Денег больше чем у бога. Хедж-фонды и рождение новой элиты - Себастьян Маллаби

Commodities Corporation начали торговлю валютой, так же как и многие независимые трейдеры, которых породила фирма. Новый тип игрока хеджевого фонда — «макротрейдеры», ставшие бичом ведущих банкиров в 1980-е годы и позже — начинал зарождаться в неподходящей обстановке в доме на ферме в Принстоне.

Маркус был либертарианцем, и его политические взгляды оказались полезными в атмосфере 1970-х годов33. В некоторые периоды рынки кажутся дестабилизирующими, в то время как правительства выступают героями, но в стагфляционные 1970-е либертарианская точка зрения, что «большое правительство» ошибается, часто была оправданной. В начале десятилетия Никсон ввел регулирование цен, которое оказалось функциональным эквивалентом неправильного валютного контроля, осуществляемого в последние годы: оно способствовало плохой государственной политике, так как доказало свою нежизнеспособность, и создало «золотое дно» для спекулянтов… Например, устанавливая цену на пиломатериалы в размере 110 долларов за тысячу квадратных футов, администрация Никсона тем самым воздвигала конусы дорожного ограждения на пути надвигающегося танка: Соединенные Штаты находились в разгаре строительного бума, и спрос на пиломатериалы резко возрастал; у строителей было желание покупать пиломатериалы за гораздо большую цену, чем та, которую санкционировало правительство. Довольно скоро товарные склады, продающие пиломатериалы, стали поставлять товар в Канаду и снова обратно, чтобы обойти систему контроля Никсона; либо предоставляли «услуги за дополнительную цену», например обстругивали свои доски, а затем назначали цену в 150 долларов за тысячу квадратных футов этих досок. Между тем строители, которые не могли приобрести необходимое им количество древесины, начинали закупать ее на фьючерсном рынке, где цены не регулировались. Будучи уверенным, что искусственный дефицит на рынке наличного товара приведет к тому, что цены на фьючерсы будут продолжать расти, Маркус закупил фьючерсы на пиломатериалы в огромном количестве. Их стоимость фактически удвоилась34.

Когда введенное Никсоном регулирование цен было отменено в начале 1973 года, Маркус заработал еще больше денег. Как мог заметить любой либертарианец, некомпетентное правительство снижало ценность денежных средств за счет увеличения денежного предложения, поэтому трейдер, вероятно, должен был разбогатеть, просто используя леверидж и владея крупными позициями на рынках зерна, бобов или металла. Только за 1974 год цена на кофе выросла на четверть, рис подорожал на две трети, а сахар-песок — в два раза; любой, кто купил эти товары с маржой, умножал свой капитал35. Затем цены на продовольственные товары двинулись в обратном направлении и начали столь же быструю тенденцию к снижению: сахар потерял 67 % своей максимальной стоимости, хлопок и резина — 40 %, а цена на какао упала более чем на 25 %36. Когда администрация Картера попыталась стимулировать экономику, рост инфляции привел к падению курса доллара на треть по отношению к иене и немецкой марке, и эти большие изменения давали участникам новых рынков валютных фьючерсов широкие возможности37.

В начале 1975 года Маркус обнаружил возможность, которая помогла одержать победу над фиксацией валютного курса и благодаря которой хеджевые фонды впоследствии приобрели известность. В своем исследовании неразумной политики правительства, нарушавшей здравый смысл рынка, он остановился на интервенции, такой же привлекательной, как и регулирование цен Никсона: Саудовская Аравия установила курс своей валюты по отношению к доллару. Не нужно было быть гением, чтобы заметить, что эта фиксация курса создавала проблемы. Так как доходы Саудовской Аравии от экспорта быстро увеличивались вместе с ценой на нефть, ее экономика была наводнена деньгами, что создавало давление в сторону повышения валютного курса. Конечно, ревальвация не была бесспорной: Саудовская Аравия могла решить смириться с притоками капитала, хотя они поддерживали инфляцию. Но, следуя логике валютных спекулянтов, которые впоследствии критиковали фиксацию валютного курса повсеместно, от Британии до Таиланда, Маркус заметил, что, произойдет ревальвация или нет, девальвация была немыслима. Это делало ставку на валюту Саудовской Аравии весьма привлекательной односторонней спекуляцией: не могло быть гарантии победы, но было что-то вроде гарантии беспроигрышности. Поэтому Маркус приобрел крупные позиции в риялах, используя эффект рычага с заемным капиталом, и продолжал довольно крепко спать. В марте 1975 года Саудовская Аравия отказалась от привязки своей валюты к доллару и ревальвировала ее. Маркус достиг еще одного большого финансового успеха38.

К КОНЦУ 1970-Х ГОДОВ COMMODITIES CORPORATION имела необычайный успех. Неудача с кукурузной болезнью поблекла в памяти; серфинг на тенденции в стиле Майкла Маркуса приносил прибыли в 50 % многим трейдерам фирмы. Капитал компании увеличился с 1 миллиона долларов в своей минимальной точке до приблизительно 30 миллионов долларов; дом на ферме приобрел дополнительный флигель, и было построено новое здание. Веймар нанял новых трейдеров, а каждый трейдер нанял сотрудников для слежения за графиками; ветераны фирмы сочли абсурдным количество вновь прибывших администраторов, тем более что накладные расходы вычитались из их торговой прибыли. Но прибыли были достаточно большими, чтобы уладить эту проблему. Только за 1980 год они достигли астрономической цифры в 42 миллиона долларов, поэтому, даже раскошелившись на 13 миллионов долларов на премии 140 сотрудникам, скромная фирма Веймара получала доходов больше, чем 58 компаний, входящих в Fortune 500. Веймар отправлял своих сотрудников с семьями первым классом на корпоративный отдых на Бермудских островах. Трейдеры использовали любую возможность, чтобы покритиковать Веймара за то, что он так свободно расходовал финансовые средства, но уж кто-кто, а они осознавали, что Commodities Corporation — это феномен39.

Феноменальным был прежде всего триумф гибкости. Шагнув за пределы эконометрического анализа с целью сосредоточиться на тенденциях, Веймар продемонстрировал прагматизм, который неоднократно обнаруживается в истории хеджевых фондов и, несомненно, в истории бизнеса в целом. Нововведения часто приписываются большим теориям, раздуваемым в университетах и научно-исследовательских парках: так, Стэнфордская инженерная школа является творческим центром Силиконовой долины, а национальные институты здравоохранения поддерживают нововведения в фармацевтической отрасли. Но правда в том, что нововведения часто менее зависят от великих научных достижений, чем от простого метода проб и ошибок — от готовности согласиться с тем, что дает результат и не обращать внимания на теорию, которая может лежать в основе этого. Даже в финансовой сфере, где научно-исследовательские открытия могут быть непосредственно преображены в бизнес-планы, метод проб и ошибок оказывается основным. А. У. Джонс начинал свою деятельность, ожидая, что наблюдение за графиками позволит ему использовать широкий рынок; это оказалось тупиковым путем, но он достиг цели, придумав новую систему поощрения для финансовых аналитиков. Стейнхардт, Файн и Берковиц начинали как аналитики по рынкам акций. Но своим успехом они во многом были обязаны блочной торговле ценными бумагами плюс эксцентричной концентрации на денежно-кредитной политике.

Подобно тройке Майкла Стейнхардта, Commodities Corporation извлекла выгоду из подхода, характерного