Сроку давности не подлежит - Сергей Кузьмин

Ужасную картину этого расстрела рисует случайно спасшаяся от смерти Ф. 3. Фриде: «Я попала к яме первого декабря 1941 года. Перед рассветом нас заставили раздеться до нижнего белья. Пытавшихся сопротивляться беспощадно избивали резиновыми палками. Не доходя до ямы, я умышленно упала; охрана приняла меня за убитую, а обреченные на расстрел, проходя мимо, забросали обувью. В течение всего дня до вечера мне пришлось слышать душераздирающие крики и вопли расстреливаемых. Пролежав до ночи, я незаметно для охраны подползла к одежде, оделась и, пользуясь темнотой, убежала в лес».

В Даугавпилсе в июне-июле 1941 года гитлеровцы арестовали около 3 тысяч евреев и расстреляли их возле тюрьмы в железнодорожном садике. В городском гетто палачи организовали пять массовых расстрелов евреев. Последний был произведен 1 и 2 мая 1942 года. Из 30 тысяч евреев осталось только 400 человек, которых перевели в крепость.

Для советских военнопленных фашисты организовали в Риге лагеря: «Шталаг-340» и «Шталаг-350» с отделением на территории бывшего пивоваренного завода. Советские военнопленные содержались в них в нечеловеческих условиях. Бывший военнопленный П. Ф. Яковенко, заключенный «Шталага-350», вспоминал: «Нам давали 180 граммов хлеба, наполовину из опилок и соломы и один литр супа без соли, сваренного из нечищеного гнилого картофеля. Спали прямо на земле; нас заедали вши. От голода, холода, избиений, сыпного тифа и расстрелов военнопленные гибли тысячами».

Железнодорожный мастер станции Шкиротава А. Ю. Коктс рассказал, что «гитлеровцы заставляли пленных голыми руками перетаскивать рельсы при 35-градусном морозе. Больных и падавших от истощения укладывали на снег в ряд по 20 человек, а после замерзших тут же закапывали». В «Шталаге-350» и его отделениях гитлеровцы замучили и расстреляли более 130 тысяч советских военнопленных. А всего в Латвийской ССР фашисты истребили 330 тысяч советских военнопленных и свыше 300 тысяч мирных жителей.

В Эстонской Советской Социалистической Республике специальная комиссия с участием представителя Чрезвычайной государственной комиссии Б. Т. Готцева выявила густую сеть концентрационных лагерей, тюрем и гестаповских застенков. В 44 километрах юго-западнее Таллина, в дачном местечке Клога-Аэдлин, в сентябре 1943 года немецкие оккупанты создали концентрационный лагерь организации «Тодт». Заключенные в лагере подвергались каторжному режиму. Для предотвращения побегов женщинам сбривали волосы на голове, а мужчинам пробривали полосу, идущую от лба к затылку. Заключенных принуждали работать по 15 часов в сутки.

Ежедневно в лагере производились публичные порки заключенных на специально оборудованном для этого станке. Кроме того, за малейшую провинность оставляли без пищи на двое суток, привязывая в сильные морозы на два-три часа к столбу.

В 1944 году фашисты, ликвидируя лагерь, отобрали из заключенных 300 человек и заставили их носить дрова на лесную поляну. Другие 700 человек раскладывали их для костров. Всех заключенных силой оружия заставляли ложиться вниз лицом на поленья, расстреливали их из автоматов и пистолетов, а затем поджигали костры.

В июле 1942 года двумя железнодорожными эшелонами на станцию Расику гитлеровцы доставили 3 тысячи человек, затем автобусами перевезли их к холмам Калеви-Лийва и там расстреляли. В дальнейшем на протяжении 1943 и 1944 годов к этим холмам фашисты привозили все новые группы граждан и расстреливали. Следствием установлено, что здесь было уничтожено 5 тысяч человек.

В городе Нарва немецко-фашистские захватчики создали семь лагерей для мирных граждан и военнопленных. Под лагеря они приспособили эстонскую начальную школу, корпуса льнопрядильной фабрики, русский клуб, «Красные амбары». В одном только лагере для советских военнопленных, размещенном в «Красных амбарах», постоянно находилось 15–20 тысяч человек. За три года в Нарве гитлеровцы расстреляли около 30 тысяч мирных граждан и советских военнопленных. 8 тысяч советских людей они уничтожили в лагерях уезда Вирума. Всего в Эстонии было уничтожено 125 тысяч человек.

Все эти расследования проходили или начинались еще в годы войны. Публиковавшиеся материалы были широко известны советским людям. Они усиливали ненависть к врагу, готовность пожертвовать здоровьем и жизнью во имя быстрейшего освобождения соотечественников, томящихся в фашистском аду.

В этой связи мне вспоминается 1943 год. Это было что-нибудь в феврале — марте. Наша часть стояла тогда в лесах Смоленской области, близ села Посконь.

Смоленскую землю жестоко истерзала война. Людского горя мы видели вокруг много. Однако, когда я прочел в одном из февральских номеров газеты «Правда» о зверствах фашистов в Ростовской области, не верилось, что все это совершает человек против человека. Нет, человек этого не может сделать. Для этого надо быть зверем, причем зверем жестоким и кровожадным.

Я помню, какое впечатление произвело это сообщение на бойцов нашей части. Люди рвались в бой, только в бой, за освобождение Родины, за спасение советских людей.

Помню, как командир части Гапоненко, мои однополчане Ушаков, Назаров, Чувахин, Саша Кириченко и другие стали с горечью делиться своими опасениями за судьбу родных и близких. У Гапоненко семья осталась в Киеве, у Чувахина — в Сталинграде, у Ушакова — под Тулой, у Саши — в Ставрополе. Известий от семей не поступало, но все же в каждом из них жила надежда, что, может быть, их родных и близких обошла стороной страшная участь.

И вот уже позже, когда стал работать в Чрезвычайной государственной комиссии и мои коллеги, расследовавшие преступления нацистов в Киеве, Ставрополе, Сталинграде и других городах и республиках, привозили документы, показания свидетелей и массу фотографий, обличающих фашистов в их изуверстве, я в полном объеме представил, как бы зримо ощутил масштабность этих преступлений, их массовость, продуманность, преднамеренность и устрашающий характер, рассчитанный на запугивание и закабаление советских людей. Но враг и на этот раз просчитался. Ужасы фашистского ада вызвали у советских людей не страх, не покорность, а несокрушимое стремление разгромить и уничтожить фашизм. Помню, какое сильное впечатление произвело на нас, присутствовавших на заседаниях Международного военного трибунала в Нюрнберге, оглашение на процессе документов о Житомирском лагере истребления, где находились советские военнопленные. Под рождество 1942 года группу военнопленных-инвалидов (все они были лишены одной или двух рук) вывезли за пределы лагеря и начали расстреливать. Неожиданно оставшиеся в живых набросились на охрану, убили двоих эсэсовцев, захватили оружие и разбежались. Некоторые из них присоединились к партизанам и вплоть до освобождения Житомирщины сражались с фашистами. Таких актов героического сопротивления заключенных история гитлеровских лагерей смерти зафиксировала много. Они были практически в каждом лагере. Фашисты, конечно, замалчивали их. Но мы в процессе расследования узнавали о мужестве обреченных людей либо по косвенным упоминаниям в документах, либо по словам немногих оставшихся в живых свидетелей. Советские люди и в фашистской неволе жили мыслью только об одном: о грядущем разгроме фашизма, о приближающемся часе расплаты с палачами за все, что они совершили против человечества. И одержанная нашим народом великая победа стала лучшим памятником тем 20 миллионам, которые отдали свою жизнь за свободу и независимость Советской Родины.

Лагерь уничтожения в Майданеке

И вот наша армия-освободительница, громя и преследуя врага, вышла за пределы своей страны и начала вместе с Войском Польским освобождение братской, исстрадавшейся Польши. Для гитлеровцев эта страна особая. Во-первых, с нападения на нее началась вторая мировая война. Во-вторых, через Польшу лежал самый прямой и самый короткий путь на Берлин. А фашисты чувствовали, что Советская Армия не остановится в своем победоносном наступлении, пока не покончит с гитлеризмом в его собственном логове. Наконец, поляки — один из самых ненавистных германским фашистам народов. В процессе своей экспансии на Восток германские феодалы, а затем и капиталисты аннексировали самые плодородные, самые богатые, самые лучшие земли своего исторического соседа и в сентябре 1939 года проглотили Польшу целиком, лишив ее даже видимости государственности. В отличие от предшествующих веков, когда германские захватчики занимались онемечиванием поляков, Гитлер поставил задачу уничтожить не только Польское государство, но и польский народ. Речь шла о физическом истреблении его лучшей, наиболее активной части.

Для расследования фашистских злодеяний на польской земле Польский комитет национального освобождения — первое народное правительство Польши — создал специальную комиссию, которая тесно сотрудничала с советской Чрезвычайной государственной комиссией.