Синдзи-кун и парадокс Абилина - Виталий Хонихоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если бы ее отец узнал бы об этом — у него, наверное, удар случился бы. Надо бы рассказать, думает она, пусть у него глаза лопнут. Что его доченька живет полной жизнью и делает что хочет и плевать она хотела на мнение широкой общественности что прилично, а что нет. Вот захочет она сама оргию устроить и устроит. Возьмет все деньги, что ей Акира-нээсан платит и снимет пентхаус в Токийском «Хилтоне», да еще и Джин с собой позовет, уж та-то знает, как оторваться.
— Ваша остановка. — говорит ей водитель автобуса: — приехали.
— А? Спасибо! — быстро кланяется Юки и выскакивает из автобуса на улицу. Недавно прошел дождь и серый обычно асфальт кажется черным, а в воздухе разливается свежесть. Осень. Скоро станет прохладней, хотя она этого не ощутит, как и всегда. Для нее смена сезонов — просто калейдоскоп цветов. Ей не жарко, не холодно, просто листья с деревьев облетели и лежат прямо под ногами. Син что-то там говорил про фестиваль кленовых листьев в Киото, надо бы съездить. Вдвоем — чтобы разобраться в чувствах. Или втроем — Акиру-нээсан с собой взять и разобраться в чувствах окончательно. Дня за три так. Не вылезать из отеля, валятся в кровати и еду в номер заказывать. Она видела, так в фильмах делают. Здорово, наверное, провести так выходные. Надо будет им предложить, а там, в процессе — можно и в чувствах разобраться.
Юки остановилась перед обычной, немного обшарпанной дверью и нажала на звонок. Подождала немного, нажала еще раз, потом толкнула дверь.
— Ты опять дверь не закрываешь. — говорит она, снимая обувь в прихожей и проходя в зал: — нельзя так. А если соседская собака опять обувь пожует? — она входит в зал. На диване сидит ее отец и держится за голову.
— Что такое? — хмурится она: — у тебя снова неприятности? Я же говорила, чтобы ты играть перестал! Насколько сильные? — в этот раз, глядя на своего отца она не испытывает того щемящего чувства отчаяния, которое испытывала всю жизнь. В этот раз она уже выросла, у нее есть деньги. Она поворчит на него, а потом — даст ему денег. Вот как знала, думает она, правильно сделала что не на такси приехала, не жила красиво, нечего и привыкать. Как бы его еще отучить играть в этих павильончиках, надо с Акирой-нээсан поговорить, а она пусть с Джиро-самой поговорит, чтобы его вообще пускать за игорный стол перестали. Но, ничего, ничего, она теперь зарабатывает, она его вытащит, как бы он не упирался. И по рукам надает.
— Извини меня Юки. — говорит отец и под ней вспыхивают круги антимагической печати, нанесенные прямо на пол.
— Что? — Юки оседает на пол, чувствуя, как силы уходят словно вода из пластикового стаканчика, у которого отрезали донышко: — Как?
В следующий момент нестерпимая боль пронизывает все ее существо, и словно темная стена падает на нее, лишая сознания. Темнота. Тишина.
Когда она приходит в себя, все что она чувствует — это боль. Она пытается осмотреться, но ничего не видит, кругом темно. Только через некоторое время она понимает, что на голове у нее темный мешок, руки скованы за спиной, а рот заклеен скотчем. А еще — она куда-то едет, едет в автомобиле, брошенная на пол. Судя по положению тела — она лежит, а судя по ощущениям — ее еще и избили. Или это последствия электрошока? Юки стискивает зубы. Кто бы это ни был — начиная от Инквизиции, якудзы, китайской триады, наемников, СКПУ, или там инопланетян с Альфа Центравры сейчас им не поздоровится! Она хмурится и призывает Ледяную Бурю, но не получает отклика от магии. Как? Ах, да, наручники на руках. Антимагия? Нет, конечно, сестричка Нанасэ на такое не способна. Мало ли у кого есть такие вот наручники. Магия не работает. Что делать? Была бы на ее месте Читосе-нээсан, или Майко-нээсан — уж они бы придумали что делать… они бы… Юки замирает. У нее есть мысль. Она жует свои губы, освобождая немного пространства под скотчем, немного, чтобы произнести всего одно слово.
— Сакура! — выдыхает Юки и в следующий миг раздаются крики, грохочут выстрелы и вдруг — внезапно все затихает, а она чувствует, что под ее спиной больше нет жесткого покрытия. Под ее спиной мягко. Трава? Она встает на колени и опускает голову вниз, мотает ею стремясь скорее снять чертов мешок и думает, что Сакура уж могла бы и додуматься стащить его, неужели непонятно, что ей неудобно?! Наконец мешок падает к ее ногам и она оглядывается, промаргиваясь. Вокруг расстилаются зеленые луга, а где-то вдалеке — возвышается невероятно высокая башня, кажется, что она упирается прямо в небеса. Рядом лежит Сакура, у нее из плеча течет кровь, она бледна и молчалива. Вокруг разбросаны части тел и какие-то обломки, и огрызки — словно кто-то циркулем прочертил круг, отрезав все, что не вошло внутрь.
— Сакура! — пытается прокричать Юки, вспоминает про скотч на губах и наручники на руках и чертыхается. Как там — если вы достаточно гибкие, то вы можете просто перешагнуть через наручники, да? Она ложится на бок и подтягивает ноги к подбородку, просовывает одну ногу, между скованными запястьями, потом — другую. С облегчением сдирает скотч со рта и бросается к Сакуре, которая лежит на траве.
Пулевое ранение в плечо, думает она, быстро осмотрев подругу, надо остановить кровь, извлечь пулю, жалко, что она ни черта в этом не смыслит. Она осмотрелась. Среди оторванных конечностей нашелся и почти целый торс, бедолагу срезало почти пополам, но на той его половине, что перенеслась вместе с ними — оказалась аптечка. Сперва жгут. Что-то делать со скованными руками было очень неудобно, но у нее не было времени. Жгут. Потом — продезинфицировать рану, как хорошо, что Сакура без сознания, а то ей было бы больно сейчас. Извлечь пулю. Юки знала, что пулю обязательно надо извлечь, иначе в ране все загноится и нужно будет еще и руку потом ампутировать. А она не умеет ампутировать, она не Читосе, чтобы уметь. У нее Сакура на руках помрет. Эта мысль ударила ей в голову словно
