Наследница Шахерезады - Елена Логунова

– Он меня ущипнул! Петер! Немедленно проснись, идиот! Этот мерзавец ущипнул твою жену за задницу! – заголосила немолодая дама в коричневом плюше.

– За за-а-а-адницу?! – заревел, воздвигаясь в проходе, мужик, похожий на гориллу.

– Бить будут, – предсказал многоопытный бармен Клаус.

– Ой, а посуда-то, посуда! – Феликс спохватился и побежал убирать все хрупкое с ближайших столиков.

Клаус отставил в сторону кружку, достал из-под стойки телефонный аппарат, набрал короткий внутренний номер полицейского участка и деловито сообщил:

– В кафе массовая драка, есть пострадавшие!

На самом деле драка только началась, любитель сдобных прелестей едва успел поймать первую плюху, но мудрый Клаус уверенно прогнозировал масштабный мордобой.

Терпение народных масс не беспредельно. Слишком много людей скопилось в аэропорту, слишком долго они томились ожиданием, испытывали дискомфорт, сердились и злились. Пороховая бочка заждалась огонька, взрыв могло вызвать что угодно.

Клаус не ошибся.

К визгу первой оскорбленной дамы присоединила свой голос вторая, затем третья. Толпа восстала, зашевелилась, закрутилась течением. В горячей точке у дивана сформировалось пыльное облако с мелькающими в нем кулаками и каблуками. Грохнулся в кучу-малу невезучий Феликс с башней из посуды, зазвенело стекло, захрустели под ногами осколки фарфора.

– Вот дурачок, – беззлобно обругал неосторожного молодого коллегу мудрый Клаус и снова потянулся за бокалом и полотенцем.

24 января, 18.48

– А?! Что?!

Хлопая глазами, разбуженная шумом Ирка вскочила на ноги, поймала случайный удар в удачно прикрытый сумкой живот, негодующе выругалась и наградила гневным пинком кого попало.

– Давай ко мне, наверх! – позвала я ее, нервно приплясывая на стуле.

Не перевелись еще рыцари в Европах! На защиту чести условно прекрасной дамы ринулись сразу несколько человек. Я, правда, грешным делом подумала, что мужики, разозленные долгим ожиданием вылета, просто-напросто воспользовались случаем выпустить пар, подравшись хоть с кем-нибудь, но побудительный мотив особого значения не имел. В праведном бою случайный мирный человечек вроде меня может огрести по полной с тем же успехом, что и в неправедном, стоит только чуть зазеваться!

Драка вспыхнула внезапно и разгорелась, как пионерский костер на бензине, но я успела вскочить на стул и, таким образом, оказалась над схваткой.

Ирка быстро огляделась, увидела, что ее собственный стул уже пошел с кем-то в бой, правильно оценила ситуацию и лихим прыжком взлетела ко мне.

Чтобы не упасть, мы обнялись (при этом Иркина драгоценная сумка оказалась в максимальной безопасности между нашими телами), а четвероногий деревянный друг отозвался на парную физкультуру протестующим скрипом.

Взглянув на битву со стратегической высоты, подружка тут же начала скандировать:

– Бей, бей, не робей!

А кто бей, кого бей – похоже, ей было все равно.

– Ирка, ты кого подбадриваешь? – спросила я.

– А кто у нас там? – Подружка кивнула на многорукое и многоногое чудище, кувыркающееся в пыли.

Я присмотрелась:

– Не знаю! Хотя нет, одного я знаю – там наш Юра, который без граппы!

– Значит, будем болеть за нашего Юру! – кивнула Ирка и вдохновенно срифмовала:

Юра, бей, не робей!Боевой ты воробей!

Думаю, что худосочный Юра не обиделся на воробья лишь потому, что не услышал посвященного ему стихотворения. Хотя дифирамбы парень определенно заслужил: я ясно видела, как он уложил на пол долговязого типа, задрапированного в плед а-ля шотландский горец.

Победоносный Юра вынырнул из свалки и вздернул брови при виде нас с Иркой, гарцующих на храпящем стуле (я уверена, что мы смотрелись вполне героически – как два рыцаря-тамплиера на одном разгоряченном коне).

– Вот дуры-бабы! – воскликнул взъерошенный «боевой воробей» совсем не почтительно, после чего наклонился и уперся руками в край сиденья.

Наш с Иркой верный стул с мучительным ржанием проехал ногами по полу, повалил набок пару чемоданов и вынес всадниц из гущи боя-мордобоя.

– Уходим, уходим! – Юра сдернул со стула меня, я – сумку, а сумка – Ирку.

– Эй, давайте хоть досмотрим, кто кого победит! – воспротивилась досрочному удалению с поля подружка.

Она встала на цыпочки, оглянулась и доложила боевую обстановку:

– Витязь в клетчатом одеяле упал и лежит, как мертвый!

– Сейчас полиция появится, нам это надо? – Юра продолжал настойчиво тянуть цепочку в стиле сказки «Репка».

– Не надо! – поддержала его я. – Хватит с меня полиции! Здешней полицией и местными туалетами я сыта по горло!

Юра посмотрел на меня странно, но не спросил, при чем тут туалеты, и за это я была ему не менее признательна, чем за спасение с поля битвы.

24 января, 18.55

Спасибо предусмотрительности и расторопности бармена Клауса, полицейские подоспели вовремя и до серьезного кровопролития дело не дошло. Несколько синяков и ссадин, пара разбитых носов, прореженные шевелюры, разорванные рубахи и затоптанные сумки значительными потерями считаться не могли. Тем не менее стажер Фунтель добросовестно попытался разобраться, с чего все началось, и с помощью персонала кафе успешно выявил зачинщика массовой драки.

– Это вон тот парень в одеяле. – Феликс неприязненно потыкал пальцем под диван, из-под которого торчали ноги присмиревшего буяна, и ловко прошелся вокруг ног и ножек щеткой, сметая осколки разбитой посуды.

– Маньяк! – пожаловалась дама в коричневом плюше. – Он ущипнул меня за задницу.

– И меня!

– И меня!

– И меня! – послышались другие обвиняющие голоса – как женские, так и мужские.

Сержант Фунтель без приязни посмотрел на нижнюю часть гиперактивного и неразборчивого сексуального террориста и громко, чтобы слышно было и под диваном, предложил затаившемуся маньяку выползти из укрытия.

Маньяк безмолвствовал.

Йохан присел и деликатно, чтобы самому не попасть под обвинение в сексуальном домогательстве, потянул маньяка за штанину.

Тот послушно проехал на пузе по гладкому полу и явился присутствующим целиком.

Сержант Фунтель аккуратно и решительно сдернул со спины поверженного маньяка укрывающий его плед и не сдержался – громко ахнул.

Греческий хор разнополых жертв маньяка дружным вздохом добавил сцене драматизма.

Под маскировочным одеялом на маньяке была такая же форма, как на Фунтеле!

Уже не церемонясь, Йохан торопливо перевернул маньяка на спину, узнал коллегу Якоба, тихо выругался и громко потребовал врача.

24 января, 19.10

Мы ушли в зал ожидания на первом этаже.

Там было бы совсем тихо и скучно, если бы не кружок музыкантов в углу за автоматическим кафетерием. Сидя прямо на голом полу, ребята пальцами барабанили по пустым картонным стаканам и свирепым шепотом декламировали непонятные энергичные тексты.

«Вуду какое-то», – опасливо пробормотал мой внутренний голос.

Воображение не спасовало и нарисовало синхронный подъем пары зомби в туалетных кабинках.

– Тьфу на вас, – цыкнула я на неугомонную парочку – подсознание с воображением. – Чего сразу самое худшее думать? Сидят себе молодые люди, стучат в барабанчики, скандируют речовки. Тот же пионерский сбор, только в облегченной евроверсии без красных галстуков и костра.

Мне показалось, что стихосложение у европионеров происходит спонтанно, в акынском стиле, и я сказала Ирке:

– Гляди-ка, тут уже образовался поэтический кружок! Не хочешь примкнуть и внести свой вклад в искусство?

– Примкнуть – запросто, а вот внести на чужом языке не смогу, – с сожалением ответила подруга-поэтесса. – Они вроде по-немецки шпрехают?

Я прислушалась и уловила неприятно знакомые слова «тойлет» и «тот».

– Послушай, мне кажется – или эти ребята действительно слагают стишки про трупы на унитазе? – недоверчиво вопросила я даже не Ирку, а вселенную.

Мироздание в последнее время то и дело демонстрировало низкопробное чувство юмора, особо муссируя малоприличную туалетную тему.

Вселенная мне ничего не ответила, а вот расположившийся неподалеку Юра отозвался вопросом:

– О чем это ты?

– Ни о чем! – поторопилась успокоить его Ирка, незаметно пнув меня в голень. – Просто разговариваем о своем, о женском…

Это было наглое вранье: уж туалет-то я имела в виду однозначно мужской!

Но Ирка посмотрела на меня взглядом заклинателя змей, и я прикусила жало, чтобы не выдать наш маленький секретик про трупы на унитазах постороннему человеку.

Этот Юра вроде неплохой мужик, и очень скоро мы разойдемся с ним, как в море корабли, так зачем же подвергать избыточным нагрузкам его психику?