Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Насчет того, что деревенский мужик будет нам объяснять трудовое законодательство. Ах, прошу покорно извинить! – Столыпин привстал, сделал издевательский поклон. – Как же я забыл. Не мужик. Дворянин Распутин-Тобольский!
– Я своего мужичества не стыжусь… – я кинул папку с документами на стол. – И от него не отказываюсь. Царь наградил дворянством – ну и ладно. Дают – бери. Бьют – беги.
– Вот-вот! – поддакнул премьер. – За такие инициативы с трудовыми законами не только меня, все правительство промышленники забьют кольями. Не убежим. Только-только начало оживать производство, пошел рост, подати собираются. Даже за границу поставлять начали кое-какую номенклатуру, а не только зерно гнать. И что? Подрезать крылья фабрикантам? В своем ли ты уме, Гриша?
Да… Тяжелый случай. Столыпин-то у нас главный лоббист мироедов. Об этом я и забыл.
– Ну, нет так нет.
Премьер удивился столь быстрой моей сдаче позиций:
– Тогда зачем пришел?
– Поперву показать вот это… – я положил перед Столыпиным фотографии Адира. Получилось очень наглядно. Премьер долго перебирал карточки, несколько даже забрал себе.
– Покажу жене. Измучилась вся.
Я покивал.
– Спасибо тебе… – после долгого молчания произнес премьер. По его лицу пробежала тень. – Ты дал нам надежду.
– Дочери пока не говорите – не надо.
– Сам понимаю. – Столыпин побарабанил пальцами по столу. – Судя по папке, ты не с пустыми руками пришел.
– Партию свою хочу основать, – бухнул я. – Крестьянскую.
Премьер скривился. Оно и ясно. Во Вторую Думу всячески пытаются не пустить крестьян – даже ввели специальный ценз (наличие домохозяйства) и особые «сенатские разъяснения».
– Выборы уже в феврале… – пожал плечами Столыпин. – Никак не успеть. Даже начинать не стоит.
– Стоит, еще как стоит! – настаивал я, проталкивая на стол премьеру устав и программу партии.
– Да есть же партии, которые занимаются крестьянскими вопросами! Зачем еще одна?
И РСДРП, и эсеры… Не говоря уж о народных социалистах, трудовиках!
Сейчас за новую Думу борются, в общем, четыре главных течения. Во-первых: правые монархисты, стоящие за укрепление самодержавия. Это Русское собрание, Союз русского народа, Союз русских людей, Русская монархическая партия. И как же без аристократов – Объединённое дворянство. Во-вторых, это октябристы, принявшие программу Столыпина. Разумеется, кадеты. И наконец, левый блок, объединивший социал-демократов, эсеров и другие социалистические группы.
Устраивается много шумных предвыборных собраний с «диспутами» между будущими депутатами, открываются отделения по всей России, печатаются прокламации.
– Партии есть, а крестьян тама нет. Одни краснобаи из адвокатишек да всякие разночинцы. Живут в своих европах да столицах… да что они могут знать о России?
Я еще ближе подвинул документы к Столыпину, тот, покачав головой, начал их просматривать.
– Дельно написано.
Спустя четверть часа премьер закончил читать, отложил бумаги.
– Крамолы не вижу. Даже не к чему придраться. Название, правда, странное. «Небесная Россия»… – Столыпин взял перо, окунул в чернильницу.
– Ладно, польза от тебя, Григорий, есть… – премьер нашел взглядом фотокарточки, улыбнулся. – Во Вторую Думу ты уже не успеваешь зарегистрироваться. Вреда особого не вижу.
Столыпин начертал в правом углу размашисто: «Рассмотреть».
Отлично! С такой подписью я скручу в бараний рог всех чиновников да столоначальников МВД.
* * *Шпики начали конкретно так напрягать. Следили не только за мной, но и за капитаном, заводили разговоры с «небесниками» – пытались вербовать агентуру в общине. Пора было дать по рукам Ник Нику и Герарди. Больно так дать.
Собрались впятером – я, Стольников, выздоровевший Дрюня и оба покровца.
– Подрезать бы их в темном углу… – сразу поднял ставки Николай Распопов, как только я озвучил проблему. – И под лед. Пропали и пропали!
– Без смертоубийства… – осадил я шурина. – Под лед тоже не пойдет. Там… – я ткнул пальцем в потолок, – должны понять и осознать.
– Можно и без смертоубийства. – Илья Аронов выпростал из рукава кистень.
– Нужен план, чтобы нас не заподозрили, – резюмировал капитан. – Лиговка!
После вечерни в храме Воскресения я вышел наружу, свистнул извозчика.
– На Лиговку гони, – тихо произнес я.
– Не, барин, не поеду, – покачал головой пожилой извозчик с бляхой номер тридцать три. – Ограбят, коня сведут.
– Трешка.
– Эх, барин… Высажу на окраине.
Я оглянулся. К филерам подкатили собственные сани, они встали в хвост за нами. Проехав Фонтанку, мы повернули направо. Дома стали хуже, улицы грязней. Даже свежевыпавший снег не маскировал окружающее свинство.
И чем дальше мы катились по скверной, нечищеной улице, тем паршивее становились строения. Пошли откровенные «трущобы». Питерская «Хитровка» – во всей красе.
Извозчик остановил лошадь, повернулся ко мне:
– Все, дальше не поеду. Страшно.
Я отдал трешку, выбрался из экипажа. Проверил пистолет в кобуре, взмахнул руками. Второй «браунинг» легко скользнул в ладонь. Со стороны это, наверное, выглядело странным. Стоит барин в бобровой шубе и машет руками.
Филеры выскочили из саней, разошлись по обе стороны улицы. Двинулись за мной.
Я вспоминал план, который начертил мне капитан. Ага, здесь вроде бы налево.
Публика встречалась весьма подозрительная – все без исключения пялились на меня.
Шатающийся мужик развязно крикнул вслед:
– Эй, бобер, шапка не жмет?
Я проигнорировал нахала, свернул в первый переулок. Судя по плану, мне нужен был второй справа. Два филера отправились следом, третий остался на улице. Пейзаж не изменился – разбитые фонари, полуразвалившиеся дома с пустыми окнами.
Вдруг из подворотни вынырнул звероподобный, косматый мужик, вытащил нож.
– А ну, дядя, давай лопатник. – Меня обдало водочным запахом.
Черт, как не вовремя! Я дернул рукой, «браунинг» влетел в ладонь. Ткнул дулом в пах грабителя.
– Ща яйца отстрелю. Всосал?!
Мужик посмотрел вниз, с трудом сглотнул.
– Убрал нож и кивай.
Я приблизился ближе, заметив краем глаза, что филеры остановились рядом, начал громко проповедовать:
– Да будет тебе известно, брат, что Иисус Христос был распят посреди разбойников. Их было два: один покаялся и отправился в рай с Богом, другой – нет, сейчас в аду воет от ужаса. Ты хочешь спастись?
Грабитель что-то промычал утвердительно, старательно смотря вниз.
– Повторяй. Посреди двух разбойников мерило праведное обрелось – крест Твой, Господи.
Эту проповедь я слышал совсем недавно в церкви. Кое-что запомнил.
Мужик начал, запинаясь, повторять.
– Одному, низводимому во ад через тяготу хуления, а другому – к облегчению грехов и к познанию богословия. Христе Боже, слава Тебе!
Я перекрестил разбойника свободной рукой, прошептал:
– Вставай на колени.
Тот, помявшись, бухнулся в снег. По своей инициативе перекрестился.
– Иди, брат, и не греши более.
Я отпустил «браунинг», он незаметно скользнул по руке в рукав. Не оглядываясь, быстро пошел по переулку, зная, что шпики все слышали и видели и сейчас догоняют меня. Резко завернув за угол, я отскочил за дровяной сарай у мусорной кучи. Успел даже хлопнуть по плечу шурина, что стоял, курил папироску в компании Дрюни и Аронова.
Филеры вылетели следом и тут же натолкнулись на мою боевую команду.
– А шо эта у нас тут за фраера, шастают… – сразу начал напирать Николай. – Давай, выворачивай карманы, сымай клифты!
Один из шпиков полез за пазуху, видимо за пистолетом. Распопов просто, без затей ткнул ему папиросой в глаз. Раздался жуткий вопль.
