Русский акцент - Самуил Ходоров

Когда уже дома, после просмотра этого образца израильской бюрократии, до Бориса дошло, что требуется подробно описать все его научные исследования, изложенные как в диссертации, так и в статьях, у него волосы встали дыбом. Даже Татьяна, тихо радующаяся что её Боря, наконец-то, нашёл желанную работу, не могла не обратить внимания на изменившееся выражение его лица.

– Что случилось, Боря? – встревожено спросила она.

– Да, понимаешь, Танюша, эти черти, просят меня прислать описание всех моих научных исследований, сделанных мною за пятнадцать лет.

– И не стыдно тебе, Боря, – чуть не расплакалась Татьяна, – те, кого ты называешь чертями, предоставляют тебе работу, о которой, по твоим же словам, и мечтать не мог, а ты в одночасье проклинаешь их.

– Ты, как всегда права, дорогая, – огрызнулся Борис, – но что, прикажешь мне делать с моими научными трудами.

– Кто же виноват, – рассмеялась Татьяна, – что ты написал так много научных статей, вот теперь сам и расхлёбывай всю свою науку. Я уверена, что ты, как всегда, что-то придумаешь.

Борис не придумал ничего лучшего, как взять себя в руки, купить русско-ивритский словарь и засесть за перевод автореферата своей кандидатской диссертации. За два отведенных ему дня он, конечно же, не управился. Необратимый и трудоёмкий процесс перевода занял у него полторы недели при двенадцатичасовом рабочем дне. Но дело было сделано. Качество перевода, попросту говоря, было никаким. Ведь изъять необходимые слова из словаря было совсем не сложно, а вот составить из них искомое предложение представлялось более тяжёлым, чем выполненные им теоретические изыскания, которые он переводил. Бумаги были отправлены в Министерство абсорбции, и поскольку никаких рекламаций на них не поступало, Борис понял, что там их, скорее всего, никто так и не удосужился прочесть.

Глава 13. Ещё два интервью на работу

Когда вопрос о новой работе Бориса был практически решён, он наткнулся в израильской газете сразу на два объявления. Одно из них уведомляло о том, что беер шевскому филиалу Земельного управления Израиля требуется на работу начальник отдела кадастровых измерений. Второе – возвещало, что Электрическая компания ищет инженера-геодезиста. Вот так оно бывает, когда надо – ничего, а когда не очень, то всё сразу. Борис послал своё резюме сразу по двум объявлениям скорее даже из спортивного интереса, чем из реальной необходимости, мол, посмотрим, что из этого выйдет.

Первое из них сработало утром следующего дня: приятный мужской голос представился лицом, отвечающим за геодезию в Земельном управлении. Он тут же спросил Бориса, может ли он приехать вечером в Тель-Авив для предварительного интервью. Борис не возражал. Показалось странным только, что его приглашают для переговоров не в офис фирмы, а, по-видимому, в частную квартиру. Частная квартира оказалось вовсе не квартирой, а трёхэтажной белокаменной виллой в северном Тель-Авиве. Борис и Татьяна, которую он взял с собой, по его же выражению, для «поддержки штанов», ещё не знали, что именно северная, а не центральная, не южная и не восточная, часть Тель-Авива является самой престижной и элегантной частью города. Именно в северном Тель-Авиве нашла свой жилищный приют наиболее богатое сословие израильских семей высокого достатка. Когда супруги Буткевичи, смущённо переминаясь с ноги на ногу, переступили входную, резную дверь этого боярского, по русской терминологии, терема, у Татьяны случился не такой уж и лёгкий шок. Прерывая напряжённое дыхание, она всё-таки успела шепнуть супругу:

– Ты посмотри, Боренька, живут же люди. Может, если ты получишь место у этого богатого работодателя, то и у нас будет такой дворец.

Сегодняшняя реалия складывалась так, что до неба было гораздо ближе, чем до белого дворца. Тем временем в огромном холле гостей усадили за ручной работы журнальный столик, на котором стоял эксклюзивный кофейный сервиз, какие-то невиданные пирожные и средиземноморские фрукты. Татьяна обратила внимание, что всё было выставлено с изысканным вкусом, который не столько поражает взор, сколько ласкает и привлекает его. Зэев и Орит, так звали хозяев виллы, оказались не только интеллигентными, но ещё и приятными людьми. Оказалось, что их родители приехали в Израиль ещё в прошлом веке из Литвы. На русском языке они не говорили, однако ивритское имя Зэев переводится как волк, что созвучно русскому имени Володя. Именно поэтому, многие приехавшие из СССР Владимиры по приезду в Израиль, сменили своё имя на коротко звучащее Зэев. После распития традиционного кофе, чтобы не мешать мужу перейти к сути дела, Орит увлекла Татьяну наверх показывать свои роскошные апартаменты. Интервью, которое длилось не более четверти часа, больше напоминало дружескую беседу, в которой один дружелюбно задавал интересующие его вопросы, а другой не спеша отвечал на них. Ознакомившись в заключении с документами Бориса, Зэев осторожно подвёл итоговую черту своего интервьюирования, сказав:

– Судя по всему, вы подходите нам и я буду рад с вами сотрудничать. Однако прежде чем сказать, что вы приняты на работу, я должен представить вас нашему генеральному директору, такой у нас порядок.

Зэев крепко пожал Борису руку, сообщив на прощание, что он ждёт его завтра в десять утра в Иерусалиме.

На следующее утро в назначенное время Борис приехал в Иерусалим в Земельное управление. Он догадывался, что это управление ведает всеми землями, принадлежащими государству, а также земельными участками, переданными во владение государства. По этой более чем веской причине управление земельными ресурсами являлось в системе государственного позиционирования чуть ли не самой важной структурой. Когда Зэев представлял Бориса директору управления, было заметно, что генеральный куда-то торопился по своим неотложным делам. Он мельком взглянул на Бориса и рассеяно протянул ему руку. Когда Зэев сообщил ему, что он представляет кандидата на должность начальника геодезического отдела в их филиале в Беер Шеве, генеральный, вскользь просмотрев документы Бориса, коротко спросил:

– Ты проверил, Зэев, господин Буткевич подходит нам.

Зэев также коротко, почти по-военному, ответил:

– Я, наконец, нашёл специалиста, которого так долго искал.

Генеральный директор поставил свою подпись на какой-то бумаге, поданной ему Зэевом, и, снова протянув Борису руку, радостно возвестил:

– Поздравляю! В добрый час! Можете завтра приступать к работе.

На следующий день Борис явился в Земельное управление в, уже родной ему, Беер-Шеве. Директор филиала уже был наслышан о новом работнике, репатрианте из Советского Союза. Он радушно встретил Бориса и вместо традиционного «Шалом» попытался сказать даже русское «Здравствуйте». Московские филологи вряд ли были бы в восторге от его семитского произношения, но важно было, что контакт между ними был налажен практически сразу. Директор препроводил Бориса к своему заместителю, который в течение нескольких часов вводил его в курс дела. После этого вводного курса Борис вышел на перекур с головной болью. Ну, никак он не мог ожидать, что геодезическая работа в отделе составит от силы 20 %, а остальные 80 % приходится на долю земельнокадастровой юриспруденции, которую он не знал, и которую надо будет познавать в процессе. Учитывая, что Земельный кодекс Израиля написан не на русском языке, а на иврите, это представлялось совсем нелёгкой задачей. Непонятно было только почему его, нового репатрианта, с начальным уровнем иврита рекомендовали на эту работу. В итоге Борис, как заправский экстрасенс, послал в свои мозговые извилины мысленную установку:

– Думай, доктор Буткевич, нужна ли тебе такая работа? Вопрос даже не в том, справишься ли ты? Если захочешь, ты осилишь всё, я в тебя верю. Дилемма в другом: нравится ли тебе такая работа, захочешь ли ты посвятить ей оставшуюся жизнь? Сможешь ли принять нелюбимую работу как постоянный атрибут своего бытия? Вот в чём вопрос, думай, хорошо думай, доктор Буткевич!

Принцип «всё или ничего» продолжал проявляться в повседневье Бориса применительно к своей первой части «всё сразу». Когда он вернулся из Земельного управления, дома его ждало письмо, из текста которого следовало, что завтра его ждут на интервью в Электрической компании в Тель-Авиве. Спортивный интерес Бориса к своему трудоустройству стал перерастать в нечто большее, в нечто похожее на необузданную страсть или ничем не подтверждённый азарт. Он даже подумал, что если ему случится когда-нибудь писать роман о своей абсорбции, то первая часть его будет называться «Поиск работы в Израиле», а вторая – «Работа в Израиле». Да и в этом нет ничего удивительного, ведь именно работа является неотъемлемым атрибутом в деятельности любого человека и занимает главную часть его жизни. И нет, наверное, большего счастья в жизни, исключая составляющую семьи и детей, когда работа является любимой. И нет большего блаженства и удовлетворения в жизни, если желание прийти на работу и с удовольствием проработать там положенное время совпадает с желанием вернуться домой к любимым жене и детям. Обо всём этом размышлял Борис, сидя за рулём своей белоснежки «Субару», по дороге в Тель-Авив, пока не подъехал к многоэтажному, из стекла и бетона, офисному зданию электрической компании.