Наследница Шахерезады - Елена Логунова

Я не стала сопровождать ее, чтобы не повредить процессу. Мало что так мешает успешному нанесению боевой раскраски, как любопытные взгляды публики.

Кстати, я никогда не могла понять, почему мужчины как завороженные таращатся на своих подруг в самый сложный и ответственный момент – когда женщина, округлив рот и глаза, с идеальной точностью, обязательной для нанесения туши и стыковки космических кораблей, производит сближение щеточки с ресницами?

Косметический эффект от посещения подругой уборной превзошел самые смелые мои ожидания. Ирка вышла из клозета с такими огромными и выразительными глазами, какие в живой природе бывают только у речных стрекоз.

– Вот и славно! – обрадовалась я.

– Славно – это слишком слабо сказано! – возразила подружка. – Ты только посмотри!

Она дрыгнула ногой, исполнив что-то среднее между балетным батманом и размашистым па гопака, и открыла мне вид на прятавшуюся за ее юбкой серо-зеленую сумку.

– Не может быть!

Я ахнула и присела, разглядывая воспетый в стихах и запечатленный на живописных полотнах легендарный грюн-гроу коффер с нашлепкой из моей скромной изоленты.

– Та самая сумка! Ирка, это просто мистика какая-то!

– Просто фантастика, – согласилась довольная подруга. – В сказке был неразменный пятак, а тут самовозвратная сумка. Похоже, ее нельзя украсть, она возвращается, как почтовый голубь, в одно и то же место!

– Но почему именно в туалет?!

Мне уже начинало казаться, что роль клозетов в мировой истории сильно недооценена.

– Не знаю, – сказала Ирка. – Но если ее снова украдут, я пойду не в полицию, а прямиком сюда!

– Насчет полиции…

Я задумалась.

– Тебе не кажется, что надо еще раз сходить в участок и забрать назад твое заявление? Даже два твоих заявления!

– Что-то мне не хочется опять туда идти, – замялась подруга.

– Мне тоже, – призналась я.

Когда мы заходили в участок в последний раз, столкнулись с тем противным вредным юношей, по милости которого я не попала в Прагу и застряла в венском аэропорту. Допускаю, что я одарила его не самым добрым взглядом, но и он на меня посмотрел, как сверхурочно работающий истребитель вампиров на крайне назойливую нечисть!

– Значит, не пойдем в участок! – решила Ирка. – А куда пойдем?

– Пора бы подумать о ночлеге, – сказала я. – Куда голову преклонить, чем укрыться в отсутствие спальных принадлежностей… Некоторые вот неплохо устроились…

Я оглянулась на тетеньку в платочках.

– Гм…

Ирка подошла посмотреть на спящую.

Сумку она теперь не упускала из виду и толкала перед собой, как тележку в супермаркете.

– Может быть, нам взять для утепления бумажные полотенца? – поделилась я с подругой своей новой криминальной идеей. – Много, много трехслойной бумаги, рулонов двадцать!

Ирка внимательно посмотрела на меня, потом на свое собственное смутное отражение в глянцевом камне стены и пробормотала что-то вроде: «Офигеть, какая мумия получится!»

Потом она опять поглядела на тетю в цветных платочках, щелкнула пальцами, потребовала, чтобы я стерегла ее сумку, как пес Джульбарс границу Родины, и снова ушла в туалет.

Воображение от нечего делать нарисовало мне Ирку в многослойной теплоизоляции из мягкой белой бумаги, и внутренний голос авторитетно заявил, что на мумию она в таком виде похожа гораздо меньше, чем на гигантский кокон тутового шелкопряда.

Я хихикнула, и вернувшаяся из уборной подружка заметила:

– Что такое, стоит мне уйти в клозет, как у тебя начинается какое-то странное веселье! На, держи, вот тебе такие же покрывала, как у той тетеньки.

– Это же набор матерчатых салфеток!

– Он самый.

Видя, что я не спешу взять подарок, Ирка вжикнула молнией и спрятала салфетки в сумку, добавив:

– Я их сразу узнала, как только увидела, я себе домой для хозяйственных нужд точно такие же покупаю. Шестьдесят на шестьдесят сэмэ, материал вроде искусственного фетра – плотный и впитывает хорошо. Жаль, в тележке был всего один набор.

– В какой тележке? – спросила я машинально.

– В маркитантской! – Ирка помахала ладошкой перед моим лицом. – Очни-ись! О чем ты думаешь? В тележке уборщицы, разумеется. Она там стоит в закутке туалета.

– Уборщица?

– Тележка!

– А уборщица?

Я гораздо внимательнее, чем прежде, посмотрела на спящую.

Матерчатые туфли – не самая подходящая обувь для путешествия через заснеженную Вену…

Я подошла к кушетке и осторожно приподняла один из платков, укрывающих спящую.

Так и есть: под ним открылся синий клеенчатый фартук!

– Ирка, так это же и есть уборщица! – зашептала я, отскочив от кушетки.

– Нормально тут клининг работает! – возмутилась подружка. – Пассажиров полный аэропорт, в сортирах аншлаг, как в Большом театре, а она на дверь табличку повесила, тележку спрятала с глаз долой и спать завалилась!

– Хорошо, если спать! А ну, прикрой меня!

– Чем? Я же не вооружена!

– Телом своим прикрой!

Я снова подкралась к кушетке, пошарила под платками, нашла там руку и пощупала запястье.

– Пульс есть!

Я обрадовалась.

– А почему бы ему не быть? Лен, ты что еще придумала? – До подружки дошло, что я проверяла нехорошее подозрение. – Ой! Ты решила, что она тоже умерла?!

– Говори потише, пожалуйста, – попросила я, оглянувшись на мужскую уборную, где, судя по всему, так и сидели спящие вечным сном.

Конечно, кто же их найдет, если дверь клозета плотно закрыта, а на ручке висит табличка с символическим сообщением о ведущейся внутри уборке!

– Эта безответственная тетка сорвала наш план В! – обиженно сказала я, подергав ручку двери.

Так и есть, закрыта на ключ!

– Да успокойся, уборщица просто прилегла отдохнуть.

Ирка сменила гнев на милость и нашла оправдание недобросовестной работнице службы клининга:

– Она небось в ночную смену одна на все здешние уборные, а людей-то много, все пачкают и пачкают, вот бедняжка и свалилась без сил. Пойдем, не будем мешать ей отдыхать.

– Но она…

– Хватит рваться в мужской туалет, ты привлекаешь к себе ненужное внимание!

Я опомнилась и признала, что Ирка права.

В конце концов, нет худа без добра: пока этот туалет заперт, трупы в кабинках не найдутся, кутерьма не поднимется…

Может, и нам с подружкой удастся спокойно поспать.

24 января, 18.10

Опекать сразу полсотни беспомощных существ, кем бы они ни были, – большая морока.

Возня с раками, которые все больше рисковали попасть не на свадебный банкет в Париже, а прямиком, минуя котел и тарелки, в рай для невинноубиенных членистоногих, Гамлета Ашотовича измотала. К тому же в родном ему Ереване был уже десятый час вечера – вполне подходящее время для отхода ко сну.

Гамлет Ашотович деликатно присел на край дивана в кафе и, грамотно используя ротацию посетителей, постепенно распространил себя на весь диван целиком.

Укладываясь спать, сумку-холодильник он поставил под голову. Однако жесткая квадратная форма не позволила ей стать удобной подушкой, и уже во сне Гамлет Ашотович непроизвольно сполз пониже.

Сумка помещалась на краю его ложа недолго, лишь до тех пор, пока очередной усталый путник, желающий воссоединить свое мягкое место с диванным, не переставил ее на пол.

Другой путешественник, расположившийся в укрытии за диваном, беспокойно ворочаясь на твердом полу, толкнул ручную кладь Гамлета Ашотовича ногой.

Сумка-холодильник упала на бок и приоткрылась.

Бодрящий дух и тело теплый воздух свободы проник в холодную переносную тюрьму, пробуждая к жизни сорок девять вольнолюбивых севанских раков.

24 января, 18.15

Якоб Шперлинг был карьеристом, а не идиотом.

Конечно же, он понял, что старый дурень Борман и молодой дебил Фунтель сговорились третировать более перспективного коллегу и отправили его в патрулирование лишь для того, чтобы лишить возможности принять участие в расследовании.

Сидя в участке, Якоб был бы в курсе дальнейшего развития истории с задержанным наркокурьером. А где ему было черпать информацию сейчас? В газетах и телевыпусках новостей? Да журналисты переврут даже то, что узнают!

Стажер Шперлинг был крайне нелестного мнения о журналистах.

Впрочем, никакими крохами информации не стоило пренебрегать. Поэтому Якоб осуществил регулярный обход территории с ускорением и по возвращении в участок заперся в служебном туалете с личным смартфоном.

Мысленно формулируя запрос для поисковика, он вдруг подумал: а как, интересно, борются с информационным голодом сообщники задержанного наркокурьера? Им-то ведь узнать хоть что-то о судьбе «глотателя» еще труднее, чем Якобу! Небось тоже сканируют Интернет на предмет новостей.