Наследница Шахерезады - Елена Логунова

С павшим командир не церемонился и без почестей захоронил его в урне для использованной туалетной бумаги.

24 января, 17.20

Женское любопытство разрушительнее нитроглицерина.

Если бы производители оружия нашли способ разливать женское любопытство в небольшие металлические флаконы, получились бы превосходные ручные гранаты.

А если бы в венском аэропорту Швехат, помимо стандартных удобств для пассажиров, существовал и пункт сдачи женского любопытства, Лизонька в одиночку могла бы наполнить превосходной взрывчаткой большую бомбу.

С нестерпимым и мучительным желанием узнать, цело ли содержимое ее чемоданчика, Лиза боролась почти полтора часа.

Все это время она провела в кафе, в высшей степени неторопливо поглощая кофе с бутербродами и игнорируя выразительные взгляды других пассажиров, желающих припасть к кормушке.

Лиза не собиралась уступать кому-либо место за столиком, откуда открывался лучший вид на коридор в обе стороны.

Лиза ведь не просто сидела и ела – она дожидалась развития событий.

Наконец, стало ясно, что ограбленные воровки смирились с утратой неправедно нажитого добра и не бегают по зданию аэровокзала в поисках Лизы с сумкой.

Пришла пора выяснить, не оскудел ли богатый внутренний мир чемоданчика.

Наиболее подходящим укромным местом для соответствующей проверки Лиза резонно сочла туалетную кабинку.

Уединившись в ней, Лиза освободила сумку от мусорно-маскировочных мешков, расстегнула молнию и с изумлением убедилась, что содержимое сумки ей абсолютно незнакомо!

Семьдесят пар сережек, сто колечек, пятьдесят браслетов, сорок ручных часов и двадцать пять зажигалок пропали, зато появилась куча новых косметических принадлежностей, а в нижнем археологическом слое обнаружилась модная дамская сумка.

Лиза не погнушалась ее открыть, сразу же наткнулась на российский загранпаспорт с вложенным в него посадочным талоном, заглянула в документ и уверенно опознала даму на фото.

Это была та самая тетка, у которой победоносная Лиза угнала трофейную сумку два часа назад.

Тут Лиза поняла, что спонтанно расширила спектр своей преступной деятельности, экспромтом переквалифицировавшись из контрабандисток в грабительницы.

– Нет уж, мне чужого не надо! – закрывая сумку, бормотала Лиза, имея в виду не только чужое имущество, но и несвойственное ей криминальное амплуа.

Нервными рывками она застегнула молнию застежки, собственной губной помадой нарисовала на боку чемоданчика жирный крест и вышла из туалета с пустыми руками.

Надо было снова искать серо-зеленую квадратную сумку на колесиках – такую же, как та, что осталась под раковиной в женской уборной, только без сигнального креста на боку.

24 января, 17.25

– Куда теперь? – спросила я Ирку, когда мы наконец завершили сеанс рисования ручной клади подручными средствами, распрощались с полицейскими и вышли из участка.

– Угадай, – буркнула подружка.

– Опять в туалет?!

– Точно. – Тут она все-таки сочла необходимым оправдать свою жестокость и добавила: – Но я принимаю это непопулярное решение исключительно под давлением мочевого пузыря.

Я вздохнула.

У меня было неприятное ощущение, будто я застряла на малосимпатичном уровне компьютерной игры и брожу из уборной в уборную в поисках выхода или полезных бонусов.

Хотя мне трудно было представить, что может стать таким бонусом. Рулон трехслойной туалетной бумаги?

Ирка пошла в туалет, а я осталась ждать ее под дверью, от нечего делать разглядывая публику.

Ее заметно убавилось.

Скорого улучшения погоды синоптики не обещали, и многие пассажиры перебирались на ночь в отели.

К сожалению, я не могла последовать их примеру, так как не имела ни действующей визы, ни даже загранпаспорта.

Мне предстояло снова ночевать на диванчике в зале прибытия, так что нужно было радоваться хотя бы тому, что с уменьшением числа пассажиров конкуренция на это скромное ложе падает.

Ирка вышла из туалета с круглыми глазами и квадратной сумкой. Глаза были, как обычно, синими, а сумка – серо-зеленой.

Я узнала ручную кладь, заочно послужившую моделью для гениального портрета «Украденная сумка» (22×33 см, писчая бумага, французские тени для век), и тоже вытаращилась изумленно:

– А вот и бонус! Как, откуда?

– От верблюда! – незатейливо срифмовала подруга и нежно погладила бочок сумки. – Ты не поверишь; она стояла под раковиной!

– Это твоя? Ты проверила?

– Конечно! Моя! И все мое в ней, как было! – На радостях подружка не утруждала себя точностью формулировок и говорила бессвязно.

– То есть ничего из содержимого твоей сумки не пропало и не было испорчено? – перевела я. – Тогда непонятно, зачем ее крали!

– Единственное, что изменилось, – это вот! – добавила Ирка и повернула сумку так, чтобы я увидела жирный красный крест на боку. – Как ты думаешь, что это значит?

– Не знаю, но мне не нравится эта подозрительная красная метка. Давай ее сотрем?

– Я уже пробовала – и сухой салфеткой, и мыльной водой.

– Тогда замаскируем.

Я полезла в свою собственную сумку и после относительно недолгих поисков нашла то, что хотела.

– Ты носишь с собой изоленту? Зачем? – удивилась подруга.

– Не помню, – сказала я честно. – Видимо, когда-то она была мне очень нужна. Тогда же, когда и строительная рулетка, наверное. Ты не болтай, ты лучше помоги мне.

Соединенными усилиями мы превратили яркий красный крест в гораздо менее приметный синий квадрат. Если не приглядываться, он был почти незаметен.

– Ну а теперь куда? – полюбовавшись рукодельной заплаткой, спросила Ирка.

– Теперь предлагаю расстаться. Ты можешь поехать в город, посмотреть собор Святого Стефана и с комфортом переночевать в отеле.

С моей стороны было бы неблагородно умолчать о завидной возможности:

– Быть в Вене и не попробовать захерторт и тафельшпиц – это просто преступление!

– Тафель – что?

– О! Это любимое блюдо австрийских королей: вареная говядина в густом бульоне, – объяснила я, сглотнув слюнки. – Ее подают с жареной картошкой, шпинатом, капустой и двумя соусами – из тертых яблок с хреном и из взбитой сметаны с хреном.

– Ни хрена себе! – восхитилась подруга и облизнулась. – А что еще мы закажем?

– Не мы, а ты. – Я с трудом подавила вздох. – К сожалению, я останусь здесь, потому что меня без паспорта и визы из транзитной зоны не выпустят.

Ирка задумчиво покусала губу и неожиданно согласилась:

– Ну хорошо.

Вообще-то я не ожидала, что она сдастся так легко, и немного обиделась.

– Ну прекрасно.

Под веселое тарахтение блудной сумки Ирка ушла, и я снова осталась одна-одинешенька.

«Миновали первые сутки безвылазного пребывания в аэропорту», – грустно отметил сомнительную дату мой внутренний голос.

Мне очень не понравилось зловещее слово «первые».

24 января, 17.30

Мобильник почти разрядился.

Если бы я обнаружила это раньше, то нахально подключилась бы к розетке в полицейском участке. В общих зонах аэровокзала розеток не было, так что мне пришлось выключить аппарат, чтобы сберечь оставшийся заряд на утро, когда вернется Ирка. Не будем же мы с ней бегать по международному аэропорту культурной столицы Европы, аукаясь, как две деревенские бабы в лесу!

Оставшись без связи, я почувствовала себя особенно сиротливо и неподдельно обрадовалась, увидев знакомого. Общительный любитель граппы Юра подошел ко мне, смущенно улыбаясь, с очередным стаканчиком в руке.

– Я тут виски купил в дьюти-фри, хорошее виски, но в одиночку не пьется, – сказал он с намеком.

– Хороший, – моментально поправила я.

Вообще-то по поводу грамматического рода слова «виски» в русском языке до сих пор есть разногласия, но в большинстве своем лингвисты считают, что виски – «он».

«Эй, умница, парень подумает, что это ты его похвалила, назвав хорошим!» – предупредил мой внутренний голос.

– В смысле виски хороший, – поторопилась поправиться я.

И покосилась на собутыльника, незаметно оценивая, насколько сам он хорош или плох.

До сих пор я этого Юру не разглядывала, поскольку в паре «Парень с граппой» интересовалась не твердым телом, а жидкостью. В общем, и правильно, потому что граппа была прекрасна, а Юра так себе. По десятибалльной шкале – на троечку.

Хотя мужчину, который по совокупности моральных и физических качеств тянул бы на твердую «десятку», я еще никогда не встречала.

Даже любимому мужу я ставлю только девять с плюсом, хотя и даю великодушно шанс повысить оценку до максимума – ему всего-то надо не разбрасывать по дому грязные носки и мыть за собой тарелки после тайного «ночного дожора»!