподносится не просто как триллер — что еще бы ладно, — но как русский патриотический сюжет! Вот чеченцы, может, и хотели именно это подчеркнуть. Что у русских считается патриотическим сюжетом. Но широкая публика намека не поняла.

— Да, допустим. Но если это не патриотические вещи — с чем я соглашаюсь, — скажи мне тогда, что в твоем представлении — настоящая русская патриотическая книга! Что ж такое тогда русский патриотизм? Где он отражен? Дайте мне литературное произведение! «Железный поток»? «Разгром»? «Тихий Дон»?

— Гм. Может быть, «Бег», «Белая гвардия»? Нет, тоже не то.

— Ну так где? Где русский патриотизм показан талантливо и красиво?

— Может, нам с тобой, инородцам, не понять русскую душу?

. — Нет, давай все-таки определимся. Нам же в школе много чего задавали, мы столько прочли всего! Давай разберемся!

— «Как закалялась сталь»? Там человеку бабки не нужны, он строит узкоколейку, а потом ему ломают позвоночник и показывают пионерам. Гм. Или Маресьев — летчику отрезали ноги, а он все равно летает и воюет.

— Кстати, хорошая вещь — «Повесть о настоящем человеке».

— Так и я тебе о том же. Ты что думал, я шутки шучу?

— Человек бился с врагами. И ничего там нет плохого в тексте, кроме истеричного комиссара, который наезжал: «А ты же типа советский человек…»

— Что еще? «Чапаев»?

— Нет. Хотя — фольклорная такая вещь.

— «Молодая гвардия»?

— Ну это заказуха чистая. А чё ты в соцреализме роешься? Давай отойдем подальше!

— Бунин. «Деревня».

— Ага, тогда уж и «Утро помещика» Льва Толстого.

— Да-а-а… Платонов?

— Ну-у-у…

— Лесков?

— Посконный и домотканый?

— «Левша».

— О-о-чень патриотическое произведение.

— Его даже в школе проходят.

— Как обличение зверского царского режима.

— Но с блохой же он решил вопрос. Подковал, но она не прыгает, а наши все равно довольны. Царь там наградил кого-то… Шаламов?

— Плохо дело, если Шаламов — это позитивный патриотизм.

— Ну тогда слушай: «Один день Ивана Денисовича».

— Это да, патриотизм. Без дураков. Только не позитивный. А может быть, «Война и мир»? Хорошая вещь. Болконский, Безухов, тот же Николенька.

— А девушка трахается с негодяем Курагиным…

— …пока настоящие мужики воюют за родину… «Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной… а он спал с моею женой». Чисто Андрей Болконский.

— Ну и где же у нас позитив?

— Я тебе говорю, все равно «Война и мир». А еще сильно патриотическая вещь, — я считаю, воспитывающая охренительное отношение к русским людям, к России, к православию, — это «Казаки» Льва Толстого. Лукашка, вспомни, и девка эта, Марьяна, что ли. И «Севастопольские рассказы». Помнишь рассказы?

— Смутно очень. А Гайдар? «Судьба барабанщика». Там смелость, борьба, то да се… Папашу выпустили из лагеря…

— Да ну брось ты. Шпиономанией охваченная страна — патриотизм?

— Та-а-к. А что же у нас еще с патриотизмом? Платонов уже был, он не катит…

— Шукшин, например.

— Довлатов. Хотя нет — он эмигрант…

— Но ты же помнишь, как он описывал свою эмиграцию! Жена уехала, а ему скучно стало. Он думал — уё…вайте, а я тут без вас побухаю. Побухал — и стало тоскливо.

— Бродский? «Лучше жить в глухой провинции у моря»? Тоже вяло насчет патриотизма.

— А его все время требует власть! Дайте нам патриотизма, что ж вы такие непатриоты! А вот что самое интересное: Лев Толстой написал, как мы сейчас установили, больше всего патриотических вещей, а режим его ненавидел. Даже от церкви отлучили. Он чуть ли не в революционерах ходил. Странно, да?

— Вот ты, Алик, сравниваешь наш застой со Штатами; то есть ты считаешь, что и в Штатах все грохнется?

— Я думаю, что да! Они уже всех достали своей политкорректностью. Врут сами себе, корежат свою историю, выдумывают сказки о том, чего с ними никогда не случалось. Забыли про все! Например, про то, что в холокост американцы приняли что-то типа закона о запрете въезда в страну евреев. Только в исключительных случаях. Эйнштейн там или Оппенгеймер. Ладно — Франция, ее победил Гитлер; но и Англия отказала евреям во въезде! Гитлер готов был их выпустить, он сперва не собирался их уничтожать! (Что, правда, все равно его не оправдывает.) Людям бежать было некуда! Евреев отправляли в концлагеря потому, что так называемые цивилизованные страны не пускали их по пятой графе…

Комментарий Свинаренко

«К идее массового уничтожения пришли не сразу. Поначалу была цель освободить Германию от евреев. Потом была присоединена Австрия, которую тоже надо было освободить от евреев. Их можно было согнать на восточные территории, но этому противились местные власти. Как один из вариантов рассматривался Мадагаскар; Эйхман целый год пропагандировал эту идею, но морями правила Британия, и Эйхману велено было перейти к плану физического уничтожения», — писал мой знакомый Нильс Кристи, видный норвежский криминолог («Борьба с преступностью как индустрия», Идея-Пресс, 1999.) Под восточными территориями тут понимаются, видимо, оккупированные земли, в том числе и СССР… Правда, из текста той книги непонятно, что имеется в виду под местными властями, которые противились — не то немецкие военные, не то гражданские менеджеры из туземцев.

Кох: А сколько у них вранья про негров? Самый яркий образ этого их вранья про американскую историю — это негр-ковбой. Да если б негр попытался влезть в техасские ковбои, в те времена, в девятнадцатом веке, он был бы линчеван мгновенно. Я был потрясен, когда в фильме «Робин Гуд, король воров» напарником Кевина Костнера был негр! Да еще с таким блестящим английским! Ну, да, он не негр, он мавр — но с какой стати мавру сидеть в Палестине, в арабской тюрьме, что он там потерял? Я сегодня с утра посмотрел «Игры разума». Так там у них в Принстоне якобы есть черный профессор математики! Индус — верю, китаец — верю. Но зачем это вранье с негром? Негр — профессор математики! В Принстоне! Я специально туда поеду на него посмотреть! Хотя что там профессор, вон в фильме «Deep Impact» у них вообще президент — негр… Я ничего не имею против негров… Неплохие ребята. Но зачем вранье?