Полицейский - Эдуард Хруцкий

Рубин первую рюмку выпил, закусывать начал, а тут и Козлов появился в полном сиянии генеральского мундира.

Рубин с удовольствием оглядел его. Две звезды на мундире, Владимир на шее. Генерал! Сановник. Григорий Львович разглядывал его, словно скульптор, гордящийся удачной работой. Он встал, пошел навстречу действительному статскому советнику Козлову, крепко пожал руку.

— Миша, когда я на тебя смотрю, то понимаю, что империя незыблема. Козлов засмеялся.

— А я, Гриша, тебя в форме-то впервой вижу. Хорош земгусар, хорош. Мундир, он мужика украшает. И смотри, Станислав и медаль. Скоро меня перегонишь.

— Садись, Михаил Иванович, дорогое мое превосходительство. Вот видишь, твои любимые настойки на столе.

— Ну, что ж… — Козлов налил себе большую рюмку зеленоватой настойки, намазал корочку хлеба икрой, выпил, зажмурился от удовольствия, поводил пальцами в воздухе.

— Хорошо, — выдохнул он. — Вот теперь и поесть можно. Господи, Гриша, как ты эту гадость пьешь. Налей листовочки или смородиновой, нет у тебя подлинного вкуса к жизни.

— Миша, вот телеграмма, а вот циркуляр по военному министерству. Сын твой Коля направлен в распоряжение московского воинского начальника. Хватит ему в окопах гнить. Орденки мы ему и здесь повесим. — Спасибо, Гриша…

— Рано благодарить. Олега, младшего твоего, Усов берет к себе, в Союз городов, так что передай Ангелине Федоровне, чтобы она душой за детей не болела.

— Спасибо, ох спасибо, Гриша, — Козлов налил вторую, — за такое и выпить не грех. Выпили, помолчали, занялись закусками.

— Миша. — Рубин снял пояс с пистолетом, расстегнул китель. — Вот тебе десять тысяч, это Коле на квартиру, мебель, на всякое устройство.

Козлов взял деньги спокойно, без восторга и благодарности, как должное.

Рубин встал из-за стола, подошел к буфету, вынул из ящика сверток.

— А это тебе и супруге твоей. Впрочем, можешь подарить и мадам Власовой.

— Все ты, Гриша, знаешь. — Козлов развернул плотную бумагу и залюбовался, на столе лежал золотой портсигар с его монограммой и прекрасной работы браслет.

— Да, Гриша, — сказал он, помолчав, — тебя мне действительно Бог послал.

— Миша, то же самое, не далее как вчера, я в Москве Усову говорил, — засмеялся Рубин.

— Спасибо тебе, ох, какое спасибо. Люблю я эти цацки.

«Зажрался ты, Миша, — зло подумал Рубин, — в одном портсигаре десять золотников, а ему цацки». И весело предложил: — Давай еще по одной.

— Погоди. — Козлов щелкнул замком портфеля, достал бумаги. — Сначала делами нашими скорбными займемся. — Как скажешь.

— Значит, слушай, наводчик твой прав. Этот Немировский из Варшавы действительно вывез весь свой магазин. Пока дело не открыл, драгоценности держит дома, но, по нашим данным, уже арендует на Невском помещение под ювелирный салон. Градоначальник разрешение дал. Начал ремонт. — Миша, голубчик, я это знаю.

— Ценности у него спрятаны надежно, квартира в старом доме на Мойке, рядом с обществом Охранения народного здравия, там нынче санитарнй-полевыми поездами занимаются, посему народу много и днем, и вечером.

— Знаю, Миша, потому у меня план есть. Твое дело городового убрать и дознаться, где лабазы его каменные…

— Городового убрать не вопрос, а где лабазы… Правда, есть ход. У Немировского родственник проживает в Свечном переулке, в доме 10, телефон его квартиры 26-36. Родственник этот Леонид Петрович Немировский капитан Добровольного флота. — Постой, постой, — Рубин вскочил из-за стола, — он же игрок, в Купеческом клубе в прошлом году круп но проигрался, я его в опере видел, весь в каких-то звездах.

— Он не только в прошлом году проигрался, его три дня назад разнесли в пух. Играл на запись. Через день старшина клуба его в книгу занесет, а плюс к этому вот. — Козлов положил на стол пачку векселей.

— Хорош капитан, — Рубин засмеялся, потер руки. — На сколько здесь?

— На восемнадцать тысяч триста рублей и пять тысяч проигрыш. — Широко живет. Что о нем известно?

— Родился в Москве. Отец инженер-путеец. Проиграл казенные деньги и застрелился.

— Наследственность к игре, — зло сказал Рубин. Сам он никогда не брал в руки карты, кроме тех случаев, когда надо было проиграть нужному человеку.

— Окончил реальное училище, — продолжал Козлов, — поступил в Мореходные классы в Феодосии, закончил по первому разряду. Отплавал два года матросом на загрансудах. Уехал в четвертом году штурманом в Порт-Артур. Там мимо японцев вывез важные документы, знамена, ценности во Владивосток, получил Станислава с мечами. После этого стал жить весьма широко и исчез из России. По агентурным источникам Особого отдела известно, что служил капитаном на некоем корабле «Надежда»: возил оружие в Марокко, опий, контрабанду, оказал какие-то услуги персидскому двору. Кажется, что-то связано с похищением женщин для гаремов. Потом вернулся в Либаву, работал в Северо-Западном пароходстве у Мясоедова и Альтшулера. В контрразведке у Батюшева на него целое дело. — Шпион, что ли?

— Как сказать. Шпион на страну работает. А этот на любого, кто платит. Одним словом, ландскнехт. — Такты считаешь, Миша?.. — Именно. Надо к нему Зоммера послать.

— Ладно. «Вот прапорщик юный, с отрядом пехоты…» — Ты это чего, Гриша? — Да стишки привязались. — А ты журналы не читай, не забивай голову. — Что-нибудь еще на этого Немировского есть?

— Конечно, если покопаться, найдем, но думаю, и этого хватит. Мой агент сообщил, что сей мореплаватель за деньги маму родную продаст.

— Значит, быть посему. — Рубин налил наливки в рюмку.

До чего же сегодня поганое утро. Леонид Немировский брился перед высоким трюмо. Бритва шла с раздражающим скрипом. Надо подточить, да вот оселок куда-то подевался.

Квартира у него была небольшая, две комнаты. Спальня и гостиная. Обстановка хозяйская, неплохая. Впрочем, капитан Немировский никого у себя не принимал, а женщинам говорил, что привык жить в строгом порядке каюты и на суше не обращает внимания на такие мелочи, как обстановка. Слуг он не держал. Приходила к нему убирать жена дворника, так что утренний чай готовил себе сам. Да и куда завтракать пойдешь, если в кармане последняя десятка, как раз на трубочный табак. Дернула его нелегкая сесть играть с теми двумя. Явные шулера, но как докажешь.

Ну, впрочем, карточный долг он отдаст. Жаль, конечо, вынимать камни из орденской звезды, пожалованной марокканским беем, но что делать. Дошел до края. У него была точная копия этой звезды, так что орден сей, полученный за доставку шхуны с оружием каким-то неведомым племенам, он продаст нынче своему родственничку.

А может, лучше заложить? Да черт с ним, как получится.

Больше продавать нечего. Работы не было, да и не особенно тянуло на море. Правда, можно было подать прошение в Адмиралтейство, получить чин и болтаться на тральщике в Ирбенском проливе. Но это он берег на крайний случай. Немировский пил чай, жевал несвежую булку со старым сыром. Впрочем, это его не угнетало, за свою жизнь он и не в таких переделках бывал.

В дверь позвонили. Аккуратно так, вкрадчиво. Явно не кредиторы, те жали на звонок со злостью, длинно и нагло. Немировский открыл. На пороге стоял прекрасно одетый господин. — Могу я видеть капитана Немировского?

— Можете, — усмехнулся Леонид, — вам повезло, это я. Что вам угодно? — Может быть, вы позволите мне войти?

— Конечно. Прошу. Заходите. Я сейчас. — Когда Немировский вернулся в гостиную, он увидел на столе рюмки, бутылку «Наполеона», аккуратно нарезанный лимон на тарелочке. — Да вы волшебник, — засмеялся он.

— Вы зря себя утруждали, — вкрадчиво сказал Зоммер, — халат вам весьма к лицу. — Морской закон, гостей принимаем в форме. Немировский не удивился ни коньяку, ни лимону. Тертый он был, битый. Это сразу же заметил Зоммер. Перед ним сидел человек лет тридцати с небольшим, в морском кителе с нашивками нарукаве. Курил трубку и молчал. После первой выпитой рюмки Немировский спросил: — А как мне вас величать, милейший?

— Имя мое вам ничего не скажет, зовите Павлом Ивановичем. — А фамилия ваша не Чичиков, случайно?

— А зачем вам моя фамилия, она к нашим делам отношения иметь не будет. — Тогда начинайте. Зоммер расстегнул саквояж, вынул пачку векселей. — Ваши? — Мои. Зоммер достал деньги.

— Здесь шесть тысяч. Пять — долг в Купеческом клубе, тысяча ваша.

— Вы хотите сказать, дорогой Чичиков, что векселя мои вы оплатите. — Уже. — Но у меня нет мертвых душ. — Что вы изволили сказать? — Вы Гоголя читали? — Не приходилось. — Тогда к делу.

— Вы получаете деньги и векселя, плюс капитанскую вакансию…

— Последнее не к спеху. Я могу в любое время наняться на пароход, но пока мне милее суша. — Хорошо… — Поэтому вместо вакансии добавьте мне денег. — Но вы не знаете, что я попрошу. — Какая мне разница, вы же даете деньги. — Ну, капитан…