Крематорий - Кирилл Казанцев

– В первую очередь меня интересуют те факты и события, которые я потом смогу дорого продать.

– Профессиональный подход, – улыбнулся Радьков.

Безжизненный фотоаппарат на треноге сиротливо стоял посреди кабинета. Огромная, выпуклая, похожая на глаз мертвой рыбы, линза отражала губернатора, сидевшего за столом. Лицо Андрея сделалось жестким.

– Я уже говорил эту фразу, но повторю еще раз во избежание дальнейших недоразумений. Ничего личного – только бизнес. За короткое время пребывания в вашей области мне стали известны разрозненные факты. А склад ума у меня аналитический. Вот я и сложил их воедино. Профессия у меня такая. Федеральная трасса, которую возводит ваш протеже Бекетов за бюджетные деньги, должна пройти через заповедник. Но этому противятся местные активисты и жители поселка. Есть такое?

Губернатор вяло пожал плечами – мол, не возражаю, это не секрет. Ларин продолжил:

– Вы очень правильно в своем выступлении на Совете Федерации описали возможные угрозы для области и слабую оснащенность местных подразделений МЧС. И все это, заметьте, задолго до начала лесного пожара. И вот – свершилось. Ваши предсказания сбылись самым чудесным образом. Лес сгорел; практически уничтожен и поселок, населенный строптивыми жителями. Проблема разрешилась сама собой. А я в чудесные совпадения, дорогой мой Александр Михайлович, не верю.

Радьков нахмурился и произнес:

– Не понимаю, о чем вы. Ведь вы серьезный человек из кремлевского пула. И вам не к лицу спекулировать на трагедии.

– Спекулировать на трагедии не к лицу любому гражданину. Но я профессионал. – Ларин откинулся на спинку стула, на его губах появилась издевательская улыбка. – Вы любите фокусы? По глазам вижу, что любите. Есть такой цирковой номер: выходит фокусник на арену, щелкает пальцами, и на одном из них загорается огонек. Очень простенький фокус. Все дело в самовозгорающемся составе, которым он смачивает пальцы перед выходом к публике. Легкое трение пальца о палец нагревает состав, и возникает огонь.

Андрей вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, скомкал и несколько раз провел им по столешнице. Бумага вспыхнула резко, вся сразу. Ларин щелчком ногтя отбросил ее к губернатору. Тот испуганно отпрянул и инстинктивно смахнул горящий лист на ковер.

– Затаптывать его бесполезно – горит, как напалм. Потому что я пропитал его тем самым средством, которое благодаря вашим стараниям сельхозавиация распыляла над заповедником. Солнце пригрело, и оно вспыхнуло. Мне стоит объяснять, кому это выгодно?

Губернатор молчал, напряженно вглядываясь в Андрея. Нижняя челюсть мелко подрагивала. Ларин принялся загибать пальцы:

– Выгодно в первую очередь вам. На борьбу со стихийным бедствием и восстановление придут огромные деньги из федерального бюджета. Бекетову не придется тратиться на компенсацию жителям поселка. Лес перестает быть заповедной территорией. МЧС и милиция тоже не останутся в стороне от распиливания государственных средств, как и ваша жена с ее бизнес-империей. Короче, ловкость рук и никакого мошенничества.

– Даже если то, что вы говорите – правда, – осторожно произнес Радьков, – то чего добиваетесь лично вы?

– У меня есть факты. Есть образцы средства, есть свидетели, я знаю, что и как делалось. Но я не идиот, чтобы обращаться с этим в суд. Смысла нет. Руководителей вашего масштаба в России еще никогда не отдавали под суд. Я профессионал и работаю за деньги. Чтобы все осталось шито-крыто и факты не были преданы огласке, мне нужно от вас немного – пятьсот тысяч долларов. Поговорите со своими компаньонами, сбросьтесь. Времени у вас два дня.

– Иначе что? – совсем упавшим голосом произнес губернатор.

Ларин широким жестом положил перед ним на стол номер глянцевого журнала – на обложке красовалась фотография. Действующий премьер-министр крепко жал руку Андрею.

– Если я не получу своих денег, то найду способ уничтожить вас как политика и чиновника. Мне поверят.

– И что вы от этого выиграете?

– На вашем месте я предпочел бы заплатить без лишних разговоров. Я ничего не выиграю, но вы потеряете все.

Радьков, прикрыв глаза, пытался думать. Но мысли разбегались, как тараканы на кухне глухой ночью, когда там включают свет. Ларину пришлось повторить свое предложение:

– Вы платите мне пятьсот тысяч долларов за то, чтобы никто не узнал о том, что это вы организовали лесные пожары с корыстными целями. Вы отдаете себе отчет, что произойдет, если вы откажетесь?

– Доказать, что заповедник был подожжен умышленно, вы не сможете, – не слишком уверенно проговорил Радьков.

– Доказательство – самовоспламеняющаяся жидкость, которую распыляли по вашему прямому указанию, – возразил ему Ларин, – и мое молчание будет стоить вам пятьсот тысяч долларов.

– Хорошо, я согласен вам заплатить, – тяжело промолвил губернатор, – но взамен денег вы мне дадите расписку – я тоже хочу подстраховаться.

– Идет. На сбор средств у вас есть два дня. – Андрей поднялся, затоптал тлеющий ковер, сложил треногу и с фотоаппаратом покинул кабинет губернатора.

На улицах областного центра было тяжело дышать от дыма. Солнце клонилось к западу, окрашивая его туманным багрянцем. Но с юга пылало и другое зарево – зарево пожара. Первая паника среди горожан уже улеглась, когда люди поняли, что огонь городу пока не угрожает. У здания администрации области толпился народ. Люди выискивали в вывешенных списках погибших знакомые фамилии. Работала и горячая линия. Информацию по попавшим в больницу постоянно обновляли и на официальном сайте области. Радьков был готов к пожару и жертвам. А потому его административный аппарат работал слаженно. В планы губернатора не входило настроить население против себя лично. Расчет сводился к тому, чтобы показать – только он заботится о людях, а вот все беды – они от федеральной власти. Это не озвучивалось напрямую. Но каждый хоть немного мыслящий человек должен был сделать вывод сам.

Окна кабинета губернатора в местном Белом доме ярко светились. Хотя самого хозяина там сейчас не было. Этот нехитрый прием, известный еще со сталинских времен, как бы подсказывал сомневающимся – глава области бдит на рабочем месте, в меру своих скромных сил борется со стихией.

Сам же Радьков находился в этот вечер у себя в загородной резиденции. Он нетерпеливо мерил шагами небольшой дощатый мостик, нависший над прудом, где обслуга разводила для него форель. Губернатор мерил его гулкими шагами, заложив руки за спину.

В небольшом застекленном павильоне на берегу пруда собрались приглашенные им подельники: глава областного управления МВД Вадим Федорович Гигин, местный олигарх Виктор Андреевич Бекетов; тут же присутствовал и Игорь Машлак, хотя его обычно в компании губернатора видно не было. Во-первых, не приглашали, во-вторых, он сам не любил светиться, хотя и являлся мозговым центром преступной группы. Полина Радькова присутствовала здесь в двух качествах: и как самая богатая женщина области, и как хозяйка дома. Голубоглазый блондин Бекетов нервно потирал руки:

– Ну, чего ждем? Позвал нас, пусть говорит, ради чего. Время-то деньги.

Милицейский генерал Гигин был куда спокойнее:

– Всему свое время, Виктор Андреевич. Государственная служба спешки не терпит. Точилина ждем. Зачем Александру Михайловичу потом еще раз все повторять отдельно для Серафима Прокоповича? А у МЧС сейчас дел хватает. Видишь, какие дела творятся? – и генерал повел рукой, показывая на горизонт, где полыхало зарево пожара.

– Нам ли не знать, – усмехнулся Бекетов и глянул на молчаливого Машлака.

Даже сама госпожа Радькова не знала причины, по которой муж вызвал важных людей в свою резиденцию. Но уже, как жена, чуяла недоброе. Никогда раньше она не видела своего Шурика таким подавленным. Даже в то утро, когда он после своего назначения губернатором осознал, что по пьяни настрочил лишнего в «Одноклассниках». От Машлака все старались держаться в сторонке.

– Он пил сегодня? – начальник охраны летного поля сельхозавиации негромко спросил у Радьковой.

Та отрицательно покачала головой:

– Ни капли. Приехал с работы мрачный, как туча. Даже меня матом обложил.

– Если не пил, это серьезно, – проговорил Машлак.

А вот Бекетов, наоборот, не ожидал никакого подвоха. Ведь все шло по плану. Большинство его бизнес-проблем вместе с дымом и огнем улетали в небо, расчищая поле для деятельности.

К угощению, расставленному на столе, никто не притрагивался.

– Наконец-то, – выдохнул милицейский генерал, глядя на то, как от ворот к гостевой стоянке катит красная «Волга» с эмблемой МЧС на дверце.

Полковник Точилин вошел в изящный застекленный павильон. Ступал он тяжело. От испачканного камуфляжа тянуло гарью и дымом. Серафим Прокопович ни с кем не поздоровался, бросил фуражку на подоконник, сел и мрачно уставился на свои припорошенные пеплом берцы, пригладил ладонью взъерошенные волосы.