Крематорий - Кирилл Казанцев

Милицейский генерал с уважением посмотрел на Игоря Машлака:

– Дельное предложение. Сумеешь организовать?

– При должном финансировании. – Машлак красноречиво потер палец о палец, глядя в глаза губернатору Радькову.

Солнце уже окончательно скрылось за горизонтом, но багряная полоска от пожара все еще рдела на небе.

Глава 8

Маша и Ларин сидели в гостиничном номере. К ноутбуку от фотоаппарата змейкой тянулся кабель. Светился монитор.

– Ну, вот и все, что я снял, – проговорил Андрей, выключая компьютер. – Иногда наши кудесники от электроники неплохо работают. – Ларин взял в руки увесистую фотокамеру. – С виду обыкновенный фотоаппарат, а внутри в нем хорошая видеокамера. Работает абсолютно бесшумно, и ни одна индикаторная лампочка не мигает. Этот дебил Радьков так и не просек, что весь наш торг насчет отступных за молчание я записывал на видео. Хоть и таращился на фотоаппарат, стоявший перед ним на треноге.

– Стереотип мышления, – улыбнулась Маша. – Человек не умеет мыслить на пару ходов вперед. Видит в вещах только внешнюю функцию. Зря я на тебя наезжала. Теперь, отмонтировав снятый материал, можно сделать убойный ролик и повесить его на Ю-тубе.

– Вот ты этим и займешься. – Андрей отщелкнул заднюю крышку, вручил Маше микрокассету.

– С удовольствием. Конечно, потом последуют официальные опровержения – мол, был снят человек, похожий на Радькова...

Ларин опустился на диван, устало вздохнул.

– Ну и денек сегодня выдался. Кажется, будто от рассвета прошло целое столетие. Выпить не хочешь? А то мы все собираемся с тобой, собираемся... и вечно нам что-то мешает.

– Только выпить, и все? – Было понятно, что Маша говорит не совсем всерьез, а подкалывает напарника.

– Выпить и отдохнуть. Мне еще надо придумать, как заснять момент передачи денег от Радькова. Тоже интересный сюжет получится. Только фотоаппарат здесь уже не прокатит. А передавать их будут, скорее всего, на чужой территории. Думаю, в машине. Так как насчет выпить?

– А что у тебя есть? – спросила Маша.

– Даже не помню. Чего-то там горничная мне в холодильник загрузила.

Маша присела перед холодильником-баром на корточки и открыла дверцу.

– Выбор неплохой, на все случаи жизни. Для чисто мужских посиделок – термоядерный вискарь, армянский коньяк и шведский «Абсолют». Мартини для романтического вечера с дамой. Еще шампанское, маслины...

– Бери, что тебе нравится. Я-то выпью немного коньяка. Насчет того, что спиртное отравлено, – не беспокойся. Его в мой холодильник поставили еще до того, как я сделал Радькову предложение, от которого он не смог отказаться.

– Тебе бы все шутить. – Маша уже взяла в руки бутылку белого мартини.

И тут в дверь номера постучали. Через секунду ручка дернулась. Маша беззвучно вернула бутылку в холодильник и закрыла дверцу. Посмотрела на Андрея – мол, будешь открывать?

– Сейчас открою! – крикнул Ларин и сделал знак Маше, чтобы вышла в соседнюю комнату.

Номер ему предоставили люксовый, со спальней и гостиной. Маша вышла и оставила дверь в спальне приоткрытой.

– Товарищ фотограф, это я, Точилин.

– Сейчас-сейчас. – Андрей провернул в замке ключ.

На пороге стоял полковник. За его спиной маячили двое младших офицеров в форме МЧС.

– Войти можно? – хрипло спросил полковник.

– Смотря зачем... Входите, – посторонился Ларин.

– В коридоре подождите, – бросил Точилин офицерам, шагнул в номер и прикрыл за собой дверь.

Он смотрел на Андрея глазами побитой собаки, затем хрипло выдавил из себя:

– За внучку тебе спасибо, Танечку. Небось и не знал, чья она. Может, знал бы, и спасать не стал бы, а?

– А ты как думаешь, полковник? – перешел на «ты» Ларин.

– Я теперь и не знаю, что мне вообще думать. Мир перевернулся, фотограф. Дочку свою сегодня опознал в морге – по колечку, которое ей на двадцать лет подарил. Представляешь? Обугленная рука, а на ней колечко серебряное, оплавленное. И камушек от жара треснул.

Андрей молчал, знал, что никакие слова сейчас не нужны. Любое сочувствие прозвучит фальшиво. Ведь это Точилин потерял близкого человека, а он, Ларин, остался жив-здоров. Полковнику трудно было говорить. Его слегка пошатывало. Стало понятно, что он немало выпил.

– Я не за жалостью к тебе пришел. И не думай, что я пьяный. Да, полторы бутылки засадил. Но голову мою сейчас никакой хмель не берет. Мысли чистые, прозрачные и звонкие, словно из стекла. Давно такого не было. Последние годы как в тумане прошли. Веришь?

– Верю, – глядя в глаза Точилину, ответил Андрей.

– Не знаю, кто тебя послал по мою душу: бог или дьявол? Но перевернул ты все в ней. Я с ума не сошел. Ты, фотограф, не переживай. Свои полмиллиона ты получишь. Я к Радькову сегодня ездил, про это и говорили, а потом я всех их на хрен послал. Больше я не с ними, но вины с себя не снимаю...

Ларин слушал рваную речь полковника. Понимал, что и в самом деле не водка прочистила ему мозги – это теперь надолго, если не навсегда.

– А сейчас ты вместе со мной поедешь. Ни на шаг от себя не отпущу.

– Почему?

– Убить тебя хотят, слишком много ты знаешь. И я им этого не позволю. У нас на базе в офицерской гостинице поселю. Туда у них руки не дотянутся.

– Спасибо за предупреждение, но это лишнее.

– Не спорь со мной. Ты в нешуточное дело влез. Живым тебя из него не выпустят. Сам не поедешь, силой увезу. Видел моих молодцов?

– Видел, серьезные мужики, – признался Андрей.

– Не пойму я тебя. – Точилин смотрел на собеседника, словно пытался проникнуть ему в голову.

– Чего уж меня понимать? У всех есть свои слабости. Как-нибудь потом, бог даст, все тебе, полковник, объясню.

– Так сам едешь, или ребят моих звать? – спросил Точилин. – Оставить тебя ну никак не могу. Убьют и никто не поможет, концов не найдут.

– Уговорил, полковник, еду. Вот только собраться надо и переодеться.

– Что ж, я подожду. – Точилин опустился на диван.

Ларин зашел в спальню. Маша, сидя на кровати, прошептала:

– Ты уверен, что поступаешь правильно? Может, это ловушка?

– Не похоже. Чувствую, еще немного, и полковник расколется. Скажет все, что знает. А такой свидетель для Дугина дорогого стоит. Это посильнее моих любительских съемок.

– Будь на связи.

– Постараюсь.

Ларин надел свежую рубашку, забросил сумку на плечо и подхватил фотографический кофр.

– Счастливо, – одними губами проговорила Маша.

– До встречи.

Андрей вышел в гостиную, полковник тяжело поднялся.

– Поехали, фотограф.

Андрей закрыл дверь и щелкнул кнопкой замка, оставив ключ внутри номера.

Младшие офицеры МЧС терпеливо дожидались своего начальника в коридоре гостиницы. То, что они не были холуями полковника, Андрей почувствовал сразу. Никакого подобострастия во взглядах, никто из них не бросился помогать Ларину нести багаж. Точилин тяжело шагал по старой ковровой дорожке, Андрей шел за ним, офицеры замыкали «процессию».

На улице возле машины начальника областного управления МЧС Ларин ненавязчиво глянул на балкон своего номера. Облокотившись на поручни, там стояла Маша. В руках она держала фотоаппарат.

«Молодец, напарница. Все важное надо фиксировать, потом может пригодиться», – подумал Андрей.

Ранним утром колонна из трех пожарных машин въехала в деревню. Возглавлял ее автомобиль полковника Точилина. Женская половина населения встречала пожарных, как когда-то их родители – освободителей от немецко-фашистских захватчиков. Все деревенские мужчины были около леса. Тарахтел трактор, плуг выворачивал пласты земли, люди граблями и вилами вытаскивали из нее клочья соломы. Земля из-под отвала высыпалась сухая, пылила.

Точилин все еще был пьян, но мыслил трезво. Он посмотрел на потуги мужиков соорудить огнезащитную полосу и только махнул рукой:

– Херней маются. Когда огонь сюда доберется, искры ветром на поле бросит, и ...дец деревне настанет. Огонь там останавливать надо, в лесу. Но говорить об этом мы им не станем. Какая-никакая, но защита. Да и нельзя веру в собственные силы у людей подрывать. В такие времена верить в себя – самое главное. Верно говорю, фотограф? – обратился он к Ларину, который сидел рядом с ним в машине.

Андрей чувствовал, что еще немного, и полковник расколется окончательно – расскажет все, что знает о тех, кто втянул его в преступное предприятие. А потому без возражений согласился не только на покровительство полковника, но даже настоял на том, что несколько дней будет рядом с ним повсюду. По большому счету Ларин понимал, что это не Точилин охраняет его. В случае чего, Андрей сам был готов защитить полковника, даже рискнул прихватить с собой пистолет и запасные обоймы. Теперь «макаров» уютно чувствовал себя за поясом джинсов бывшего оперуполномоченного.

Машины въехали в лес. Вокруг дороги виднелись стволы давно поваленных деревьев, густо торчали их голые ветви. Дол устилали сухие листья и опавшая хвоя. Точилин зашелестел картой, развернул ее на капоте командирского «УАЗа». Со вчерашнего дня он даже не поменял камуфляж.