Наполеон. Изгнание из Москвы - Рональд Фредерик Делдерфилд

что здесь, да и в любом другом городе, встречавшемся на их пути, не было ничего, кроме сгоревших дотла остовов зданий, которые никак не могли защитить их от беспощадного ветра и колючего снега. Оставалось лишь разводить костры, благо дров было в достатке, и разбивать биваки в глубоком снегу, сидя на походных ранцах в ожидании рассвета, дрожа от холода.

Бургойнь, со своей стороны, стал жертвой еще одной напасти. Отдыхая на кое-как сплетенной постилке, он вскоре обнаружил, что весь покрыт паразитами — ему пришлось раздеться, сидя в снегу, и бросить в огонь штаны и одну из двух своих рубашек. На следующий день гвардии выдали маленькие ручные мельницы, но зерна, чтобы молоть, не было и в ближайшем будущем не предвиделось. Поэтому мельницы пришлось бросить, и они добавились к бесконечному количеству ненужного хлама, который на протяжении всего пути оставляла после себя отступающая армия.

Ночью одна из маркитанток родила мальчика, роды принимал полковой хирург. Полковник одолжил ей свою лошадь, и на следующее утро мать и младенец, завернувшись в овечью шкуру и плащи двух солдат, умерших ночью, отправились в путь.

6 ноября было 22 градуса мороза. «Наши губы смерзлись, наши мозги тоже, — записал Бургойнь. — Был страшный ветер, снег падал громадными хлопьями. Мы перестали видеть не только небо, но и спины впереди идущих».

У деревни Михайловка появился курьер, который, скача вдоль колонн отступающей армии, настойчиво разыскивал императора. Он принес донесения о драматических событиях в Париже — почти удавшемся опасном тайном заговоре: Мале, офицер, предпринявший попытку захватить власть в столице, воспользовался очень простым приемом: стал распускать слухи о том, что Наполеон убит в бою[39].

Это обстоятельство только способствовало решению Наполеона торопиться домой любой ценой, даже если бы ради этого пришлось бросить армию в гибельном положении. Тем не менее он остался, окружив себя остатками гвардии, которая все еще маршировала под стягами с орлами.

После арьергардных боев при Вязьме Первый корпус Даву поредел настолько, что не мог прикрывать отступления, и его пришлось заменить Третьим корпусом Нея, который командовал арьергардом всю дорогу до Немана. Именно здесь началась эпическая история удивительной личности маршала Мишеля Нея. Во время привала выяснилось, что в его распоряжении 10 тысяч человек, большинство из которых не были в Москве и поэтому представляли относительно свежие силы.

В длинной саге об империи Наполеона не было ратного подвига, сравнимого с действиями Нея во время отступления длиной в 400 миль, сопровождавшегося жестокой пургой, холодами, почти полным отсутствием еды, крова и постоянными нападениями казаков. Вся история того, какое влияние этот человек имел на несколько тысяч отчаявшихся бродяг, еще получит свое развитие, но ее начало будет положено здесь, при Вязьме. В присутствии рыжеволосого маршала, известного своей непоколебимой отвагой и непреклонной верой в самого себя и непобедимость своего императора, солдаты арьергарда собирались с духом, и, несмотря на то что банды казаков продолжали нападать с тыла и с флангов днем и ночью, ни одно из этих нападений не увенчалось успехом. Выстраивая их в каре, иногда по 20 раз в день, Ней отражал каждую атаку, часто сам разряжая мушкет в нападавших. Его личный пример придавал мужества каждому, кто его видел. Иногда, когда казаки были в пределах слышимости, он с издевкой приветствовал их, предлагая подойти поближе. Если бы среди отступавших не было этого непреклонного рыжеволосого эльзасца, сомнительно, что половина из уцелевших дошла бы даже до Смоленска 14 ноября. Без его решимости и мужества людей, которыми он руководил, очень немногие перешли бы по мосту через Неман в середине декабря.

5

30 октября, на следующий день после того, как отступавшая армия прошла через Бородино, император понял всю степень опасности, которую могли представлять удары с северного и южного флангов. Донесения из Европы заставили бы большинство людей в его положении впасть в отчаяние, но на Наполеона, все еще находившегося в 200 милях от ближайшей базы, где можно было получить подкрепление и боеприпасы, они возымели прямо противоположное действие. В прошлом его считали мастером наступательной войны. Сейчас и до момента отречения, 18 месяцев спустя, ему пришлось направить все свои усилия на оборону.

Начиная с этого дня, 30 октября, в записях очевидцев о поведении Наполеона можно прочитать о том, что он, как сказал бы Шекспир, «собрался с силой, воспрял духом». Оживленный, он олицетворял прямую противоположность полному упадку боевого духа среди его солдат, особенно среди большинства тех, кто убедился в своей беспомощности перед лицом беды.

На очередном этапе отступления всем стало ясно, что Мюрату не хватает мужества, хотя не было заметно, что другие маршалы тоже потеряли самообладание. Ней стоял особняком, его поведение могло стать примером для любого командира, оказавшегося перед лицом опасности. Временами сам Наполеон бывал небезупречен, при этом верность и изумительная физическая выносливость таких людей, как Даву, Мортье, Евгений де Богарне и старый Лефевр, были достойны всяких похвал.

Связь с фланговыми подразделениями и гарнизонами, расквартированными вдоль основной дороги между Москвой и Неманом, не прекращалась и во время отступления, несмотря на нападения большого количества партизан и невероятно быстрых казаков — многих из них больше интересовала возможная добыча, а не военная стратегия, которую преследовал Кутузов или находившиеся в его подчинении генералы.

У обозов с продовольствием и фуражом возникали определенные трудности из-за громоздкости транспорта и медленного передвижения, но великолепная система доставки депеш продолжала действовать безукоризненно, курьерам требовался один день, чтобы добраться от штаб-квартиры до командиров удаленных частей, вроде Удино, залечивавшего раны в Вильно, Сен-Сира, Виктора и даже Макдональда, который все еще продолжал командовать наполовину взбунтовавшимися пруссаками в далекой Риге.

Благодаря курьерам Наполеон на достаточно ранней стадии отступления узнал, что русский генерал Витгенштейн, защищавший Санкт-Петербург после поражения, которое ему под Полоцком нанес Сен-Сир, перешел в контрнаступление и теперь атакует человека, один раз уже победившего его. Император также узнал, что адмирал Чичагов, которого на юге должен был сдерживать австриец Шварценберг, сумел пройти так далеко, что переправа через реку Березину выше и ниже города Борисова оказалась под угрозой. Тот факт, что Чичагову это удалось, без сомнения, был следствием вероломства австрийцев, но теперь у Наполеона появился шанс немного повлиять на положение дел. Он сконцентрировал усилия на отправке подкреплений находящемуся под сильным давлением маршалу Сен-Сиру, армия которого располагалась на берегах Двины, а затем, отправляясь в Смоленск, отправил маршалу Виктору депеши с приказами выступать на помощь Сен-Сиру, чтобы не дать армии Витгенштейна соединиться с армией Чичагова и перекрыть путь