Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Загремели сапоги по лестнице, а детишки наши, наоборот, вниз ссыпались – еще бы, антанабиля! Это же сколько потом разговоров будет! Прибежали еще соседские, облепили машину как саранча и начали шофера вопросами закидывать. Бедолага оказался, как медведь посреди своры лаек – непонятно, от кого первого отбиваться.
А эти двое добрались до верха, шинели нараспашку, но снять отказались, на грудях всякие побрякушки болтаются в такт кисточкам на сапогах. Это значит, гусары, либо гродненские, либо лейб-гвардейские. Тут в городе тысяч тридцать строевых солдат и офицеров, не считая прочих министерских и проживающих, весь цвет аристократии форму носит, неизбежно всю эту тряхомундию с погонами, названиями и нашивками впитывать начинаешь.
Брякнули на стол конверт и перешли к делу:
– Вам, господин Тобольский, вызов. Извольте принять.
– И вам доброе утро, господа хорошие. А вы кто будете-то?
– Секунданты господина Лохтина. Визитные карточки в конверте, ваши секунданты должны с нами связаться в течение двух дней.
Сделали поворот кругом через левое плечо, даже не козырнули и почти что строевым шагом вышли из комнаты.
Или я чего-то не понимаю, или одно из двух. В дуэльном кодексе разбираюсь так себе, но мне кажется, что для начала секунданты должны были потребовать извинений, а уж затем, в случае невозможности примирения сторон, следует вызов. Не говоря уж о том, что воспитанные люди первым делом здороваются. А тут – сунули тебе и хорошо, что конверт, а не в морду. Опять же, Лохтин человек штатский, пусть и смотрителем в Царском Селе работает, а секунданты военные. У него наверняка друзья-знакомые среди офицеров есть, но эти двое по возрасту не подходят, мальчишки совсем.
Кликнул ребятню, расспросил. У них глаза горят, как же, такую штуку повидали, даже на клаксон нажали разок! Рассказали наперебой, кто да что. Шофер нос задирал и хвастался, один из приехавших оказался целым князем, второй – бароном. Ну, это неудивительно, в таких полках графьев считать – пальцев не хватит. А вот то, что шофер ляпнул, что приехали прямиком от самого командующего гвардией и обратно к нему поедут, многое прояснило.
Кто у нас гвардией командует? Правильно, Ник Ник. И он же бывший командир лейб-гвардии Гусарского полка. Оттого и рожи у посыльных такие кислые были – сибирскому мужику вызов везти. Но действовали по приказу, не отвертишься. И как картель передали, поехали обратно, докладывать.
А мне что делать? Отказаться – значит, на весь Питер заявить, что никакой я не дворянин и, что хуже, подставить царя. Он мне милость оказал, а я ее просрал. Будут шептаться: «Вот урок царской семье, не тащи мужиков в дворяне».
Стреляться? Сомневаюсь, что Лохтин в воздух бахнет, а я убивать его совсем не хочу. Да и секундантов у меня нет, нужны ведь лица дворянского звания, не капитана же с боцманом слать.
Куда ни кинь, всюду клин. Надо думать, как с пользой вывернуться. Первое – к портному, пусть из нескольких слоев плотного шелка сошьет «бронежилет». Такая поддевка нож останавливает, может, и пулю тоже. Если не остановит, то хоть ослабит. И под верхней одеждой не видно.
Подло? Не по кодексу? А вызывать крестьянина, который за всю жизнь мог пистолета ни разу не видеть, это как? Нет уж, тут не до сантиментов.
Второе – оговорить в условиях дуэли максимальную дистанцию, а то назначат восемь шагов и все, оба насмерть. И секундантов искать, а где? Значит, дорога мне опять в Царское Село.
* * *– Вот примерно так. Один слой, поверх следующий, потом третий. И нужно прямо завтра.
– Не успеть, никак не успеть, – посетовал портной.
– Сказано было подмастерьев брать, не отлынивай. Вот задаток, нанимай хоть на один день, но завтра чтобы было. И никому ни слова, вещь секретная. Сболтнешь – все дело прахом пущу.
– Да ни в жизнь, Григорий Ефимович! Разве я не понимаю?
От портного на Невский, в фотоателье. Это что, у меня теперь каждый день так будет? Бежим, спешим, ужасная погоня? А куда деваться, ты же сам дорожку выбрал, наперегонки со временем.
– Как прибыля? – спросил я Андрея-Адира, уныло сидевшего за стойкой и вскочившего при моем появлении.
– Ой, вы меня спрашиваете! – махнул рукой выкрест, а потом подскочил к портьере и заглянул за нее. – Хозяина спросите, мое дело заказы выполнять.
Пока ехали в клинику, Адир успел мне нажаловаться на владельца фотоателье. Жадный, держит работников в черном теле… Карточки мастер выполнил быстро, качественно – я сделал вывод, что выкрест неплохой профессионал.
– А хочешь на меня работать? На газету новую?
Андрей округлил глаза:
– Сколько денег положите?
– Сколько сейчас и еще двадцать рублей сверху.
– Ну, сейчас мне хозяин сорок пять в месяц платит, – он стрельнул глазами в сторону портьеры.
Врет, как есть врет. Тридцатник, не больше. Пришлось выдать фирменный распутинский взгляд «я тебя, сукина сына, насквозь вижу и еще на три метра вглубь». Помогло, сторговались.
– Где ателье будет?
– На Рыбинской, в общинном доме. В подвал типография и ателье легко встанут, еще и место останется.
Поморщился, еще бы, с Невского в такое захолустье.
– А ты не кривись, не надо. Ты вот че подумай: тут тебе любой черносотенец по голове съездит и поминай как звали, а там ты под защитой.
– Я православный, – мрачно заметил фотограф, – могу паспорт показать.
– Так бьют-то не по паспорту, а по морде.
Андрей грустно вздохнул, согласно махнул рукой.
– Вот и ладненько. Только смотри у меня… – я погрозил пальцем. – Не воровать, секреты не выбалтывать.
– А будут секреты? – удивился мастер.
– Бери выше. Целое тайное задание. Проверить тебя в деле. Ну что? Не передумал?
Я вытащил пачку денег из кармана, небрежно пересчитал их. Глаза у Андрея загорелись.
– Не передумал!
Вот и еще одного уболтал. Эдак я скоро у Керенского его будущую кличку «Главноуговаривающий» перетяну.
* * *Разговор с Адиром имел еще одну позитивную сторону. Услышав про подвал и типографию, мастер обмолвился, что бедуют журналисты «Слова». Эта газета стояла на позициях «Союза 17 октября», консерваторов, но более или менее близких к умеренным центристам, которые мне были вполне симпатичны.
Тем не менее власти уже дважды приостанавливали деятельность «Слова», и как раз сейчас оно опять закрыто. Слово, так сказать, замолчало. Не жжет глаголом.
Надо было ехать в Царское, искать секундантов. Но газета была важнее. Я свистнул извозчика, сел в сани и отправился на Фонтанку. Пока ехал, а точнее плелся в «лошадиной» пробке – читал письма и телеграммы, что мне вручила Лохтина перед отъездом.
Большая часть была мусором. Разные просьбы, сомнительные предложения, писала даже парочка откровенных аферистов. Но были и ценные послания. Во-первых, объявилась жена Столыпина. Прислала письмо с приглашением посетить светский раут в Зимнем. Ольга Борисовна
