Великий санный путь - Кнут Расмуссен

Сведения, полученные от них, были неутешительны. Мало оленей, мало лососей, никакого корма для собак! Мы приехали слишком рано. Лов рыбы начинался после 15 августа и только к концу месяца бывал в самом разгаре. С припасами у них все лето было туго, я не давал о себе вестей, и потому рыбные склады, на которые я втихомолку рассчитывал, давно уже были исчерпаны. В ближайшем нашем соседстве проживало около 150 человек, но они все разбрелись по разным рыбным местам, чтобы иметь больше шансов. И мне пришлось посылать своих людей поодиночке в разные стороны.

Последние дни здесь дул штормовой норд, но погода стояла ясная. Перед самым же нашим приездом в стойбище ветер улегся, и в первый раз за долгое время наступил штиль, и жарища выманила отдельных назойливых комаров из их укромных болот. От хорошей погоды все воспрянули духом, и, несмотря на жару, на равнине около стойбища шли всевозможные игры. Мы намерзлись в суровую ветреную погоду, которая держалась сплошь весь последний месяц, и теперь прямо ожили, глядя на ребятишек, бегающих голышом и даже купающихся в озерах.

У Амитсока я провел восемь дней и собрал много интересных сведений о старинных обычаях и нравах. Нам удалось добыть шесть оленей, и их мясом кормились и собаки наши и соседи, пока я занимался своим писанием.

В жизни не видывал я таких веселых и беззаботных людей, так мило голодающих, так благодушно мерзнущих в своих жалких, драных одеждах! Никогда не забуду, например, сыновей Самика, одинаково резвившихся и в поле и в ледяной воде, одетых всегда в лохмотья, с посиневшими и распухшими от холода руками и ногами, но абсолютно нечувствительных к этому. Здешние люди представляют себе "страну блаженных" местом, где радость живет вечно, и ежедневным выражением ее служат беспрерывные игры. Такой идеал существования достигнут ими, кажется, и в здешней жизни - на местах лова лососей, где люди всех возрастов, обоего пола, проводят в играх часов по шесть в день, по крайней мере!

Складывается их день приблизительно так: сначала работа, дающая хлеб насущный. Она занимает не больше получаса - по 10 минут три раза в день; но и эти десять рабочих минут становятся праздником - все работают взапуски с радостными криками, оглушительным хохотом.

Рыбу ловили в речке, соединяющей оба озера. Она перегорожена большой плотиной. Посередине речки устроен большой круглый пруд "касге" с отверстием в сторону того озера, откуда речка вытекает. Отверстие "увкуак" задвигается плоским камнем, как только рыба, искавшая из внутреннего озера ход в море, заблудится в пруду. К последнему примыкает ряд вершей или каменных мешков "ситусарфит" с крышками из плоских камней. Мешки эти делаются длиной в 2 метра; ширина входных отверстий 1/2 метра; противоположными же узкими концами верши входят одна в другую.

Ход рыбы обычно бывает около полуночи, ранним утром перед восходом солнца, а иногда еще под вечер, когда солнце клонится к закату. Только в эти три срока и происходит лов, в другое время доступ к реке запрещен рыбе необходимо дать покой.

Лов общий, участвуют в нем все вместе. Никто не смеет приблизиться к месту, пока рыбный староста не подаст сигнала всему стойбищу возгласом "Аркайниалерпугут!" - "Идем теперь!"

В ответ раздаются радостные крики из всех палаток, и люди взапуски кидаются к реке, все - и стар и млад, мужчины, женщины и дети, кто в полной одежде, кто полуголый, большинство босиком, хотя вода в реке ледяная. На некотором расстоянии от места лова все останавливаются там, где сложены остроги с длинными деревянными рукоятками. Затем четверо-пятеро мужчин подкрадываются к озеру, откуда должна выйти рыба. Приходится соблюдать большую осторожность, чтобы тень от людей не легла на воду. В 20 метрах от искусственного пруда люди разом бултыхаются в речку, и надо видеть, как вся рыба, собравшаяся около каменной плотины, устремляется к пруду! Некоторые лососи перепрыгивают преграду и уходят в другое озеро, но бoльшая часть входит в отверстие пруда. И как только в реке не остается больше рыбы, один из мужчин быстро задвигает отверстие пруда большим плоским камнем. Это знак, что лов может начаться. И, не обращая внимания на ледяную воду, не боясь насквозь промочить одежду, вся нетерпеливая толпа людская бросается в реку, затем в пруд и начинает колотить острогами скопившуюся там рыбу, которая мечется и проскальзывает между ногами людей. Колют без всякой системы, каждый старается только набить побольше, и для меня всегда было загадкой, как в этой суматохе, где все тычут острогами, по-видимому, куда попало, не становятся добычей пальцы ног ловцов? Но, кажется, таких случаев не бывает. У каждого ловца в руке длинная костяная игла с ремешком и деревяшкой вместо узла на другом конце. Поймав рыбу, ловец прокалывает ее иглой, предпочтительно так, чтобы хребет хрустнул, продергивает сквозь нее ремешок и продолжает лов. Часто ловец таким образом таскает за собой по воде по 5-6 рыбин. Не вся рыба добывается острогами в пруду, много ее набивается в верши, где она и ждет хозяина - того, кто ставил вершу. Вылавливают рыбу оттуда и мужчины и женщины. Делается это так: один ловец держит наготове свою острогу у самого входа в вершу, так что рыба не осмеливается выскользнуть отсюда, другой убирает прочь камень из внутреннего прикрытого конца верши, где испуганная рыба и дает поймать себя.

Попозже летом или в начале осени у Амитсока бывает такой богатый улов рыбы, что каждая семья за две недели может наловить достаточно, чтобы заготовить про запас на зиму 3-4 полных склада прекрасной жирной рыбы. В каждом складе бывает от 200 до 300 кг.

Чрезвычайно трудно добывать топливо у Амитсока. Кассия [37] здесь не водится, и приходится довольствоваться сырым дриасом [38], который вдобавок в это время года цветет. Его до такой степени трудно разжигать, что приходится беспрерывно раздувать огонь, отчего не только дух захватывает, но и глаза ест дымом, особенно если костер разведен в палатке без дымового отверстия. Трудно и добыть огонь. Спичек у здешних людей вообще не водится; огонь добывают, ударяя по куску серного колчедана обломком железа и стараясь, чтобы искры попали на сухой, обрызганный салом мох или болотный пух. Когда образуется тлеющий нагар или уголек, надо усердно раздувать его, пока весь мох или пух не затлеет; тогда подкидывают пук сухой травы; но, чтобы разжечь самое топливо, надо провозиться не менее получаса. И как только кому-нибудь удастся это, к нему обыкновенно идут за огоньком все соседи.

Приняв во внимание все эти трудности, не станешь удивляться, что пища большей частью - и мясо и рыба - съедается в сыром виде. На то, чтобы сварить котел рыбы и вскипятить котелок воды на дриасе, Арнарулук тратила по пяти часов! Кассия, напротив, разгорается быстро и дает совсем другой жар, поэтому на то же самое уходит меньше часа.

Рыбные места считаются, как и места переправы оленей, "священными". Самый лов обставлен строгими "табу", нарушение которых грозит, по общему мнению, роковыми последствиями, - может сказаться на всем ходе зимних промыслов и охоты. Запрещено употреблять в пищу мозговые кости, никто не смеет полакомиться и свежими оленьими мозгами; головы, если их принесут на стойбище, необходимо тщательно очистить от мяса и бережно опустить в ближайшую речку, где не водится рыбы. Бoльшая часть "табу" налагается на женщин; им запрещено, например, шить в своих палатках, где, впрочем, и мужчины не имеют права чинить или налаживать рыболовную снасть. Шитье чего бы то ни было из шкур животных безусловно запрещено в палатках, поэтому от изношенной за зиму одежды остаются летом одни жалкие лохмотья. Нельзя даже дыры заштопать, заплаты положить. Единственное дозволенное шитье - это подшивка новых или латанье старых подошв, и то лишь в том случае, если весь нужный материал раскроен прежде, чем люди покинули берег. Вдобавок работа эта, как и починка рыболовной снасти, должна производиться не в самом стойбище, а на особой рабочей площадке - "Сангнавик", где-нибудь под защитой от ветра, за большим камнем, на некотором расстоянии от палаток. Туг большинство людей и проводит свое время, когда не погружено в сон или не занято играми.

Игры, которыми здесь могут заниматься часами, просты и наивны, но вполне удовлетворяют своему назначению, - согревают и дают моцион, что является нелишним.

Особенно любимая игра - нечто среднее между прятками и пятнашками. Все участники становятся тесно в круг и стоят, опустив головы, в то время как один прячется. Как только его найдут, он бежит, его догоняют, и первый, кто дотронется до голого местечка на его теле, идет прятаться в свою очередь, и игра возобновляется. Или все садятся в ряд, а один ходит вдоль всего длинного ряда и пинает всех сидящих носком в подошвы; потом достается их пальцам ног, затем голеням, и всякий раз, проходя ряд, он бодает кого-нибудь головой в живот. Наконец, он щекочет каждого и пускается бежать; его ловят, и он должен, отщипнув клочок меха от своей шубы, сунуть его кому-нибудь, кто и берет на себя его роль. Играют также в молчанку, плотно сжав губы. Кто первый рассмеется, получает комическое прозвище, на которое должен откликаться до конца дня. Играют и в медведя, который, бегая на четвереньках, пытается повалить всех по очереди. Особенно любима игра в мяч, в которой должно принимать участие по возможности большее число людей. Играют пара против пары: партнеры стараются перекинуть мяч один другому, перебивая мяч противников. Все уловки дозволены. С противниками дерутся, подставляют им ножку, толкают их в спину - все это с веселыми криками и хохотом. Стоит начать эту игру, в которую готовы играть и стар и млад, и она может продолжаться целый день, никто не подумает передохнуть хоть на минуту. На следующий день принимаются опять за ту же игру. Муж с женой обыкновенно бывают партнерами, и я часто любовался их красивой и трогательной манерой обращения друг с другом. Редко в других местах слышал я, чтобы мужчины так расхваливали своих жен, зато и жены в свою очередь не устают восхвалять достоинства своих мужей.