Денег больше чем у бога. Хедж-фонды и рождение новой элиты - Себастьян Маллаби

для периода 1970-х годов. Финансовые рынки являются механизмами, необходимыми, чтобы свести людей, которые хотят избежать риска, с людьми, которым платят за помощь в этом: это трансферт от ищущего страховку к продающему ее. В 1960-е годы немногие нуждались в страховании от колебаний цены на товар. Правительством были установлены минимальные цены на сельскохозяйственные товары, в то время как излишки предотвращали повышение цен; трейдеры Чикагской товарной биржи коротали время за чтением газет на ступенях «ямы» в торговле соевыми бобами. Но в инфляционные 1970-е новая нестабильность цен на продовольственные товары создала большой спрос на страхование: продовольственные компании использовали фьючерсный рынок, чтобы хеджировать риск высоких цен; фермеры использовали фьючерсный рынок для хеджирования риска низких цен40. Подобным образом, новая нестабильность валютных курсов породила большой спрос на хеджирование валютного курса; транснациональные компании осознавали тот факт, что рост или падение доллара могли внести кардинальные изменения в их деятельность. В течение первой половины 1970-х годов быстро вырос оборот на Чикагской товарной бирже. У трейдеров на товарных биржах не было времени на чтение газет.

Этот рост желающих застраховаться на рынке должен был принести прибыль продавцам страховок — то есть спекулянтам. Фермеры и продовольственные компании покупали и продавали фьючерсы потому, что им нужно было избавиться от риска, а не потому, что у них была сложная теория относительно направления цен; спекулянты, у которых действительно была эта теория, должны были иметь превосходство при торговле с ними. Более того, спекулянты получали особо крупные прибыли, так как сталкивались с относительно низкой конкуренцией. Биржи устанавливали ограничения на некоторые контракты, которые мог покупать спекулянт, тем самым ограничивая предложение «страхования» и повышая его стоимость искусственно. Commodities Corporation заполучила более высокие страховые взносы, созданные этим искусственным дефицитом, к тому же нашла другой способ, также позволяющий выиграть. Она обходила биржевые запреты, устраивая внебиржевые торги с оптовыми торговцами41.

Большой скачок спроса на страхование частично объясняет успех Commodities Corporation. Но самым важным фактором, вне всяких сомнений, был переход фирмы к системе следования за трендом. Разрабатывая свою техническую компьютерную систему — TCS и демонстрируя, насколько ошибались последователи теории случайных блужданий, Фрэнк Ваннерсон придал Commodities Corporation уверенности для найма специалистов по теории следования за трендом, таких как Майкл Маркус, и для превращения его стиля сочетания фундаментального анализа и графиков в некое кредо компании42. Годы спустя финансовая наука приблизилась к открытию Ваннерсона. В 1986 году статья в престижном журнале Journal of Finance обосновала, что следование за трендом на валютных рынках могло бы принести немалые доходы, а в 1988 году другое исследование подтвердило то же самое для товаров, а также для валютных фьючерсов43. Наблюдалась занятная симметрия в некоторых из этих исследований. Скотта Ирвина, одного из авторов статьи 1988 года, начать исследование побудила встреча с Денисом Данном, чья фирма Dunn & Hurgitt предоставила Ваннерсону данные для создания технической компьютерной системы. Изучая ту же последовательность цен, над которой работал Веймар почти два десятилетия назад, Ирвин пришел к такому же выводу44.

В 1977 ГОДУ МАЙКЛ МАРКУС РАЗМЕСТИЛ В ФИНАНСОВОЙ прессе объявление для замещения вакансии ассистента трейдера. На него ответил неперспективный человек, который выбыл из Гарвардской программы обучения на степень доктора наук и теперь работал неполный рабочий день водителем такси. Когда кандидат представился, это была любовь с первого взгляда. Маркус снял трубку и позвонил Веймару. «Хельмут, — сказал он энергично, — у меня в офисе сидит следующий президент Commodities Corporation»45.

Кандидатом был Брюс Ковнер, и Веймар мог понять, почему Маркус был в таком восторге. Молодой человек был высокого роста, импозантный, с большой головой, покрытой густыми коротко остриженными волосами; он излучал уверенность и естественную непринужденность, а его интеллектуальный уровень был поразителен. Ранее он был членом кружка политологов в Гарварде, куда входили Джеймс К. Уилсон и Дэниэл Патрик Мойнихан; какое-то время посвятил себя обучению музыке на очном отделении; участвовал в нескольких политических кампаниях, а также являлся внештатным сотрудником журнала Commentary и писал для него статьи на различные темы, начиная от музыки и заканчивая целями экономического роста. Торговля была лишь еще одним занятием, которому он обучился попутно. Побуждаемый разговором с другом, он изучил фьючерсные рынки, занял 3 тысячи долларов через систему кредитных карточек MasterCard и обратил их в 22 тысячи долларов. Маркус и Веймар проверили возможного ассистента, упомянув пару финансовых текстов, но Ковнер прочитал больше, чем они, — от исторической классики, такой как «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы» Чарлза Маккея, до современных информационных бюллетеней. «Я действительно ценю богатство интеллекта, а Брюс был богат до предела», — вспоминает Веймар46. Ковнера тотчас же взяли на работу, и не в качестве ассистента, а в качестве трейдера47.

Встреча Ковнера с Маркусом и Веймаром положила начало одной из самых славных карьер в истории хеджевых фондов. В течение следующего десятилетия Ковнер увеличил размер доходов в среднем примерно на 80 % в год и открыл свой собственный хеджевый фонд Caxton Corporation. Кроме того, он оказался яркой личностью в искусствах и в политике. Он стал крестным отцом консервативного движения за счет должности председателя в Американском институте предпринимательства и поддержки газеты New York Sun. Он возглавлял Джуллиардскую музыкальную школу и спонсировал художника, который работал над иллюстрированным изданием Библии, Pennyroyal Caxton, дополненным гравюрой Ковнера с изображением царя Соломона. Когда Ковнеру после развода понадобилось холостяцкое жилье, он превратил Манхэттенский международный фотографический центр в частную квартиру: в большом доме есть помещение для хранения коллекции редких книг Ковнера и рабочий кабинет, который служит также в качестве противорадиационного бомбоубежища.

Майкл Маркус, изучавший когда-то психологию, изначально заметил кое-что о Ковнере: он обладал физической и психологической силой, что отличало его от коллег. Ковнер знал, как избавиться от психического возбуждения; он не обдумывал слишком долго свои торговые сделки и спал спокойно. Другие трейдеры, возможно, зарабатывали деньги быстрее, но теряли они их тоже быстрее. Ковнер был последователен и обладал более или менее спокойным темпераментом. Один раз он потерпел убытки по серебряной позиции, понеся такую потерю, после которой большинство трейдеров тошнило бы в ванной. Он появился в тот же день на административном собрании, как будто ничего плохого не случилось48.

В отличие от многих трейдеров Ковнер сочетал в себе чувство рынка и организаторский талант. Он нанял нескольких ассистентов для наблюдения за цифрами и составления графиков, никогда не платя им больше, чем было действительно необходимо. Он мог добиться лучшего от обыкновенных людей: он взял