Самые нашумевшие преступления истории - Виктор Колкутин

Из протокола допроса обвиняемого Медведева Павла Спиридоновича, проведенного 21–22 февраля 1919 г. членом Екатеринбургского окружного суда Иваном Александровичем Сергеевым (Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (август 1918 — февраль 1920) / Сост. Н. Росс. — Frankfurt am Main: Possev-Verlag, V. Gorachek KG, 1987. C. 461–471; Следственное дело И.А. Соколова. Подлинник. — Архив Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации, л. 159–164):». Привели [их] в угловую комнату нижнего этажа, смежную с опечатанной кладовой. Юровский велел подать стулья: его помощник принёс три стула. Один стул был дан Государыне, другой — Государю, третий — Наследнику. Государыня селау той стены, где окно, ближе к заднему столбу арки. За ней встали три дочери (я их всех очень хорошо знаю в лицо, так [как] каждый почти день видел их на прогулке, но не знаю хорошенько, как звали каждую из них). Наследник и Государь сели рядом, почти посреди комнаты. За стулом Наследника встал доктор Боткин. Служанка (как её зовут — не знаю, высокого роста женщина) встала у левого косяка двери, ведущей в опечатанную кладовую. С ней встала одна из царских дочерей (четвёртая). Двое слуг встали в левом (от входа) углу, у стены, смежной с кладовой. У служанки была с собой в руках подушка. Маленькие подушечки были принесены с собою и царскими дочерьми. Одну из подушечек положили на сиденье стула Государыни, другую — на сиденье стула Наследника. Видимо, все догадывались о предстоящей им участи, но никто не издал ни одного звука. Одновременно в ту же комнату вошли 11 человек: Юровский, его помощник, два члена Чрезвычайной комиссии и семь человек латышей. Юровский выслал меня, сказав: «Сходи наулицу, нет ли там кого, и не будут ли слышны выстрелы». Я вышел в огороженный большим забором двор и, не выходя наулицу, услышал звуки выстрелов. Тотчас же вернулся в дом (прошло всего 2–3 минуты) и, зайдя в ту комнату, где был произведён расстрел, увидел, что все члены Царской Семьи: Царь, Царица, четыре дочери и Наследник уже лежат на полу с многочисленными ранами на телах. Кровь текла потоками. Были также убиты доктор, служанка и двое слуг. При моём появлении Наследник ещё был жив — стонал. К нему подошёл Юровский и два или три раза выстрелил в него в упор. Наследник затих. Картина убийств, запах и вид крови вызвали во мне тошноту. Перед убийством Юровский раздал всем наганы, дал револьвер и мне, но я, повторяю, в расстреле не участвовал. У Юровского, кроме нагана, был маузер.»

Из машинописной расшифровки воспоминаний участника расстрела Никулина Григория Петровича, изложенных им в беседе 13 мая 1964 г. в Радиокомитете СССР (РГАСПИ, фонд 588, опись 3, дело 13, л. 1-71): «. Перед тем, как приступить непосредственно к расстрелу, к нам прибыл в помощь Михаил Александрович Медведев, он работал тогда в ЧК. Кажется, он был членом президиума, я не помню сейчас точно. И вот этот товарищ Ермаков, который себя довольно неприлично вёл, присваивая себе после главенствующую роль, что это он всё совершил, так сказать, единолично, без всякой помощи. И когда ему задавали вопрос: «Ну, как же ты сделал?», «Ну, просто, — говорит, — брал, стрелял — и всё».

На самом же деле нас было исполнителей 8 человек: Юровский, Никулин, Медведев Михаил, Медведев Павел — четыре, Ермаков Пётр — пять, вот я не уверен, что Кабанов Иван — шесть. И ещё двоих я не помню фамилий. Когда мы спустились в подвал, мы тоже не догадались сначала там даже стулья поставить, чтобы сесть, потому что этот был. не ходил, понимаете, Алексей, надо было его посадить. Ну, тут моментально, значит, поднесли это. Они так это, когда спустились в подвал, так это недоуменно стали переглядываться между собой, тут же внесли, значит, стулья, села, значит, Александра Фёдоровна, наследника посадили, и товарищ Юровский произнёс такую фразу, что: «Ваши друзья наступают на Екатеринбург, и поэтому вы приговорены к смерти». До них даже не дошло, в чём дело, потому что Николай произнёс только сразу: «А!», а в это время сразу залп наш уже один, второй, третий. Ну, там ещё кое-кто, значит, так сказать, ну, что ли, был ещё не совсем окончательно убит. Ну, потом пришлось ещё кое-кого дострелить.

— Помните, кто был ещё не полностью мёртв?

— Ну, вот была эта самая. Анастасия и эта. закрылась, вот, подушкой — Демидова. Демидова закрылась подушкой, пришлось подушку сдёрнуть и пристрелить её.

— А мальчик?

— А мальчик был тут же сразу. Ну, правда, он долго ворочался, во всяком случае с ним, с мальчиком было покончено. Быстро.

— Сколько вся эта операция продолжалась?

—... Потом, когда они спустились, там в течение получаса всё было завершено.

— Значит, туда вошли все обитатели этого?..

— Абсолютно все, все одиннадцать человек, за исключением, значит, маленького мальчика Седнёва.»

Из воспоминаний участника расстрела Медведева (Кудрина) Михаила Александровича, написанных 21 декабря 1963 г. (РГАСПИ, фонд 588, опись 3, дело 12, л. 44–58): «.Постановили: спасти жизнь только Лёне Седнёву. Затем стали думать, кого выделить на ликвидацию Романовых от Уральской областной Чрезвычайной комиссии. Белобородов спрашивает меня:

— Примешь участие?

— По указу Николая II я судился и сидел в тюрьме. Безусловно, приму!

— От Красной Армии ещё нужен представитель, — говорит Филипп Голощёкин. — Предлагаю Петра Захаровича Ермакова, военного комиссара Верх-Исетска.

— Принято. А от тебя, Яков, кто будет участвовать?

— Я и мой помощник Григорий Петрович Никулин, — отвечает Юровский. — Итак, четверо: Медведев, Ермаков, Никулин и я.

Раздали наганы латышам внутренней охраны, — мы сочли разумным привлечь их к операции, чтобы не расстреливать одних членов семьи Романовых на глазах у других. Трое латышей отказались участвовать в расстреле. Начальник охраны Павел Спиридонович Медведев вернул их наганы в комендантскую комнату. В отряде осталось семь человек латышей. Юровский предлагает нам взять оставшиеся пять наганов. Пётр Ермаков берёт два нагана и засовывает их за пояс, по нагану берут Григорий Никулин и Павел Медведев. Я отказываюсь, так как у меня и так два пистолета: на поясе в кобуре американский «Кольт», а за поясом бельгийский «Браунинг» (оба исторических пистолета — «Браунинг» № 389965 и «Кольт» калибра 45, правительственная модель «С» № 78517 — я сохранил до сегодняшнего дня). Оставшийся револьвер берёт сначала Юровский (у него в кобуре десятизарядный «маузер»), но затем отдаёт его Ермакову, и тот затыкает себе за пояс третий наган. Выходим на лестничную площадку второго этажа. Юровский уходит в царские покои, затем возвращается — следом за ним гуськом идут: Николай II (он несёт на руках Алексея, у мальчика несвёртывание крови, он ушиб где-то ногу и не может пока ходить сам), за царём идёт, шурша юбками, затянутая в корсет царица, следом четыре дочери (из них я в лицо знаю только младшую полненькую Анастасию и — постарше — Татьяну, которую по кинжальному варианту Юровского поручали мне, пока я не выспорил себе от Ермакова самого царя), за девушками идут мужчины: доктор Боткин, повар, лакей, несёт белые подушки высокая горничная царицы. Вслед за процессией следуют по лестнице Павел Медведев, Гриша Никулин, семеро латышей (у двух из них за плечами винтовки с примкнутыми штыками), завершаем шествие мы с Ермаковым. Когда все вошли в нижнюю комнату (в доме очень странное расположение ходов, поэтому нам пришлось сначала выйти во внутренний двор особняка, а затем опять войти в первый этаж), то оказалось, что комната очень маленькая. Юровский с Никулиным принесли три стула — последние троны приговорённой династии. На один из них, ближе к правой арке, на подушечку села царица, за ней стали три старшие дочери. Младшая, Анастасия почему-то отошла к горничной, прислонившейся к косяку запертой двери в следующую комнату-кладовую. В середине комнаты поставили стул для наследника, правее сел на стул Николай II, за креслом Алексея встал доктор Боткин. Повар и лакей почтительно отошли к столбу арки в левом углу комнаты и стали у стенки. Свет лампочки настолько слаб, что стоящие у противоположной закрытой двери две женские фигуры временами кажутся силуэтами, и только в руках горничной отчётливо белеют две большие подушки. Романовы совершенно спокойны — никаких подозрений. Николай II, царица и Боткин внимательно разглядывают меня с Ермаковым, как людей новых в этом доме. Юровский отзывает Павла Медведева, и оба выходят в соседнюю комнату. Теперь слева от меня против царевича Алексея стоит Гриша Никулин, против меня — царь, справа от меня — Пётр Ермаков, за ним пустое пространство, где должен встать отряд латышей. Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на него. Слышу зычный голос Якова Михайловича:

— Попрошу всех встать!

Легко, по-военному встал Николай II; зло сверкнув глазами, нехотя поднялась со стула Александра Фёдоровна. В комнату вошёл и выстроился как раз против неё и дочерей отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое, с винтовками, во втором. Царица перекрестилась. Стало так тихо, что со двора через окно слышно, как тарахтит мотор грузовика. Юровский на полшага выходит вперёд и обращается к царю: